Олжас Куспеков: «Нет, эти специалисты не потеряны для школы»

– Олжас Хайроллаевич, в ноябре прошлого года прошёл очередной национальный квалификационный тест учителей. Он оказался необычным, а его результаты – шокирующими. Педагоги впервые сдавали экзамен не в привычной тетрадке, а через сеть новейших компьютерных центров тестирования, внедрённую международной компанией U-Future. В итоге более половины из протестированных (44,5 тыс. из 74,8 тыс. человек) не смогли подтвердить пороговый уровень знаний. На ваш взгляд, сегодня внутри школьной системы есть понимание, насколько всё серьёзно, и что ситуацию экстренно надо менять?

Ничего личного: онлайн-проверка профессиональной компетенции

– Понимание есть. Присутствует и некоторый шок, что объяснимо. Ведь по сравнению с итогами теста 2018 года провал обнаружился колоссальный. И это отразило тот огромный уровень коррупции, которая существовала в системе проверки знаний педагогов.

Вместе с тем, если говорить о позиции самих чиновников управлений образования и акиматов, то есть регионы, где отреагировали, откликнулись, где местные исполнительные органы заинтересованы в улучшении качества подготовки учителей. А есть другие регионы, где восприняли проблему аморфно либо заняли позицию «страуса», там пока не видно встречного движения. Хотя нельзя сказать, что нет никакой работы по анализу ситуации. Мы видим определённый интерес. В МОН, в Национальном центре повышения квалификации «Орлеу» пытаются понять, как двигаться дальше. Там очень заинтересованно отреагировали, мы встречались, детально разъясняли ситуацию. На наш взгляд, сегодня есть необходимость собрать всех, кто курирует данную сферу, детально проанализировать данные и начать как можно быстрее решение проблемы. Ситуация не терпит отлагательств. Учителя работают с нашими детьми сегодня, сейчас. И они работают, не имея достаточного уровня подготовки. Необходимо точечно, системно, на основе полученных нами данных восполнять пробелы в их знаниях.

– Внедрение компьютерных тестов обрубило очень значительные коррупционные потоки. Кто-то лишился доходной кормушки. Кто-то покупал ответы, кто-то договаривался, чтобы контролёры «закрыли глаза» на шпаргалки. Вы ощущали угрозы, противодействие на местах?

– Мы ведь знали, куда шли. Мы давно изучали и знали изнутри эти проблемы. Когда мы заходили с компанией U-Future в данный проект государственно-частного партнёрства с МОН РК, мы прекрасно понимали, с чем столкнёмся. Да, было мощное сопротивление тех, кто продавал эти ответы, получал незаконные блага. Безусловно, сопротивление (теперь уже скрытое) присутствует и сейчас. Но через всё это придётся пройти. Здесь уместен пример с полем пшеницы, которое заросло сорняками. Есть вариант полоть сорняки, то есть работать с последствиями проблемы. А есть вариант полностью перепахать поле и засеять его заново, то есть устранить саму проблему и двигаться дальше.

Да, мы понимали, какое сопротивление нас ждёт. Жить в условиях системы с «сорняками» было удобно и тем, кто давал, и тем, кто брал. И действительно ощущалось противодействие как со стороны учителей, так и местных структур (управлений образования), структур Национального центра тестирования. Было определённое недоверие, претензии к самой системе организации, которая исключила любой человеческий фактор. Кое-где были попытки найти лазейки и договориться, в свою очередь, уже с нами. Кое-где был такой тихий молчаливый саботаж в стиле «итальянской забастовки». Но мы прошли через всё это, в том числе благодаря поддержке на самом высоком уровне.

Мы увидели дееспособность и эффективность новой системы, показавшей объективную картину знаний экзаменуемых. То есть мы всё-таки вспахали это поле, полностью сменив всю систему оценки знаний. После чего этот «сорняк» в виде различных коррупционных вариантов уже не сможет расти, так как в почве просто не будет его семян. Понятно, что многие люди лишились незаконных способов обогащения. Кто-то на ответах это делал, кто-то в процессе наблюдения, кто-то на апелляциях. Мы встали кому-то костью в горле. Но это абсолютная мелочь в сравнении с тем, что сделано для будущего страны, для оздоровления системы образования и оздоровления всего нашего общества. Сегодня мы видим, что подавляющее большинство – и сами учителя, и родители их учеников, и руководство отделов образования, руководство МОН – воспринимают новую систему уже как должное. Кто против? Те, кто коррумпирован, те, кто привык покупать свои знания, списывать, воровать. Но их меньшинство.

– А что внушает вам оптимизм? На одной из недавних встреч вы говорили об «окнах возможностей»…

– Действительно перед казахстанской школой открылось окно возможностей, которого раньше не было. При коррумпированной сдаче квалификационных экзаменов играли роль не знания учителя, а кое-что другое. Теперь же других вариантов, кроме как брать реальными знаниями, нет и не будет. А это уже первый шаг к повышению эффективности. Важно и то, что есть понимание проблемы как на уровне МОН, так и каждого экзаменуемого. Думаю, после прохождения второго теста, который пройдёт в ближайшие месяц-два, будет охвачено тестом большее количество учителей. Качество репрезентативности данных возрастёт, тогда ситуация будет видна уже более рельефно. На сегодня из 350 тысяч учителей средних школ и колледжей мы охватили порядка 74 тыс. Это четвёртая часть. Если в марте тест пройдут ещё столько же, то можно будет сказать, что около половины педагогов Казахстана показали такие-то результаты. Я не думаю, что результаты будут хуже, чем выявил ноябрьский тест. Сейчас учителя мотивированы, от квалификационного разряда зависит их зарплата. Можно получить повышение на 25 %, а можно на 50%. Люди активно готовятся.

– Но только ли слабые знания самих педагогов являются проблемой? Может быть, проблема была также в увлечении последних двух министров реформами? Слишком много новых знаний, подходов, методичек?

– Именно бесконечные эксперименты довели школу до той деградации, которую мы наблюдаем сейчас. Системные проблемы в образовании наших учителей есть, и они выявились в ходе первого компьютерного квалификационного теста. Но какие это проблемы? В предметных знаниях пробелы есть, но их не так много. А главная проблема – недостаточные знания по обновлённому содержанию образования. Заметим, что именно нацеленность на подготовку по обновлённой программе была «фишкой» МОН в последние годы. Но качество подготовки хромало. Возникает вопрос, соответствует ли этому новому содержанию образования программа педвузов? Есть ли отработанные научные подходы к подготовке педагогов по «обновлёнке», насколько они апробированы, насколько эффективна сама обновлённая программа, или всё как обычно делается «на коленке»?

Всё это вопросы к стратегическим подходам внутри самого МОН. Вроде бы, по «обновлёнке» всех учителей переобучили, уровневые курсы люди проходили неоднократно, об этом отчитались на всех уровнях. Однако мы видим, что эффективность низкая. Вторая проблема – это активность самих учителей в освоении новых знаний. Мы видим, что значительная часть педагогов – это люди предпенсионного возраста. В массе своей они не готовы переобучаться и не проявляют активности в поисках этих «новых знаний». О причинах можно говорить отдельно. Так или иначе, интереса у людей не было.

– Возможно, причина в том самом статусе педагога, который у нас десятилетиями был неоправданно занижен?

– Согласен с вами. Мы только сейчас замечаем, буквально в последние год-два, что начинается некоторое изменение в восприятии самой профессии. Тогда как за весь период независимости сложился твёрдый стереотип: мол, если ты никуда не смог поступить, нигде не набрал проходного балла, тогда уже иди в «пед».

Соответственно, система школьного образования на выходе из вуза как пылесос собирала всех, кто изначально показывал низкие знания в школе, кто, скажем так, не блистал талантами. Конечно, есть исключения, всегда были люди, которые шли в эту систему по призванию. Но в массовом виде усреднённый портрет нашего казахстанского молодого педагога был именно таким.

– И нынешний провал связан с тем, что система наполнена такими «лузерами», грубо говоря, учителями-двоечниками?

– Я бы так не ставил вопрос. Нет, эти люди не потеряны для школы. Их нельзя рассматривать как «балласт», как потерянный капитал. Это несправедливо. Но с ними надо интенсивно работать. Сегодня это вызов для всей структуры МОН, в рамках которой существует мощная система повышения квалификации, есть система обучения и переобучения специалистов, есть отработанные методики. Так что не следует сгущать краски и вешать ярлыки на людей. Проблема решаема. Однако её необходимо решать сейчас. Промедление недопустимо. Мы в рамках наших квалификационных тестов, которые U-Future в рамках договора о ГЧП теперь постоянно будет проводить раз в полгода, выявляем пробелы в знаниях педагогов. Каждый такой пробел надо тщательно восполнять. В свою очередь, как я уже отмечал, сама система начинает меняться. Сегодня повышение статуса педагога и рост зарплат стимулируют приток в эту систему специалистов уже не по остаточному принципу, как раньше. Скоро в педвузы, а затем в школы придут люди с более высоким потенциалом.

– То есть более высокие зарплаты сделают профессию конкурентоспособной?

– Да, безусловно, в Министерстве образования делают правильный акцент на повышении зарплаты учителей, которая не должна быть ниже средней по стране. Всё это хорошо. Но надо понимать, что любая реформа в сфере образования прямо сегодня не даст результатов. Происходящие сейчас изменения в части оплаты и статуса педагога дадут эффект лишь по истечении 5 – 7 лет. Мгновенного эффекта не будет. Базовая подготовка учителя занимает 4 – 5 лет. Уровень зарплат, как мы знаем, в течение полутора-двух лет придёт к среднему по экономике, таковы цели Закона «О статусе педагога», те же задачи озвучены в Послании президента Токаева. Тогда, когда это будет достигнуто, молодые люди уже осознанно будут выбирать педагогические специальности, и через 5-7 лет мы их получим на рынке труда. В школы они придут через 7-8 лет. В этот же период произойдёт смена поколений (значительный массив педагогов предпенсионного возраста уйдёт на пенсию). Вот тогда можно будет говорить о новых тенденциях внутри системы, обусловленных реальной конкуренцией знаний. Это и будет тот долгосрочный эффект, который приведёт к системным положительным изменениям в сфере образования.

– А чего ожидать в краткосрочной перспективе?

– Есть также краткосрочные и среднесрочные эффекты. Их мы можем увидеть уже сегодня. В частности, всеобщее понимание того, что уже нельзя сдать тест через коррупционные варианты стимулирует подготовку педагогов к очередному НКТ. Это мы наблюдаем прямо сейчас, в частности, по тем пробным тестам, на которых наши экзаменуемые тренируются. В результате есть реалистичные ожидания, что новые квалификационные тесты будут с каждым разом давать всё более высокие результаты. В среднесрочном плане, повторюсь, важен рост популярности профессии учителя – на это должны быть нацелены усилия государственных органов, нужна работа с общественным мнением. Сегодня очень многое зависит от позиции государства, от его решимости поддерживать новую честную систему. Всё общество выиграет от этого в перспективе. Даже уже в краткосрочной!