Ошибки Саринжипова, предательство «негра» и вопросы к Ерлану Сагадиеву

Министр образования – это всегда знаковая фигура для любого правительства в любой стране мира. Наверное, нет другого такого министерства, которое не имело бы прямого отношения к жизни практически всего общества. Даже министерство экономики, которое определяет нашу жизнь, и Нацбанк, от которого зависит курс национальной валюты, все-таки находятся слишком далеко от обычных людей, и их деятельность не очень им понятна. Но с образованием, напротив, все связаны самым тесным образом. Кто-то учится, кто-то учит, у кого-то дети учатся. И у многих, если не у всех, есть свое мнение по поводу того, что в образовании хорошо, а что — не очень. Поэтому именно министр образования вызывает такое неравнодушное к себе отношение.

Соответственно, к новому министру Ерлану Сагадиеву был проявлен такой большой интерес. Его насыщенная биография вызвала у общественности самые разные эмоции. Для кого-то имело значение, что у него отсутствовал опыт работы в образовании, хотя он и управлял частным университетом. Но для нашего во многом еще бывшего советского менталитета это не совсем аргумент. Напомним, в СССР министр обычно должен был пройти весь путь от учителя или преподавателя вуза. В результате, с одной стороны, он являлся своим для профессиональной среды, с другой – должен был быть в курсе работы всей системы.

Но для других как раз, напротив,

имело значение, что у Сагадиева есть управленческий опыт в бизнесе, он работал в компании «Фудмастер»,

где-то еще. С этой точки зрения, хороший менеджер – это как раз то, что необходимо современному образованию в Казахстане. Тем более если оно находится на переходном этапе от советской системы образования к западной.

Кто-то обратил внимание на то, что новый министр — сын советского академика Кенжегали Сагадиева и относится к старой алматинской интеллектуальной элите. Одно любопытное замечание было связано с тем, что новый министр теоретически должен быть достаточно обеспеченным человеком. Все-таки возглавлял частный университет, имел опыт работы в бизнесе. Это может быть важно в свете известных наших особенностей, которые часто вызывают громкие скандалы с государственным заказом, а в сфере образования последний традиционно имеет весьма значительные объемы.

Вопросы к новому министру

В любом случае, равнодушных не было. И у общественного мнения, и у профессиональной среды накопилось довольно много вопросов к сфере образования и науки. От каждого нового министра ждут если не решения, то ответов. Например, учителей и родителей волнует ЕНТ. Родителей также не может не волновать качество школьного и вузовского образования.

Очевидно, что уровень образования у нас явно недостаточный для современного мира и не становится лучше. То есть нет положительной динамики. Особенно это характерно для высшего образования. При количественном росте вузов и студентов налицо явные проблемы с качеством выпускников.

Сегодня высшее образование – это просто бизнес на студентах, причем не очень высокого качества

Свои вопросы есть и у науки, особенно к системе государственного финансирования научных исследований. Сегодня государство все финансирование науки перевело на проекты. При этом они максимально забюрократизированы. Это понятно, чиновники не хотят рисковать. Но в итоге собственно отчеты, которые занимают очень много времени, подменяют результат, заменяют науку. Они никуда не выходят. В стране нет или крайне мало научных публикаций, тем более качественных.

Но и ученых можно понять. Суммы по научным проектам весьма незначительные, тем более время от времени их сокращают, а отчеты занимают слишком много времени. По сути, ситуация очень печальная, она вполне соответствует старой советской поговорке: «Мы делаем вид, что работаем, вы делаете вид, что платите».

Ошибка Саринжипова

В этой связи

усилия предыдущего министра Аслана Саринжипова по переносу научной активности в вузы явно не удались

Сама по себе концепция была неверной. В министерстве полагали, что нужно следовать западной традиции, где вся наука сосредоточена в университетах. Но они забыли, что западный преподаватель работает по другой системе. Он имеет обязательство по преподаванию примерно 200–250 часов в год, которые можно распределить по году. Остальное время западный преподаватель может и должен заниматься наукой. Это включает в себя работу в библиотеках, участие в научной жизни, привлечение грантов на исследования, публикацию монографий. Для этого у него есть время. Университет также получает свои дивиденды, публикации его преподавателей осуществляются от его имени, что повышает его авторитет, в том числе это отражается и на доходах.

Аслан Саринжипов

В то же время у нашего преподавателя нагрузка может быть до 800 часов в год. Он также пишет много отчетов, кроме того, у него сохраняются общественные обязанности, унаследованные от советского времени. Например, дежурство в общежитии. Он просто не в состоянии выделить время еще и на библиотеку, и на научную работу.

Почему жалко Айткуль Самакову?

Из всего этого вытекает общая проблема – недостаток качества, связанный с широкой распространенностью в Казахстане плагиата и компиляции. Если научные отчеты все равно не публикуются, то кто будет проверять их, например, на те же компиляцию или плагиат. Весьма характерна история с плагиатом докторской диссертации бывшего министра Айткуль Самаковой, которую случайно обнаружили в России активисты по борьбе с плагиатом в диссертациях российских чиновников.

Выяснилось, что диссертация Самаковой в точности списана с работы бывшего вице-мэра Москвы Людмилы Швецовой

В данном случае Самакову жаль, вряд ли она сама списывала у московского вице-мэра. Скорее всего, это сделал нанятый ею «литературный негр», получив деньги за заказ, он не стал заморачиваться и просто взял похожую работу в соседней России. Так, к сожалению, делают очень многие, никто же не будет проверять все российские диссертации, условно от Белгорода до Томска, а тем более если просто перевести с другого языка, например, с русского на казахский.

Здесь, правда, возникает другая сторона вопроса. Самакова не списывала сама, она просто не писала. Это очень важно, потому что для того, чтобы заниматься наукой, нужно уметь писать. А с этим у нас большая проблема. Даже если кто-то защитил когда-то диссертацию, он не пополняет ряды ученых и не пишет научные работы, которые бы отвечали на актуальные вопросы. Даже те, кто защищался когда-то при Союзе в Москве и должен владеть методикой, тоже часто ничего не пишут. Поэтому у нас много докторов и кандидатов наук, теперь еще и докторов Phd, но работ как не было, так и нет. Многие наши работы никто не видит и не читает, они тонут в виде отчетов в Министерстве образования и науки, нет научной среды, нет практики качественного рецензирования и многого другого.

Айткуль Самакова

Деньги не спасут науку Казахстана

Наукой в Казахстане заниматься немодно и непрестижно, сегодня это скорее тяжелое ремесло, обязанность, борьба за кусок хлеба. Простыми бюрократическими методами, как это обычно делает министерство, проблему решить невозможно. У наших соседей в России ситуация гораздо лучше, и дело не только в том, что изначально в СССР уровень российской науки был очень высок, но и в принятых решениях.

Например, финансирование науки осуществляется в том числе через государственные фонды, в частности Российский гуманитарный научный фонд. В 2014 году этот фонд потратил 1,4 млрд. рублей (450 млн. долларов по курсу того времени) на 3460 научных проектов в гуманитарной области. На сайте фонда отмечено, что итогом этого финансирования стала публикация «18 тыс. научных работ (монографий и их разделов, научных статей, тезисов докладов/выступлений, методических разработок, программ для ЭВМ, баз данных, словарей, энциклопедий, книг, атласов и картографических материалов)». Еще 146 млн. рублей (45 млн. долларов) было потрачено на финансирование проектов молодых ученых. 100 млн. рублей (3,3 млн. долларов) – на проекты ученых из регионов. Еще фонд финансирует научно-популярные работы, публикацию фундаментальных работ и т. д.

Обратим внимание, основной критерий итоговой работы данного фонда – это публикации, ключевой элемент любой научной деятельности. Если мы говорим, что в сравнении с Россией все нужно делить на 10, то можно представить, какой объем финансирования только на гуманитарные исследования через подобный фонд теоретически мог бы быть у нас. И это не считая расходов на текущую деятельность научных институтов.

Хотя в нашем случае большие деньги делу не помогут, слишком мало у нас тех, кто может писать. Но самое главное – нам нужно качество научных текстов. В конце концов, именно это задача государственной идеологии. В общем, вопросов много, а ответы на них будем ждать от нового министра. Или не будем. Время покажет.

Статья любезно предоставлена журналом «Центр Азии».