«Я спрятала твоего сына в матрасе…» — невероятная военная драма, в которой все выжили

Есть истории, к которым бессмысленно писать предисловия, и перед вами одна из таких. Одна женщина помогала другой спрятать 5-месячного сына в немецком концлагере, другая — помогла вытащить его оттуда. Все выжили, но судьба и дальше причудливо переплетала их жизни. 

Младенец в концлагере

В бараке появилась новенькая  — измученная, в кровоподтеках и синяках, совсем молоденькая Вера. Тут же на стол бросили ее 5-месячного  сына, голенького и плачущего. Фашисты знали, что ее муж воюет против Германии, поэтому постоянно водили на допросы, откуда она возвращалась в полубессознательном состоянии и с новыми ранами. Шептала лишь одно: «Ребенок. Где сын?»

Та самая Лена, которая прятала младенца, пока его мать избивали фашисты

С малюткой фашисты еще не решили что делать. А тут бомбежка. Лагерь начали бомбить союзники-американцы, все надсмотрщики разбежались. В этой суете одна из пленных по имени Лена и спрятала малыша на своих нарах. А потом фашистам было не до него.

Когда Вера пришла в себя после очередного издевательства, первое, что произнесла: «Где сын?» И не увидев его, стала выть и кричать. Тогда-то  заключенная Лена присела возле и зашептала прямо в ухо:

— Не шуми, иначе они найдут твоего ребенка. Мы его спрятали. Он живой.

Так и жили, тайком выхаживая мальчишку. Однажды к Вере подошла одна из надзирательниц и сказала на ломаном русском:

— Я знаю, что в бараке спрятан твой сын. У меня богатые родители. Я имею право нанять тебя в работницы в их дом. Если согласна, вынесу и ребенка. Если его найдут другие, убьют… Если узнают, что я помогала, убьют и меня.

Вера согласилась. Немка стала приносить то хлеб, то сахар для ребенка. А потом вынесла его из лагеря в большой сумке. Под видом личных вещей.

Новая встреча — в Казахстане

Встреча Веры, ее сына Дмитрия и его спасительницы Лены на костанайской земле

Ад войны закончился, дороги всех этих женщин, казалось, разошлись. Мирная жизнь, целина… В костанайском поселке Красная Пресня в День Победы накрыли длиннющий стол прямо на поле, где недавно сажали картошку под плуг всем гамбузом — соседями, дворами. В застолье отмечали и Победу, и посадку картошки. Ну и разговоры соответствующие — вспоминали войну, фронт, тыл. Мужики, захмелев, начали хвастать. Мол, мы на фронте кровь проливали, такое вынесли, никому не понять. Тут одна женщина и встала, да как выдаст:

— Эх, мужики, вы и представить не можете, где были мы! — и тут же осеклась. С другого конца стола прозвучал дрогнувший женский крик:

— А я тебя знаю, ты ж Голубева! Вера! Мы в плену вместе были. А где твой пацан?

— На работе…

Женщины, обнявшись, рыдали. Все вокруг онемели, ничего не понимая. Это были та самая Вера и спасительница ее сына — Лена. Обе родом из Украины. А судьба снова свела их вместе на казахстанской земле.

«Мы выбрались из пекла»

Прошли еще годы. Сегодня нет уже в живых многих участников этой истории: ни Веры, ни ее сына Виталия. Он, кстати, похоронен в Красной Пресне. И сегодня нам эту историю рассказывала Галина Голубева,

Галина, жена Виталия Голубева, с его внуком

жена мужчины, который первые дни своей жизни провел в матрасе в немецком концлагере.

— Свекровь вообще никогда о плене не рассказывала. Категорически. Говорила, вспоминать – это мука. И если бы не та встреча на картошке с бабой Леной, может, и не знали бы мы. Она только одно всегда мужу моему повторяла: «Мы с тобой из такого пекла выбрались»…

Семейная история Веры — это история любви офицера, который служил на Украине, и местной девушки. Им не помешала даже война. Сразу после свадьбы его бросили на фронт, а она попала в плен, уже вместе с ребенком. После Победы оба вернулись на Украину, но позже уехали в Казахстан.

— И я вам сейчас объясню, почему они оттуда уехали. Свекор Дмитрий Васильевич всю войну прошагал в боях до Праги. Ничего не боялся. Вернулся в свой колхоз на Западной Украине, его люди избрали председателем. А в это время как раз бандеровцы там вовсю себя проявляли. И вот он сам рассказывал, едет с совещания и видит – деревня горит. Одна горит, вторая. Как так, ведь война закончилась. И тут пацан соседский бежит: «Дядя Дима, не надо туда, не возвращайтесь. Мы вашу семью спрятали. Вам нельзя туда. Председателя сельсовета они убили, жену его повесили на площади». Они – это бандеровцы. И, вы знаете, он говорил: «Я испугался. Всю войну прошел и не боялся фашистов. А такого зверства от своих же испугался. Но погибать от их рук не пожелал, не для этого воевал. И уехал в Казахстан». Уж нет его, а на Украине вот опять… Свекровь говорила, что там всегда все ближе к Польше себя считали. Потому и на войну ту в 1941 году у них взгляды совсем иные были. И не изменились, судя по всему.

Живёт и помнит

А вот вторая главная героиня этой истории — Елена Щерицкая, та пленная, которая спрятала Виталика, и сегодня жива. 90-летнюю бабу Лену мы застали в ее комнатке. Согнувшись над столом, она перебирала кипы бумаг, поднося их прямо к глазам. Среди бумаг пожелтевшие фотоснимки, реликвия — талоны на сахар советских времен и документы, подтверждающие пребывание в том самом лагере.

— Вот. А это мой мужик. 23 года прожили. И нет его.

Баба Лена бережно хранит фото, где она вместе с мужем

Бабушка до сих пор имеет свою позицию по любому вопросу. И не стесняется ее высказывать. В ее характере и сейчас узнаваема та смелая Лена, которая не побоялась фашистов и прятала ребенка. Характер. Она уже очень плохо слышит, но, как водится, отлично помнит всю свою прошлую жизнь. И как в шахте на Донбассе работала, и как на целину в Казахстан приехала. А еще, как на севере в Архангельске на лесосплаве работала. Там, кстати, она нашла на земле брошенную кем-то иконку. Обычную, не ценную. Но бабушка ее хранит по сей день. Говорит, значит, суждено было найти.

В комнате тепло, натоплено, у печки греются два кота. Баба Лена сейчас живет у дальних родственников, которые за ней хорошо ухаживают, повезло. Получает минимальную пенсию, но вот тут больше дело не в везении, а в несправедливости ситуации. Такое пережить, столько работать — и минималка. Донбасс, север, целина – и минималка…

«Прятала его в стружках… Он мне как родной сын!»

Она говорила с нами эмоционально, но спокойно. И стоя. Категорически отказалась присесть. Но лишь стоило нам назвать фамилию Голубевой, бабушка осела, ноги подкосились, голос осекся. Присела на кровать, взялась за матрас и подняла на нас глаза:

— Вот только у нас в матрасах солома была, стружка. Я мальчишку в эту стружку завернула. А сама — под кровать. Кусочек сухарка у меня был. Я его в тряпочку завернула и сосать ему дала. Потом жмых жевали — и тоже ему. А он, маленькая крошечка, сосал. Голубева, говорите? Это моя сестра, считай. Я ее сына спасла. Мы столько лет не виделись с ней. Ой…

Из глаз бабушки полились слезы. Мы испугались, что ей станет плохо и сменили тему.

баба Лена

P.S. В лагере фашисты и Веру, и Лену сильно били. Особую жестокость надзиратели проявляли к женам воюющих против Германии. А еще их обрабатывали сильными химическими растворами, чтобы в жуткой антисанитарии не развилась эпидемия. Итог того и другого – обе после лагеря родить не смогли. Потому Виталик у них был один на двоих. Дети, внуки и правнуки Веры и сегодня навещают бабу Лену как родную. Историю Веры и Лены передают из поколения в поколение. Такая бабья доля. Им и правда было не легче, чем на фронте мужикам.

Фотографии Константина Вишниченко.