В последние недели имя марафонца-рекордсмена Марата Жыланбаева вновь оказалось в центре внимания. Если раньше его знали как спортсмена, пробежавшего марафоны в пустынях разных континентов, то теперь его образ используется в другой роли — как фигуранта уголовного дела по экстремистской статье. Вокруг него запустили информационную кампанию, где из осуждённого пытаются сделать символ «преследования».
Hand flipping change fact to fake wording on wooden cube block for news of social media concept.
Формальным поводом стала волна слухов о критическом состоянии здоровья Жыланбаева в колонии, которую активно распространяла правозащитница Бахытжан Торегожина. В публикациях появились эмоциональные формулировки о якобы истощении, вплоть до сообщений о «смерти». Эти заявления мгновенно разошлись по социальным сетям и вызвали резонанс. Однако спустя короткое время официальные структуры представили данные о состоянии заключённого, в том числе видеозаписи с физическими упражнениями. Факты опровергли сенсацию и показали, что речь шла о манипуляции.
Подобная схема хорошо известна: одиозная фигура, связанная с радикальной деятельностью, превращается в образ «узника», а каждая деталь о его быте подаётся в драматическом ключе. Такие кампании направлены прежде всего на зарубежную аудиторию, для которой эмоциональная картинка зачастую важнее юридических обстоятельств. В этом случае совпало сразу несколько факторов: спортивная биография Жыланбаева, его прошлое участие в деятельности запрещённой партии «Алга» и умение отдельных активистов создавать ореол «героя».
Правозащитная среда, прибегающая к подобным методам, фактически выступает медиатехнологом. Для них важна не столько реальная защита прав конкретных людей, сколько постоянное поддержание информационного повода. Торегожина не впервые выступает с подобными заявлениями, и её риторика всегда строится на обострении, тогда как официальные данные демонстрируют иную картину. Такая практика подрывает доверие к самой теме прав человека, потому что реальные вопросы условий содержания или медицинской помощи заслоняются политизированными вбросами.
Случай Жыланбаева имеет и более широкий контекст. В странах региона давно используется схема, когда осуждённых за экстремистскую деятельность представляют как «жертв режима». Это даёт быстрый эффект и позволяет транслировать вовне картинку борьбы с «диссидентами». В реальности же подобные фигуры нередко связаны с радикальными структурами, и потому их возвеличивание искажает реальную картину.
История с Жыланбаевым показывает, насколько легко информационное поле поддаётся манипуляциям. Несколько эмоциональных постов способны породить волну обсуждений, тогда как факты опровергают сенсацию. Использование экстремиста в качестве символа «гонений» лишь девальвирует правозащитную повестку и снижает доверие к тем, кто действительно занимается системной работой.