Ермек Турсунов: «Тех, кто сидит во власти и читает книги, я знаю»

Об этом наш разговор с режиссером и писателем.

— Расскажите, кто читатель Ермека Турсунова? Вы его знаете?

— Читателей своих я знаю — они сами подходят ко мне. Что интересно: подходят, и, как правило, начинают разговор, не особенно здороваясь, так, будто разговор прервался, и начинают с середины: «А помнишь, вот в этой книге было то, а в этой книге было это…»

И я знаю своего читателя, и я его очень люблю, уважаю. Мне интересно с ним беседовать о том, что волнует его. А людей волнует все: начиная от истории Бейбарса (книга «Мамлюк») и заканчивая книгами «Мелочи жизни», «Жили-были», «Карашанырак» — вот книгу я издавал о традициях и обычаях народа; и вот моя крайняя книга «Кирпич» — получился толстенный талмуд. Возраст тоже очень разный: это могут быть и очень молодые люди, и взрослые, и очень взрослые — пожившие, степенные. Поэтому диапазон очень большой, что меня очень радует.

В пустыню за Бейбарсом

— Цитата из рецензии: «Герои Турсунова говорят на архаичном кыргызском языке…» Откуда Вы берете такие знания?

— Речь идет, наверное, о книге «Келін». Диалоги я писал на древнетюркском языке — встречался с лингвистами, со знатоками фольклора, этнографами, которые консультировали меня при подготовке к съемкам этой картины. И все диалоги были написаны на древнетюркском языке, а потом в процессе я вообще отказался от диалогов, фильм был без речи.

Что касается арабского Востока: я много лет путешествовал по Ближнему Востоку — жил в Египте, Дамаске, Иордании. Прошел пешком очень много пустынь, ходил по следам мамлюков… Это был такой период, когда я ушел со всех работ, собрал рюкзак и отправился шарахаться по этим пустыням в поисках следов мамлюкских воинов.

Самым первым, кто меня натолкнул на эту тему, был Морис Давидович Симашко. Был у нас такой писатель, мы очень дружили — мой очень близкий человек. Так вот, он меня как-то по-хорошему заинтриговал темой мамлюков. Я никогда не слышал о них — кто это, кто такой султан Бейбарс. И  стал изучать эту тему со студенческих лет.

Все казахские источники в основном ссылались на арабские первоисточники и арабских ученых: летопись такая-то, ученый такой… Когда представилась возможность, я подкопил немножко денег и поехал в Египет. Тогда послом Казахстана в там был хороший человек Багдад Амреев, он и сейчас на дипломатической службе. Он мне сильно помог, свел с профессорами Каирского университета, выдающимися мамлюковедами, там есть кафедра мамлюковедения. А на этой кафедре отделение бейбарсоведения! Я встречался с бейбарсоведами, среди них был доктор Молфак Мухафель, ему 84 года.

Мы с ним подружились, арендовали джип и помчались по этим египетским, иорданским и сирийским пустыням. Крепости находили по картам XII, XIII веков, ни одна туристическая контора не знала эти тропы. Потому что приезжаешь в тот же Каир, тебе тут же банальный набор: «плато Гиза, Луксор».

Египет страна очень бедная, как и Иордания, и Сирия, денег на реставрацию нет. А в пустынях очень много заброшенных крепостей и исторических памятников – они вообще уже превратились в руины. Мы приезжали, изучали, иногда даже ночевали в этих пустынях. Там и напитываешься этой аурой, потому что все-таки земля обетованная — рядом Израиль, Палестина, Назарет, там каждый камень имеет свою историю.

Я очень много лет провел в этих путешествиях, написал книгу «Мамлюк». Она сначала была издана на арабском языке, потом переиздана. Через несколько лет я вернулся в Казахстан и издавал ее здесь на казахском и русском. Вот теперь «Меломан» ее вроде переиздает, что, конечно, приятно. Моя голубая мечта снять фильм по своему роману. Но не знаю, получится ли, денег нет.

Невежество Турсунова

— Ермек Турсунов есть в Instagram. Что вы там делаете?

— Вы знаете, я сказочно невежественен во всех этих вещах – во всех этих Инстаграмах, Фейсбуках, Вконтактах, что там еще есть. Просто умные люди сказали: «Ты должен общаться с людьми, транслировать какие-то идеи». Я же не могу все время писать в стол или говорить куда-то в стену. Нужен какой-то микрофон, окно в этот мир. Я рассматриваю интернет как окно в этот мир.

Что касается формата: конечно, мне сначала показывали, что такое Facebook, открыли страницу. Но я даже не умею размещать свои материалы. Максимум чему я научился в силу своего вот такого технического идиотизма, так это пользоваться почтой. Могу что-то написать и кому-то отправить на почту, а как оно потом появляется на Фейсбуке, я не знаю.

Что касается Instagram: это был мой следующий «Эверест». Но, понимаете, фотографировать еду, которую я готовлюсь съесть, или делать туалетолуки – это не мое. Оказывается, размещать там большие тексты действительно невозможно. Но сказали, что там можно общаться с народом визуально… И я использую эту возможность: мы что-то пишем на какие-то темы, где-то я выступаю. Контактирую с аудиторией, причем на обоих языках. Потому что мне интересна и эта, и та аудитория. Устраиваем прямые эфиры – там человек 100-200 набирается, не больше. Маловато.

— Играет ли Ермек Турсунов в компьютерные игры?

— Дочка притащила домой Playstation. Я так и не научился – там надо очень ловко реагировать на это все. Я проиграл с каким-то позорным счетом и больше не подходил. Не умею.

Зачем впадает Волга?

— Вы написали: «Школа наносит непоправимый вред личности». Почему?

— Я часто говорю, что настоящее образование – это самообразование. Когда человек по-настоящему заточен, он будет работать очень целенаправленно. А общее образование… Мне нравится, что на эту тему говорил академик Сергей Петрович Капица. У него есть несколько материалов, где он рассуждает: допустим, зачем современному школьнику знать расстояние от Земли до Луны? Или куда впадает Волга? 

То есть очень много вещей, которые в жизни человеку не понадобятся. И сегодняшнего ученика так много грузят – очень много информации! Такой информационный пресс, под которым ребенок лишается способности мыслить критически, анализировать. Зачем вообще нужна информация? Информация нужна молодым. А люди мудрые, взрослые думают о том, что  эта информация означает, понимаете?

Какие книги надо читать

— «Те, кто читает книги, правят теми, кто смотрит телевизор». Это так?

— Телевизор – это уже предмет интерьера, что-то больше похожее на мебель. Что касается качества сегодняшнего политического бомонда, я знаю некоторых людей во власти, которые читают. Правда, их очень мало. И вопрос еще ведь в том, что читать. Я где-то писал, что

не важно количество прочитанных книг – важно количество понятых

По-моему, британский философ Уоррен Брабрук говорил: сегодня издается столько всякой разной литературы, что порой кажется, неграмотные ничего не теряют.

Я вынужден с этим согласиться. Действительно, сегодня издается столько всего, что разобраться в этом без сталкера невозможно. Валерий Семенович Фрид, мой мастер по кинодраматургии, говорил, что у настоящего интеллигентного человека на столе должно быть всего несколько книг. Я спрашивал, какие. Ответ: «Чтобы определиться, какие это книги, знаешь, сколько надо прочитать…»

Сейчас, кстати, обратный тренд – начали раскручивать: давайте, читайте, читайте. Но мне кажется, не надо читать все подряд. Особенно я не люблю навязываемую литературу: когда заходишь в тот же «Меломан» (пусть меня простят), глаз сразу натыкается на, допустим, хит сезона, бестселлер и кричащие рекламные слоганы. Тебе предлагают какую-нибудь, например, «Антихрупкость» или «Шантарам». Ну люди и кидаются покупать.

Я в этом смысле немного избалованный читатель, читатели тоже бывают разных уровней. Как и писатели. Есть средненькие, очень средненькие и никчемные. А бывают и писатели большие. А есть вообще гениальные. Читатели — то же самое. Цветаева говорила: «Читатель – это соавтор». Бывает начинающие, бывают всеядные и взыскательные. Бывают читатели высочайшего уровня и читатели-профессионалы, которые разбираются и умеют плавать в этом книгоиздательском океане и выбирать то, что требуется именно ему.

Потому что каждый день и каждый месяц в мировой литературе появляются новые имена. Однажды я тоже плюнул и подсел читать нобелевских лауреатов по литературе последних 20-30-ти лет. Но мне хватило – дошел до Орхана Памука с его снегопадом (роман «Снег») и сломался.

Опять же, я вернулся к своему списку, к тому, что я всегда читал, и продолжаю читать и перечитывать. Список этот довольно большой. Но книга превращается в твоего собеседника, в твоего друга, и она очень корректна: стоит на своей полке и ждет, когда ты возьмешь ее в руки. Как я отношусь к книге, зависит еще и от настроения.

Книга – это такая домашняя аптечка; она спасает от хандры, от головной боли, от каких-то недомоганий, какого-то упаднического настроения. Бывают и книги, и авторы на все случаи жизни. Поэтому эта аптечка всегда со мной. К литературе я отношусь так. В этом смысле у меня очень мало открытий и каких-либо имен, которые бы я открыл за последние лет 15-20.

Как-то наткнулся на рассуждение нашего довольно известного бизнесмена, который говорит: «Я каждый год прочитываю 30 -40 книг. Я должен каждый год прочитывать по 30-40 книг». Я не знаю зачем потреблять такое количество… ради галочки? Ты можешь прочесть за год 3-4 книги, но они могут оказать на тебя такое влияние, что тебе может быть не надо будет читать остальные 26.

Книга на все времена

— Пять настольных книг Ермека Турсунова?

— Есть книги, которые берешь, тыкаешь в любую страницу, в любую цитату, и она сразу идет. Наверное, это Ильф и Петров, я не буду тут оригинальничать, «12 стульев» — книга на все времена. Из казахской литературы это, опять же, Оралхан Бөкей — мой любимый казахский прозаик, я с ним очень хорошо общался, он совершенно своеобразный и не похожий на всех остальных. Любой рассказ, любая страница захватывают и слогом, и формой, и сюжетом. Еще люблю Сергея Довлатова – «Чемодан», «Зона. Записки надзирателя», «Наши»… У него много разных рассказов, учитывая, что у него не очень много книг.

Довлатова я открыл довольно поздно. И мое субъективное мнение – я считаю, что это один из самых стильных и тонких писателей, которые ювелирно, филигранно владеют литературным и художественным русским языком. От него я бы провел прямую линию от Лескова, от Куприна – продолжатели, минуя Толстого, задевая Чехова. Продолжатель Довлатов – это просто замечательно. Надо назвать еще двоих?

Опять же, не хочется быть оригинальным, но что я бы всегда брал бы с собой в любое путешествие, что всегда бы было под рукой – это сказки. Я люблю сказки. Причем любые: японские, казахские, старые русские. И что интересно: с возрастом ты их всякий раз читаешь по-разному. Так,

в детстве «Колобок» воспринимался по-одному, в студенческие годы по-другому, а сейчас он совсем иначе читается!

Даже Успенский с его вот этой парой — Чебурашкой и крокодилом Геной – это какая-то нетрадиционная пара, а их взаимоотношения странноваты – начинаешь даже смотреть под этим углом.

И я всегда вожу с собой кого-нибудь из философов – это может быть Мишель де Монтень, его «Опыты»; это может быть Иммануил Кант, Людвиг Фейербах, Николай Бердяев или Василий Ключевский. Всегда беру кого-нибудь из них. Потому что литература она же тоже разная, не обязательно художественная. Это может быт литература любого жанра. А вообще, список все тот же – мировая классика «от» и «до». Из современных, из новых имен, я говорил, очень мало нахожу что-то стоящее. Если вдруг натыкаюсь, очень радуюсь. Как правило, это какие-нибудь не очень раскрученные писатели.

Есть такой в России писатель Борисов, его никто не знает. Наткнулся на пару его рассказов. На сайте «Сноб» мне понравился цикл, который провел Константин Хабенский. А в нашей литературе, к сожалению, никого не могу назвать.

И это не вина литераторов, это вина современного мира, потому что писатели сегодня опять в нищем подполье, сегодня на литературе не заработаешь.

Когда я жил в Штатах, и вообще в западном мире, встречался с писателями-профессионалами, которые днем работают таксистами или какими-то клерками в конторах. Но там совсем другая ситуация с книгоизданием. Один раз имел дело с Министерством культуры — кстати, они переиздали мою книгу «Мелочи жизни», по-моему, каким-то огромным тиражом, то ли пять тысяч, сегодня это громадный тираж. Я спрашиваю: «Куда вы все это денете?» А они: «Это все по разнарядке, по всем библиотекам». Оказывается, если ты издаешься через государство, это все идет по библиотекам.

Будь человеком!

— Первые прочитанные книги Ермека Турсунова?

— Самую первую книгу сейчас, наверное, не вспомню, зато могу вспомнить книгу, которая на меня повлияла. Это какая-то… я даже название не помню… Есть такая книжка – «Баранкин, будь человеком!». Не помню автора. Но когда я ее читал, она так хорошо отзывалась во мне – наверное я уже в школе учился и ненавидел эту школу – там два пацана тоже решил отлынивать от школы и сидели то ли на крыше и завидовали… Их там двое было, два бездельника. И один говорит: «Баранкин, надо идти в школу. А хорошо бы бабочками быть – они же дурака валяют, им нечего делать, вот смотри, они летают». И пацаны эти как-то превращаются в бабочек, а потом в муравьев и еще в кого-то.

А сейчас думаю… какая тонкая книга! Автор понимал, глубоко копал, то есть в кого бы они там ни превращались, их жизнь становилась каким-то кошмаром и выживанием. За бабочками носились стрижи, муравьев ели термиты… Выяснялось, что лучше всего, оказывается, быть человеком. Вот поэтому и «Баранкин, будь человеком!». Я пережил эту книгу и по-другому стал относиться к школе, потому что подумал: не так уж она и плоха. Вот если бы жил в казахском ауле, превратись я в барана, меня бы, наверное, зарезали на Курбан айт.

А свой список… у нас дома была этажерка, и там были замечательные книги: там был Ходжа Насреддин, Робинзон Крузо, был весь Эдгар По, весь Артур Конан Дойл. А рядом стояли Габит Мусрепов, Мукагали Макатаев, Мухтар Ауэзов. Замечательно! И рядом же стояли большие пластинки — Моцарт, Бетховен, Курмангазы, Таттимбет, Даулет Керей, Гайдн, Штраус. Я думал, что весь в этом списке все казахи. И еще думал, почему у них такие странные имена? Поставлю Моцарта, послушаю, потом Бетховена, 5-ую Симфонию… думаю: какая мощь! Потом Курмангазы – чуть-чуть по-другому звучит, но мощь, в принципе, примерно такая же.

А потом я думал, все эти Конан Дойлы и Эдгары По, которые страшно меня пугали, когда я их читал, кто это такие? Для меня было открытием, когда выяснилось, что они, оказывается, не казахи, просто разные люди. Кто-то из них писал музыку, кто-то книги. Но это не сильно меня расстроило, потому что я даже не знал, что люди делятся на нации. Поэтому и книги, и авторы, и большая музыка у меня не делились. Я думал, что это есть или были какие-то люди, которые оставили всю эту красоту просто так, чтобы было интересно и не так скучно жить.

От Жванецкого до Абдрашева

— Что сейчас читает Ермек Турсунов?

— Обычно читаю параллельно несколько книг. В последнее время читал Петра Вайля, Михаила Жванецкого. И почитал Михаила Ширвиндта. Почему читал Жванецкого – потому что… ну понятно, когда он ушел… когда он приезжал в Алматы, мы с ним успели побеседовать, и я почувствовал в этом веселом человеке такую глубокую печаль… Я был просто поражен, насколько он был грустным и печальным внутри. Наверное, это старая истина – паяц всегда внутри очень печален, хотя он никакой не паяц, но где-то рядом.

Что касается Ширвиндта – с ним я тоже как-то очень близко пообщался и очень проникся этим человеком. Слава богу, он живой. Но мне почему-то очень близки их интонации, особенно Ширвиндта, тем более учитывая, что он никакой не писатель… Пишет какие-то свои дурацкие рассказики, какие-то произведения мемуарного плана. Но они все не выдуманные, и очень многих людей, о которых он пишет, я знал лично. Поэтому мне это очень интересно. Из казахского все время перечитываю Абая, перечитываю Мукагали и Жараскана Абдрашева, был такой поэт. Потому что я их тоже близко знал. Поэтому все что они пишут, писали, мне близко.