Кто виноват в появлении Сovid-19 – версия экологическая

Президент США упорно называет коронавирус «китайским вирусом», тем самым популяризируя образ пандемии как иностранное вторжение. И он не единственный, кто-так считает. Однако так было всегда и со всеми эпидемиями, назовем это «парадигмой вторжения». То есть мир переживает очередное нашествие чужеродных патогенов. А мы пассивные жертвы — в данном случае летучих мышей.

Но что если и вправду современная пандемия связана не с тем, как животные и их бактерии вторгаются в наш уютный мир?

Если истина заключается в том, что именно человек вторгается в животный мир, провоцируя появление пандемий?

Это ключевой посыл Сони Шах, автора книги «Пандемия», изданной в 2017 году. Она утверждает, что парадигма вторжения часто не может объяснить, почему микроб, существовавший целую вечность, внезапно превращается в патоген. Изучив эпидемии — от холеры до вирусов Западного Нила и Эбола — она пришла к выводу, что человеческая деятельность играет огромную и крайне недооцененную роль.

Ниже выдержки из ее недавнего интервью изданию VOX.

Мы сами строим дороги для пандемий

У всех нас внутри есть много микробов. Заводя домашних питомцев, люди передают им свои микробы, которые зачастую превращаются в патогенные микроорганизмы, смертельные для животных. Но мы не говорим об этом.

Вакцина от коронавируса: $8 млрд для разработки мало – глава ВОЗ

Мы всегда говорим о микробах, которые приходят к нам от животных. Но подумайте вот о чем – в мире полно микробов. Но если они остаются в организме, в котором эволюционировали, болезни они не вызывают. Эбола не поражает летучих мышей, как и коронавирус. Но эти вирусы поражают людей.

То есть попав в наш организм, они начинают обживать новую для них среду обитания.

Вопрос не в том, как именно они попали к нам. Главный вопрос  — почему

И вот ответ.

Мы сами строим дороги между дикими животными и человеческими телами. Мы используем много земли для городов, шахт, ферм. И делая это, мы разрушаем среду обитания диких животных. Вот почему каждый день вымирают 150 видов. А те, кто выживает, должны втиснуться в крошечные фрагменты дикой природы, которые мы им оставляем.

Когда вы вырубаете лес, где живут летучие мыши, они не просто уходят. Часть останется на деревьях, на заднем дворе или будет обживать постройки на ферме. А это значит, что риски случайного контакта с их выделениями значительно повышаются. 

Мы знаем, что с вирусом Эбола связан, казалось бы, незначительный факт. Первый случай произошел с 2-летним ребенком, который играл возле дерева, где живут летучие мыши.

Кроме того, мы создали мощнейшую сеть передвижения по всему миру. И в результате даже если патогенные микроорганизмы находятся в месте, где очень мало возможностей для передачи, теперь они могут легко перебраться куда угодно.

Затем урбанизация. Мы создали много мест с высочайшей плотностью населения. Все эти факторы в совокупности увеличивают риск того, что микроб попадет в организм человека, а затем начнет распространяться.

О микробной ксенофобии

Мы всегда рассматриваем вспышку как чужеродную проблему. Например, Эбола, SARS и Zika приходят извне и посягают на нас. Это традиционное повествование: микроб, вторгающийся извне. Я называю это  микробной ксенофобией.

Но давайте посмотрим на США. Например, вирус Западного Нила — это вирус перелетных птиц из Африки. Они мигрируют в Северную Америку столетиями. Но до 1999 года этого вируса у нас не было. Почему?

Соня Шах, Автор нескольких научно-популярных книг на медицинскую тематику

В лесах Северной Америки всегда было большое птичье биоразнообразие. И многие птицы являются плохими переносчиками этого вируса — например, дятлы. Но за последние 20 лет большую часть этого разнообразия мы потеряли. И дятлы стали редкостью. Вместо них появилось много ворон и малиновок. Эти птицы могут жить в любой деградированной среде и являются хорошими носителями вируса Западного Нила.

Таким образом, чем меньше у вас дятлов и чем больше у вас малиновок и ворон, тем больше рисков, что комар укусит зараженную птицу, а затем человека.

Очень похожая история и с болезнью Лайма. Когда у нас были нетронутые леса на северо-востоке, там было много бурундуков и опоссумов. Они контролировали популяцию клещей. Типичный опоссум в неделю уничтожает их несколько сотен, просто ухаживая за своей шерстью. Но за последние 50 лет опоссумы и бурундуки стали относительно редкими.

Таким образом, чем меньше у вас опоссумов, тем более вероятно, что у вас будут вспышки клещевого заболевания, такого как болезнь Лайма.

О жилищном кризисе и лихорадке

Когда в 2009 году в Южной Флориде вспыхнула лихорадка Денге, это сразу было признано вторжением из какого-то иностранного места. Мы покрыли окружающую среду инсектицидом и объявили войну комарам.

Но проблема в том, что комары, переносчики лихорадки, для Южной Флориды не новинка. Они там были всегда. Но именно в том году их популяция выросла, как тогда сказали, аномально.

И

никто не связал эту аномальность с жилищным кризисом. А ведь Южная Флорида — эпицентр Денге — была и эпицентром ипотечного кризиса

Тогда опустело очень много домов, практически при каждом был бассейн. Они стояли пустыми до первых дождей. А потом мы получили кучу мест с идеальной средой для размножения комаров. Как результат — «беспрецедентная» вспышка Денге. Никто и не думал просчитать такое последствие жилищного кризиса.

Что делать

В глобальном здравоохранении существует движение One Health. Его идея в том, что здоровье человека связано со здоровьем домашних животных, домашнего скота, дикой природы, наших экосистем и других обществ. Все эти вещи связаны, и мы должны взглянуть на эти более широкие драйверы, потому что это поможет найти корень проблемы. В противном случае мы постоянно занимаемся проблемами, которые будут возникать снова и снова.

Часть идеи «Единого здоровья» заключается в том, что мы должны быть междисциплинарными и объединять всех экспертов. Это важно. Взять как пример тот же вирус Западного Нила.

Ветеринары в зоопарке Бронкса первыми обнаружили вирус: «О, все эти птицы чем-то болеют». Но они ничего не сказали врачам. Поэтому спустя год врачи просто сказали: «О, все эти люди чем-то болеют! Что происходит?».

Мы потеряли общую картину, связь между социальным и политическим здоровьем и здоровьем окружающей среды. Двигаясь вперед, мы должны увидеть, что

пандемии и климатические катастрофы — все это связано с нашим огромным следом на планете

Мы израсходовали много природных ресурсов, теперь планета выставляет счет. И пока мы не начнем реально менять фундаментальные отношения между нами и природой, мы будем переживать катастрофу за катастрофой.