О художнике из Алматы, картины которого в США покупают за миллионы

…Хмурым утром 4 февраля 1940 года штатный художник-декоратор Государственного оперного театра Алматы отправился на пленэр. Почему-то его заинтересовали убогие лачуги рабочей окраины города, что стояли на Горке — так называлась территория выше площади Республики, между проспектом Назарбаева и улицей Желтоксан.

Трудился он долго – туман мешал увидеть что-то главное, постоянно ускользающее.
К обеду солнышко все же победило, и Горка предстала взору художника, если можно так выразиться, во всей красе: избушки, землянки, лачужки, притулившиеся друг к дружке кровлями, а за ними несколько труб кирпичного заводика.

«И чего тут красивого?» — глядя на человека, суетившегося у мольберта, подумал прохожий-работяга. – «Если уж и рисовать что-то, так это горы…» Тем не менее рабочий сделал небольшой крюк и свернул с тропинки к художнику. Встал у него за спиной и обмер:

на только что родившейся картине было изображено нечто, совершенно непохожее на то, что открывалось взору…

Работяга постоял несколько секунд рядом с не обращающим на окружение творцом, потом резко развернулся, досадливо сплюнул, махнул рукой, непечатно выразился, оглянулся и уже незлобиво бросил напоследок:

— Чудак-человек…

Незабываемая встреча

…Однажды (был я в ту пору подростком 13 лет) довелось мне увидеть алматинского чудака, которого некоторые даже считали сумасшедшим. Но было это тогда, в 60-е годы прошлого столетия. Сейчас же многие уверены, что художник Сергей Калмыков, а именно о нем мы и ведем наш рассказ, гений. Подтверждением правоты последних служат цены на его творения, установленные мировым рынком живописи и графики.

Случилась наша встреча возле театра оперы и балета им. Абая. Он, как черт из табакерки (по-другому не скажешь), вывернул из-за угла театра и быстрым шагом направился мне навстречу. Шагал человек бесовского вида, энергично жестикулируя, и при этом непрестанно бормотал.

Честно признаться, я испугался, замер, впился взглядом в его косматую и нечесаную седую бороду. И не мог отвести глаз от странного дяденьки, который быстро шагал в ярко-зеленых штанах, явно выкрашенных масляными красками, и ярко-красной куртке, каких в те времена никто не носил. На его голове красовался огромный бархатный берет, измазанный невесть чем, лоснящийся, местами потертый. Через плечо – холщевая сумка, из которой торчали рулончики, как я теперь понимаю, холстов.

Был он похож на Незнайку с иллюстрации детской книжки, только большой и старый

Он вихрем промчался мимо меня, и вблизи я заметил, насколько человек истощен, про такого даже «худой» не скажешь…

Встреча была мимолетной, но врезалась в память на всю жизнь.

Одержимый творец

Позже я узнал, что Сергей Иванович Калмыков с 1938 года жил в Алматы и до самой кончины в 1967 работал художником-декоратором оперного театра. Родом он из Москвы, где еще до революции 1917 окончил художественное училище.

Жил скромно, даже аскетично. Имел квартиру, где кроме пачек газет, холстов и красок ничего не было. Под конец жизни он и одежду стал мастерить себе из старых холстов сценических декораций.

Чудак? Конечно же. Такое поведение не вписывалось в советские нормы этики.
Сумасшедший? Вряд ли. Из театра бы уволили. А он работал, работал…

Те, кто знал Сергея Калмыкова близко, утверждают: художник был одержим мыслью, что мы не одни во Вселенной

Более того, верил в существование Высшего разума и его пришествие на Землю. Очень хотелось ему быть замеченным Творцом, оттого и красил одежду в кричащие цвета.

«Вот представьте-ка себе, – объяснял он, – из глубины Вселенной смотрит миллион глаз, и что они видят? Ползет и ползет по земле какая-то скучная одноцветная серая масса – и вдруг как выстрел – яркое красочное пятно! Это я вышел на улицу!»

Оценили только после кончины

Второго пришествия и прилета инопланетян, как представителей Высшего разума Вселенной, не случилось. По крайней мере пока. Но оценили Калмыкова-художника уже после его кончины искусствоведы новой волны и коллекционеры. Теперь бы за деньги

только от продажи одной картины у него был бы и особняк с мастерской, и прислуга, и одежда от кутюр —

только пиши, пиши…

Уже в наше время на очередном выставлении его работ в Музее изобразительных искусств Казахстана, где народ часами любовался пейзажами, увиденным Калмыковым ракурсом театра, первозданной прелестью катка Медеу, я пытался рассмотреть нечто в бессюжетных фантасмагориях, написанных в коричневых и зелено-лиловых тонах. И вдруг кто-то, стоящий неподалеку, тихо произнес: «Чудак… Вселенский чудак во Вселенной…»

И ведь не работяга с кирпичного завода был этот человек, а вот же сошлись мнения!

С наступлением третьего тысячелетия к работам Калмыкова стали присматриваться более внимательно. Говорят, что несколько сотен рисунков, акварелей, холстов, написанных маслом, и даже эскизных набросков на оберточной бумаге были вывезены за рубеж.

Исчезла и знаменитая фантасмагория, в правом верхнем углу которой было написано «4 февраля 1940 года». Осталась только фоторепродукция, которую бережно хранит издатель Вячеслав Титенев (он-то и подсказал сюжет этого рассказа).

На картине изображено огромное здание, в котором сейчас находится резиденция акима Алматы. Но ведь оно было построено на Горке почти через 40 лет после того, как Сергей Калмыков «увидел» и запечатлел его!
Чудак? А может быть гений-провидец?

«Мир болен. И нет ничего удивительного в том, что только художники могут привести мир к спасению»,

— писал Сергей Калмыков.