Казахи в Турции: боль воспоминаний, триумф жизни

Когда-то поселок Алтай, расположенный в 350 километрах от Анкары, был средоточием диаспоры турецких казахов. Здесь собрались все казахи, бежавшие в Турцию. Сегодня отсюда они разъезжаются по всему миру — кто-то в Европу за образованием, кто-то на родину, в Казахстан. По зову сердца.

Но все они помнят Алтай — место, где казахи из рода керей нашли свой второй дом в 50-годы прошлого века.

Это единственный казахский аул в Турции, вся администрация которого избирается из числа местных казахов

Сейчас в поселке осталось всего 20 семей — это около 100 человек. И все они хотят жить здесь дальше.

В поселок мы приехали поздно ночью, нас встретили гостеприимные местные, хозяева Зеки и Канипа Севелян. О гостепреимстве турецких казахов можно говорить много, но если коротко, то все дни нас постоянно окружали люди, которые приходили поздороваться и поговорить с нами. «Шай ишейк тек гана озимиз» — «посидим узким кругом» означает то же самое, что и в Казахстане — человек пятнадцать за дастарханом. На обильных дастарханах кроме казахских мясных блюд ставят турецкие сладости, закуски и оливки. Все дома, в которых мы побывали, украшены изделиями с казахскими орнаментами — так эти люди выражают тоску по родной земле. Старшее поколение владеет богатым казахским языком, что касается младшего — хорошо понимают и вполне могут выразить свои мысли, но больше используют турецкий язык.

Казахи в Турции: мы выжили под бомбами и обрели вторую родину

Узнав, что гостями будут журналисты из Казахстана, на следующий день приехали несколько жителей-старожилов, чтобы рассказать историю и помолиться на местном кладбище.

Аким турецкого аула

— Я был акимом аула в 2004-2009 годах, — рассказывает житель села Мустафа Кок. — Тогда было создано общество для развития казахской культуры, действующее и сегодня. В 2006 году мы отмечали юбилей — 50-летие аула, приезжали даже казахи из Китая и Казахстана. Были также официальные представители посольств.

Хочу особо отметить, что нам хорошо помогает китайское посольство

Несколько лет назад с их помощью в село было проведено центральное водоснабжение, привезли в подарок юрту. Они поддерживают нас, потому что чувствуют вину за репрессии, ведь немало казахских батыров навечно осталось в китайской земле.

– Я горжусь тем, что я казах, стараюсь украшать свой дом орнаментом и войлоком. Иногда не могу сдержать слез, скучаю по родине, земле, по которой ходили мои деды, скучаю по своим казахам. И детям говорю: «Не забывайте свои корни, не растворяйтесь в других нациях! Мы пришли казахами и уйдем казахами. Как бы нас ни уважали турки и не садили на свои почетные места, мы все равно остаемся казахами». Наши дети лучше разговаривают на турецком языке, чем на родном, но все же мы стараемся сохранить свою культуру и обычаи. Многие из нас посылают детей учиться или работать в Казахстан.

— Сейчас уже растет четвертое поколение казахов, рожденных на этой земле. Мы стали жить лучше. Чем больше развивалась Турция, тем выше становилось наше благосостояние. Мы не учились, нашим отцам было трудно отправить нас в университеты. В те времена Турция имела слабую экономику, условия образования были ограниченными и для самих турок. Сейчас современное поколение имеет возможность получать высшее образование. Молодые учатся не только в городских университетах Турции, но и за границей. Наши дети умные, стремятся к знаниям, ездят по миру, набираются опыта. Все четверо моих детей получили высшее образование. Старшая дочь окончила Стамбульский университет и преподает в государственной школе, сын служит полицейским, вторая дочь также преподает, а младший сын учится в Китае, — Мустафа показывает нагрудной жетон сына.

— Все европейские диаспоры казахов созданы казахами из нашего аула «Алтай». В 1963 году молодежь уехала в Голландию, Швецию, Францию, Германию в качестве иностранных специалистов. Мы их зовем, просим вернуться, восстановить дома своих родителей и дедушек. Они обещают приехать, когда выйдут на пенсию. Посмотрим, — улыбается Мустафа.

Турки — братья, но Казахстан — родина

— Турецкие власти с уважением относятся к нашим просьбам и запросам. Они считают нас братьями-тюрками. Мы хорошо живем, и это не просто слова. На мой взгляд, казахи в остальных странах, вроде Монголии или Ирана, живут не так хорошо, как мы.

Есть один момент, который я хотел бы упомянуть. Сейчас у Турции и Казахстана как никогда близкие отношения, но мы как-то остались в стороне. Нам кажется, что власти и люди смотрят на нас отчуждено. Когда я был на курултае в Казахстане, нас спрашивали, почему казахи-оралманы просят дома в Алматы? Вы поймите, мы привыкли жить здесь хорошо, не на задворках, не в глубинке. Например, казахские диаспоры располагаются в лучших кварталах Анкары и Стамбула.

В Стамбуле есть квартал Зейтинбурну — это центр шопинга, там расположены дома, магазины, ателье, фабрики казахов

Мы не просим особого внимания к себе. Если дадут — поблагодарим, если нет – то нет и обид к родной земле. Мы радуемся, что Казахстан получил независимость и желаем ему только процветания. Пусть Всевышний хранит нашу землю. Если Казахстан будет сильным, то и нам уважения будет больше. Даже если мы живем в Турции, то наша душа все равно болеет за Казахстан. Если Турция — это заботливый отец, то Казахстан — родная мать.

Мы радуемся любым достижениям, гордимся, что нас всего несколько миллионов, но у нас огромная территория. Мы молимся за нашего президента, пусть Аллах пошлет ему долгих лет жизни. Где бы мы ни были, мы остаёмся казахами.

Дорога дедов и песни внуков

Мустафа переодевается и мы идем к мечети, там собираются гости. Он осторожно несет домбру:

— Это наша священная домбра. Я сам научился играть, послушаете.

Мустафа рассказывает, что сочинил песню о том, как шли его деды с Алтая.

— Это плита памяти установлена для того, чтобы любой казах мог найти дом своего родственника. Когда мы приехали, нам всем дали турецкие фамилии. Например, Магзум Кок – фамилия «Кок» означает корни дерева, а Ислам Яваш  — «Ислам осторожный».

83-летний Омер-ата приехал, чтобы помолиться усопшим на захоронении, которое находится около села.

— Вам кажется, что это старые разрушенные дома, но это наша история.

Наши деды испытали огромную радость, когда наконец нашли место, в котором могли не опасаясь совершать намаз и честно трудиться

—  7 мая 1955 года казахи впервые приехали в поселок. Тогда нас было около 800 жителей. В течение года отстроили 165 домов. Строили сами жители, власти заплатили за строительство. Нам дали землю, семена, технику, создали все условия, чтобы обеспечить пропитанием своих детей. Это было счастливое время для наших казахов. Вначале аул назвали «Урал», потом старейшины подали прошение о переименовании, ведь мы пришли с Алтая, а не с Урала.

На каждого жителя поселка выделяли по 30 гектаров земли — например, в 1955 году на семью из пяти человек полагалось 150 гектаров. 20 тысяч гектаров земли, прилегающей к аулу, принадлежат диаспоре казахов. Часть отведена под пастбища, остальная занята посевами и садами.

— Турция приняла в свои объятия людей из самых разных стран. Но здесь до сих пор считают, что самые лучшие переселенцы – это казахи, которые пришли в 50-х годах, продолжает рассказ Омер-ата. — Мы самая уважаемая диаспора в Турции. Наши отцы и деды были настоящими праведниками. Мы до сих пор живем со всеми в мире и уважении. О нас сложилось мнение, что мусульмане Ханифы — это мусульмане, несущие мир и милосердие.

Мы совершаем намаз, честно трудимся, по вечерам шьем одежду из кожи и живем, никому не причиняя вреда

Нас любят и уважают еще с тех пор. Жителей много, но среди нас не было хулиганов, шпионов и воров.

Человек, придерживающийся прямого пути в своем сердце, всегда идет правильной дорогой. Среди всех народов мы, казахи, тянем людей к своим сердцам и дастарханам, широко распахивая двери своих домов. Я постоянно говорю своим внукам: «Посмотрите, казахов в мире всего 17 миллионов, а территория — девятая в мире. Поэтому не уставайте благодарить Всевышнего и делать добро для людей».

Оралман, который вернулся

Омер Сейсигузаль — молодой казах, занимается овцеводством. Ему помогают несколько пастухов-пуштунов из Афганистана.

— Его зовут Омер, отца — Жусуп, отца его отца звали Абдулла из рода керей – каракас. Он похож на турка, но казах. Его дед взял в жены турчанку, когда все его четыре жены погибли в кочевке, — объясняет Мустафа.

Омеру тоже есть что сказать:

— Когда Казахстан получил независимость, многие при первой возможности уехали на родную землю. Мы радовались, что воссоединимся с нашими братьями, но многое оказалось не так. Дорогая жизнь, сервис не развит, инфраструктура не налажена, условий для ведения бизнеса нет. Нас обманывали, обещали, а потом исчезали с нашим товаром. Нас распределили по разным местам, а мы привыкли жить одним аулом, работать над общим семейным бизнесом, вместе растить сады или пасти стада. Почти две трети вернулись, остальные остались в надежде, что их дети и внуки смогут приспособиться к новой среде.

Но это было тогда, еще в 90-е годы, с тех пор многое изменилось. Мой брат живет в Атырау уже 15 лет, работает в компании, которая делает окна. Ему повезло, он смог найти себя. Я тоже решил поехать на родину и присмотреться. Через казахско-турецкий фонд подал документы вместе с семьей. Нам обещали, что в мае 2007 года мы уедем в Казахстан. Но документы пришли в ноябре, когда у нас начался сезон зимней одежды. Я тогда жил в Стамбуле, у меня было ателье по пошиву дубленок. Если бы мы поехали в сезон, когда обеспечиваем себя деньгами на год вперед, то остались бы без доходов. Все это повторялось в течение трех лет: 2007, 2008, 2009 годы… Я посылал запросы, а вызов приходил зимой, именно в тот момент, когда мы занимались работой. Проблема была в том, что документы оформлялись не вовремя.

— От многолетней работы с кожей я заработал ревматизм. Сейчас развожу овец.

Два года назад взял беспроцентный кредит на пять лет. У меня более 200 овец, 50 коз, 13 лошадей

Когда падают животные, приходят инспекторы и выплачивают стоимость. Программа поддержки сельского хозяйства в Турции сильная. Например, можно взять кредит на 20 тысяч лир, из них необходимо вернуть примерно 12 тысяч лир, на эти деньги можно купить коров и разводить. Или выращивать посевы или фруктовые сады.

Мы готовы развивать животноводство, кожевенное дело в своей родной стране. Мы готовы откликнуться и работать ради процветания Казахстана. Мы все профессионалы в этом плане, умеем работать руками. Но нам нужны приемлемые условия.

Семейная память

Итак, время бесед окончено. Мужчины уходят на намаз, а наша хозяйка Канипа-апа и ее помощницы готовят обед.

Пока все заняты делами, нас под опеку берет Омер-ата. Здесь надо пояснить, что его предки когда-то бежали с Алтая в Китай, оттуда в Индию, а затем в Турцию. Он вспоминает драматичные моменты, которые помнит сам, на пути из Китая в Турцию:

— Мой дедушка умер в Гималаях, ему было 73 года, не выдержал тягот путешествия. Перед смертью просил, чтобы его тело взвалили на его любимого верблюда и похоронили в любой земле мусульман, где звучал бы азан. Сколько было вот таких дедушек, которые просили их также похоронить? Все родственники тогда собрались на совет. Путь предстоял долгий, конца-края не видать, четыре месяца пути до Индии. Мужчины собрали хворост, какой нашли, начали жечь костер. Жгли до самого утра. Утром начали копать под ним землю, но продвинулись вглубь всего на палец  — ведь это горы! На следующий день то же самое. Так, в течение пяти дней они смогли прогреть достаточно земли, чтобы выкопать могилу для всех погибших в дороге. Сверху устроили загон для овец, чтобы тибетцы не смогли раскопать могилу — ведь они отдают трупы своим собакам. Могилу спрятали, чтобы никто не нашел — ни мы, ни другие. Там мы прочитали молитву и тронулись в путь. Я тогда был совсем ребенок. Не понимая, что произошло, все время спрашивал у бабушки: «Когда я встречусь с дедушкой?» Она мне ответила: «Через 100 лет». Вот такая у нас история. Быть похороненным на земле, где звучит азан, довелось не всем.

— Сколько нас было уничтожено в Тибете и Гималаях, в Индии, Пакистане… Еще больше погибло от болезней и истощения. Например, в семье 6 человек, вот умрет один, на второй день — еще один, так в течение недели погибала вся семья. Род на этом прекращался. Но если кто-то и оставался жив, сходил с ума.

В Гималаях нас бомбили с неба. Я помню лишь звук самолетов и крики женщин. Когда оторвались от преследования, появилась неизвестная болезнь. Люди опухали так, что лошади не могли их нести. Таких просто оставляли в скалах. Мы уходили и плакали кровавыми слезами, зная, что оставляем их на верную смерть. Усаживали их рядом со скалами, сверху накрывали чапаном, ставили возле чайник воды и уходили. А твой родной человек, которого ты с детства знаешь, смотрел на тебя огромными глазами и кричал: «Тастама мени, тамстами, айналайын карогозым!» («Не оставляй меня здесь, забери!») А идти надо — другие люди, дети должны были выжить несмотря ни на что. Это оставляет в сердце человека страшную боль. Люди с ума сходили, кричали: «Всевышний, меня тоже забери!» Но не умирали, а сходили с ума. Когда мы дошли до Кашмира, для них выкопали глубокую яму и посадили туда, спускали им воду и пищу, но не выпускали. Иначе себя убьет и других. В индийском городе Музафарабад, в пакистанском городе Тырнава осталось много могил. С Алтая нас вышло примерно 5 тысяч казахов, а до Турции добралась одна треть. Это были 1941-42 годы…

Все эти истории мы слушали за щедрым дастарханом. Сказать, что стол ломился — не сказать ничего. Так странно слушать эти откровения и видеть изобилие, созданное руками тех, кто смог пройти через всю боль, испытания, но нашел силы жить дальше. И жить достойно.

В казахском ауле мы провели еще несколько дней.

Продолжение следует.

Фото Владимира Третьякова