Почему полицейские Казахстана продолжают пытать подозреваемых?

Адвокат Снежанна Ким стала известной благодаря делу, связанному с пытками Александра Герасимова. Потому и разговор с ней на такую невеселую тему, как борьба с пытками в Казахстане.

2 млн тенге за пытки

— Снежанна, что это за дело Александра Герасимова? И почему оно стало таким резонансным?

— В Кустанайской области Александр Герасимов подвергся пыткам полицейских. Он очень долго доказывал, что пытки над ним были. Не найдя поддержки здесь в Казахстане, он обратился в комитет ООН против пыток с индивидуальной жалобой. В результате рассмотрения данной жалобы комитет ООН вынес решение, что пытки действительно были применены полицейскими. И Казахстану необходимо выплатить компенсацию за пытки и обеспечить ему соответствующее лечение и реабилитацию. Это дело было интересно тем, что в отношении полицейских так и не добились обвинительного приговора. Комитет ООН признал, что пытки были — без этого обвинительного приговора. Для Центральной Азии – это первое подобное дело. Я в нем непосредственно участвовала. Разрабатывала исковое заявление в суд для взыскания компенсации за причиненные полицейскими в отношении Герасимова пытки без обвинительного приговора в адрес полицейских.

В соответствии с нашим законодательством виновных не нашли. Но по решению комитета ООН мы знали, что пытки были

Мы предъявили иск к ДВД Кустанайской области. Они были ответчиками и взыскали сумму в 2 млн тенге. Небольшая сумма…

— Но прецедент!

— Прецедент. Следующим было дело Байрамова. Мы использовали разработанный механизм. То есть этим делом показали, что у нас есть некие правовые инструменты, которые мы можем применять для взыскания компенсаций за пытки, несмотря на то, что нет обвинительного приговора.

— А что была за история с Александром Герасимовым? Не всем известно.

— У Александра было два пасынка – приемные сыновья его гражданской жены, которых забрали в полицейский участок. Рядом сгорела заживо соседка-бабушка . Ее, грубо говоря, засунули в печь. Искали виновного в этой трагедии. Александр искал своих пасынков, он их называл сыновьями. Дорога привела его в ДВД. В ДВД его взяли, жестоко пытали.

— Избивали?

— Не только. Применяли ужасающие методы пыток. Не знаю, нужно ли об этом говорить.

— Снежанна, мне кажется, об этом нужно говорить. Потому что когда мы говорим слово «пытка», у меня, человека, не соприкасающегося с уголовным, криминальным миром, судебной системой, возникает картинка… Первое – инквизиция средневековья. Второе – помните фильм «Петр 1»? Человек висит на дыбе и его каленым железом…

— Вы совершенно правы. Это тоже средневековье.

— То есть у нас применяются такие же инструменты воздействия?

— В масштабах, которые простому человеку даже трудно осмыслить.

У нас в Казахстане много пытают. К сожалению, мы не всегда можем доказать применение пыток

Обратившихся много. У меня сейчас в производстве 7 дел по пыткам. Прекращенные, на стадии обжалования, вялотекущие. Где-то прокуратура идет навстречу, мы надеемся на раскрытие преступления. Я расскажу один из методов пыток Герасимова.

Его положили на пол, двое полицейских держали его руки за спиной. Одевали пакет на голову. Когда он задыхался и терял сознание, пакет снимали

Его отпустили только, когда пошла кровь из носа. Грубо говоря, его выпнули из полиции. Слава Богу, что его супруга догадалась вместе с ним поехать к медикам, его тут же освидетельствовали. Это было доказательством, что к нему были применены жестокие действия, вызывающие острую боль и страдание. Это и есть пытки. Они бывают и психологические, и физические. Пытками можно причинить и душевные, и нравственные страдания. Человека могут унижать, оскорблять. Разные люди воспринимают это по-разному. Это как если ребенка заставляют лечь спать с ремнем в руке — вполне возможно, в будущем такие действия полицейских с применением физической силы человек воспримет нормально.

— Как не выходящее за рамки.

— Но если ребенок нормально воспитан, не с позиции силы, то такие действия он воспринимает как пытки. Бывают нравственные страдания – обещание поместить в камеру, где к нему будет применено насилие. В камеру с рецидивистами или насильниками. Или распространение информации, что он – педофил. У меня был такой потерпевший. К нему не было применено физических пыток, но было психологическое давление.

— Физические пытки можно засвидетельствовать судебно-медицинской экспертизой.

— Не всегда.

— Но есть возможность, потому что это урон, нанесенный телу. А как фиксировать урон, нанесенный душе, если нет аудиозаписи? Например, мы всем скажем, что ты – педофил, хотя он таковым не является. Как ему доказать, что применялись эти пытки?

— У нас есть возможность, в том числе и законодательная, применять заключение специалистов-психологов, психотерапевтов, психиатров, основываясь на международном акте – это Стамбульский протокол, эффективное международное руководство по расследованию пыток. Они проводят беседу, исследование, предлагают жертве ряд тестов, по результатам которых вычисляют, были ли пытки, как жертва воспринимает произошедшее, оценивают глубину страданий.

— Вы говорите, что это явление достаточно распространено. Вы можете сказать, насколько распространено? Потому что 7 дел… С одной стороны, это ужасно, потому что за каждым стоит человеческая судьба. С другой стороны, всего 7 дел — это мало, а система у нас большая.

— На мой взгляд, масштабы глобальные. Пытки же не только в полицейских участках, но и в колониях, и при содержании под стражей. В последнее время я хожу по колониям, общаюсь с заключенными, вижу, в каких условиях они содержатся, как с ними обращаются. Не везде, конечно. Сейчас мы занимаемся павлодарской колонией 162/3. Зайдя на ее территорию с моим партнером-адвокатом, мы убедились, что к людям относятся не как к людям. Я так выражаюсь, потому что завтра мне тоже предъявят иск. Это колония общего режима. Но

люди там выдрессированы, как животные: не смотреть в глаза, не разговаривать ни с кем, ходить по струночке. Ходят или на корточках, или бегом на территории колонии

Большее время проводят, долбя лед. Один заключенный сказал, что чай с сахаром дают только по праздникам. Что удивительно для меня – средства же выделяются. Из этой колонии порядка 30 человек обратилось с заявлениями, что 9 июня 2015 года туда были введены спецвойска и применены пытки к людям. Об этом факте узнала коалиция Казахстана против пыток после посещения – это такой механизм, который может посещать места лишения свободы. Отчет содержал фотографии последствий ужасных пыток, он пошел к уполномоченному по правам человека, который обратился в Генеральную прокуратуру. Но был ответ, что телесные повреждения были нанесены из-за того, что заключенные не выполняли законные требования администрации колонии. Здесь тоже нужно оценивать, было ли требования администрации законными.

Мыть туалеты в голом виде, человеческие экскременты смывать голыми руками – насколько это законно?

Если он не подчинился законным мерам, насколько адекватна мера отбивания нижних конечностей до того, что человек становится инвалидом? Сейчас там расследуют факт смерти. Там погиб брат нашего адвоката. Мы не знаем, были ли к нему предприняты пытки, но есть такой предположение. Все неблагополучно в этой колонии. То, что сейчас рассказывает заключенный – уму непостижимо. Если он отказывается мыть унитаз, его загибают в определенную позу, на резиновую дубинку надевают презерватив, он умоляет не делать этого, но его все равно насилуют этой дубинкой. Насилуют, пока он не теряет сознание. Обливают холодной водой и опять насилуют. Это разве не средневековье? Или топят в бочке с водой…

— А как заключенные могут себя защитить? Как им пройти экспертизу, если они внутри колонии? Они беззащитны.

— В этом вся проблема.

Мы между собой иногда называем их «камикадзе»

Потому что найдя способ сделать заявление о пытках, что тоже сложно, заявления могут быть просто похоронены.

— Надо просто набраться мужества.

— Да. Ведь заявления могут быть похоронены в процессе доставления в правоохранительные органы. После того, как он сделал такое заявление, он остается в этой колонии в закрытом пространстве. Там есть актив колонии, который якобы «следит» за порядком. И нет гарантии, что он выживет, останется здоровым и не откажется от своего заявления до момента, когда в дело вступят адвокаты. Нас в павлодарской колонии побывал целый адвокатский десант – 5 человек. Нам удалось более-менее привести это дело в какую-то норму. Оно было прекращено после заявления, но мы добились, чтобы было все-таки зарегистрировано в Едином реестре досудебных расследований, мы добились, чтобы было применено ходатайство о применении средств защиты и попросили средства личной защиты для заключенных, подавших эти заявления. Самое большее, что смогли сделать правоохранительные органы, это вынести предписание администрации колонии, чтобы заключенный был в нормальном состоянии на период следствия. Но вы понимаете, что можно физически не убивать, можно убить морально.

— У меня после вашего рассказа возникло очень стойкое ощущение, что никто из нас не застрахован. В любой момент, столкнувшись с правоохранительными органами, столкнуться с таким явлением, как пытки. Я правильно понимаю масштаб проблемы?

— К сожалению, вы правильно понимаете. Хотелось бы сказать иначе… Есть, конечно, в правоохранительных органах нормальные полицейские с нормальным пониманием, которые корректно ведут дело и обращаются к человеку как к человеку. Но масштаб проблемы действительно серьезный. Мне всегда страшно даже не за нас, а за наших детей.

— А что делать? Полицейские – это грамотные, юридически подкованные люди. Они понимают, что есть адвокаты потенциальные и мало ли на кого нарвешься. Вот где это юридически узкое место, где они пытаются применить пытки?

— Когда дают показания.

— То есть в уголовном процессе?

— Нет.

— Когда чаще всего люди сталкиваются с пытками?

— Это такая проблема, что не предугадаешь. Ты можешь быть просто схвачен на улице и тебя могут заставлять взять вину за преступление.

Почему я говорю, что боюсь именно за наших детей, которым сейчас до 20 и старше? Потому что молодые гуляют по ночам и по вечерам

— А как же права, закрепленные нашим законом – адвокаты, право на то, чтобы сообщить, где ты находишься? Если полицейский понимает, что близкие задержанного знают, где он находится, и самому полицейскому есть угроза, то он может придержать свои руки. Или не так?

— И так тоже. Образование в свете прав, которыми мы обладаем, должно быть. Людям должны говорить о правах, учить их.

— Что делать, если схватили на улице, притащили в полицейский участок?

— Всегда спасает грамотность. Если четко знаешь свои права, можешь дать словесный ответ полицейскому по нормам права, который поставит его на место.

— Давайте сейчас научим наших читателей, что говорить. Допустим, схватили и потащили.

— Полицейский не имеет право схватить и потащить. Лица до 18 лет должны знать, что их никогда без родителей и без соответствующих документов даже после 11 вечера не имеют права схватить, посадить в машину или забрать в полицейский участок.

— Надо говорить – вы не имеете права меня задерживать?

— Да. Я должен позвонить родителям. Если нет телефона, полицейский должен обеспечить присутствие родителей. И уже с родителями решать эту проблему. Потому что если ребенок гуляет на улице после 23.00, это проблема не ребенка, а родителей. Чтобы человека схватить на улице и потащить в полицейский участок, нужно основание. Основание полицейский должен предъявить в виде документа.

— То есть если человеку говорят – вы должны пройти туда-то…

— Он должен сказать: «На каком основании? Во-первых, представьтесь».

Полицейский должен показать свое удостоверение, чтобы человек мог прочитать, записать все данные с этого удостоверения. Должен предъявить основание

Основание – это всегда бумага.

— А если это оперативная разработка, антитеррористическая операция?

— Все равно должна быть бумага. Кроме этого, это задержание или вас просят, а не заставляют. А если просят, то уточните, на основании чего? Это уже ваше желание – идти или не идти.

— Хорошо, вот задерживают на основании бумаги. А как она выглядит?

— Постановление о задержании. Должен быть оформлен протокол на задержание, приглашены понятые. Нужно сделать звонок своему адвокату.

— Это на месте или в полицейском участке?

— Однозначно на месте. Прежде чем разговаривать с полицейским, вы можете позвонить своему адвокату. У нас гражданин РК и лица, находящиеся в юрисдикции РК, имеют право на юридическую помощь.

— А если адвоката нет?

— Тогда предоставить адвоката должно государство. Тот же полицейский должен вызвать дежурного адвоката.

Только при адвокате происходит дальнейшее заполнение документов, препровождение, опрос, допрос

Я всегда рекомендую: если вы сомневаетесь в отношении требований, которые вам предъявляют, в данном случае пройти в участок, наберите адвоката. Или позвоните другу, который сообщит адвокату. Вы не ограничены, вас еще не задержали, вы можете любой звонок сделать. Это уже после задержания у вас есть право на звонок. Не факт, что вы позвоните адвокату. Вы можете позвонить родственнику или другу, который найдет адвоката.

— А с какого момента начинается задержание?

— С момента составления протокола задержания.

— После того, как составили протокол с двумя понятыми? Это напечатанный бланк с защитой?

— Да. Сейчас у нас протокол может быть составлен не непосредственно при задержании, а после того, как ты препровожден. Вот здесь наш УПК дал маху, как я говорю. Это нужно отрегулировать.

— Человек может сопротивляться препровождению?

— Ему должны быть сообщены его права – вы можете сделать это и это.

— Как в американских фильмах?

— Да.

— У нас это тоже действует? «Мы задерживаем вас по такому-то обвинению, вы имеете право на звонок. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы имеете право на молчание». Так?

— Конечно.

— Мы эту формулу запомнили. Это столько раз повторялось в голливудских фильмах.

— Это очень хороший момент. При обжаловании действий полицейских, протоколов задержания вы можете это использовать: если на видео не зафиксировано, что полицейский тебе зачитал правило Миранды, то можно обжаловать протокол с формулировкой: «Я не знал о своих правах, мне они не были сообщены». То же самое можно сказать, если полицейский не представился, не предъявил основание.

— Вопрос такой, может он будет риторическим… Что нужно сделать в стране, чтобы такого явления как пытки не было? Государство на своем уровне может как-то повлиять на эту проблему? Или это вопрос личных качеств каждого полицейского? У нас же принцип нулевой терпимости к пыткам официально.

— Мы боремся с последствиями. А

надо бы начинать с семьи. Нельзя ребенка заставлять ложиться спать с ремнем или кушать. У него такие же права, как и у тебя. И даже больше прав

Нужно искоренять насилие в семье. Просвещение всегда приносит свои плоды. Я – сторонник просвещения. Мы сейчас боремся с последствиями. Это примитивные меры. Когда болезнь уже есть, мы боремся с симптомами, а не с источником. Нужно ввести всеобуч по правам человека. Дети в школе должны понимать, что взрослые по отношению к ним не могут делать это, это и это. Что детям есть куда обратиться за защитой своих прав.

— Вы, адвокаты и юристы, на переднем краю борьбы с последствиями нашего глобального отношения к этому явлению. Вы видите свет в конце туннеля? Я знаю 2 дела, которые решились в пользу жертв. Есть ли какой-то позитивный тренд?

— Я надеюсь, что те организации, которые занимаются логистикой нашей правовой системы, применения законодательства, выносят свои какие-то рекомендации к приведению законодательства к нормам международного права. Нормы международного права нередко вызывают усмешку. На самом деле это нормы, которые позволяют человеку оставаться человеком – защищать свою жизнь, здоровье, понимать, что это твое неотъемлемое право на жизнь, право не быть подвергнутым пыткам. Свет, я думаю, есть. Потому что работа в этом отношении ведется. В УК РК есть такое преступление – пытки, статья 146. Года 3 назад такой статьи не было. Созданы спецотделы прокуратуры, которые должны расследовать эти факты. Правоохранительные органы штудируют более или менее Стамбульский протокол – эффективное руководство по расследованию пыток. Это заслуга организаций, которые ведут просветительскую работу. То заслуга адвокатов. Мы распечатываем Стамбульский протокол и приносим его в правоохранительные органы: «Читайте!» Есть презумпция правды – это значит, что жертва пытки не врет. И задача государства доказать, что пытка по отношению к нему была применена. И когда государство говорит, что в колонии 30 человек подали заявление о пытках, но в итоге их заявления не нашли своего подтверждения, это не проблема адвокатов и заключенных. Это государство не смогло найти компетентных специалистов, которые смогли бы расследовать эти пытки. А расследование – задача государства.

— Наше государство на законодательном уровне с этим согласилось?

— Конечно. Мы же члены ООН. Мы ратифицировали ряд международных законов – Конвенцию против пыток. Мы должны исполнять эти положения.

— По крайней мере инструменты борьбы у нас есть. После этой беседы я поняла, что всем нам немного надо вникать в эту проблему. Нам кажется, что это далеко, и нас это не коснется. Но не дай Бог кого-то коснется, и далекая проблема из голливудских боевиков закрывает весь горизонт. Не важно, к кому эти пытки применяются. Главное, чтобы их не было вообще. Спасибо огромное!

Видеоверсию смотрите здесь