Марат Бисенгалиев: «Казахстанцам не хватает голода к успеху»

Марат Бисенгалиев не нашел общего языка с акимом Западно-Казахстанской области. Марату Бисенгалиеву аплодируют все залы мира. Марат Бисенгалиев развивает классическую музыку в Казахстане. Мы использовали эти три повода для интервью с музыкантом мирового масштаба, дирижером, продюсером, руководителем оркестров Мумбаи и Алматы.

— Марат, какое у вас гражданство?

— Казахстана.

— А не возникала мысль поменять гражданство?

— Была такая мысль. Но казахстанское гражданство мне выгоднее. Я много времени проживаю здесь, работаю. Здесь мои родственники, мама.

— Просто дом, работа, семья не здесь. У людей может возникнуть впечатление, что вы не ощущаете себя казахстанцем.

— Жить с казахстанским паспортом не просто, но возможно. Надеюсь, что скоро наш  паспорт станет таким же свободным, как английский.

— То есть сомнений не возникало?

— Практически нет. Казахстан – моя страна. Мне не хотелось бы лимитировать себя 15 сутками. Хочу находиться здесь, сколько хочу. Если я буду гражданином другой страны, не смогу иметь здесь свой дом.
— А переехать в Казахстан насовсем думали?

— Не вижу сейчас возможности здесь работать постоянно, только время от времени. Вся жизнь построена так, что нельзя сказать, где я нахожусь постоянно. Я здесь нахожусь больше, чем дома с семьей.

— Как семья реагирует на вашу кочевую жизнь?

— Они привыкли.

— А сколько времени вы бываете с семьей?

— Два-три месяца в год. В Мумбае по контракту я должен быть 3-4 месяца в году. Там я живу дольше всего.

— Получается, вы – кочевник генетически. И ведете такую кочевую жизнь. Это внутреннее стремление?

— Есть такое. Я заметил, если я нахожусь больше недели в одном месте, мне уже хочется куда-то (уехать). Гены заставляют меня двигаться.

— А семью в Казахстан привозили?

— Привозил. Но это не так просто. Есть несколько причин. У младшей — школа очень строгая. Хотелось бы привезти старшую дочь Арухан, но она занята сейчас. Она бы себя здесь показала как певица и актриса. Маленьких я привозил несколько раз. Может, получится привезти их летом.

— А вашей жене нравится Казахстан?

— В целом нравится. Но жить здесь она бы не стала.

— По бытовым причинам?

— Скорее, по культурным. И погода. Хотя мы считаем, что в Алматы хорошая погода, но я сегодня с трудом завел машину. Хотя уже апрель.

— Последний привет от зимы.

— Я выехал с юга Франции, думал, что здесь, наконец-то, хорошая погода. А она меня встретила огромным слоем снега. Я в вашу студию добрался с трудом.

— Зато интересно. Экзотика такая.

— Я отправил фото на Facebook. Многие друзья мне не поверили.

— Здесь вы работаете с симфоническим оркестром Алматы. Уже какой сезон?

— Третий год. Мне очень нравится с ними работать. Потому что я подобрал команду хороших игроков, которые еще являются и единомышленниками. Они понимают меня с полуслова. Им нравится со мной работать. Для меня — это главное.

— Вы работали с оркестром Уральска. Там не очень интересная история получилась…

— Очень даже интересная. Ее еще будут смаковать. Не люблю об этом вспоминать, но так всегда бывает. Очень правильно говорят, что искусство движется маленькой кучкой друзей. Этот оркестр появился благодаря акиму Кушербаеву. Передовой человек, много сделавший для этого оркестра. Следующий аким Ашимов поддержал оркестр и продвинул его еще дальше. Но мне не повезло с третьим акимом. Он посчитал, что этому региону оркестр не нужен. Это единственное, что меня коробит в Казахстане – ненадежность работы и зависимость от личностей. Если личность пробивает, то – да.

— Но в Алматы повезло с акимом.

— Да. Конечно, всегда приходится смотреть с трепетом в будущее. Но Алматы – город космополитический, цивилизованный, культурный. И здесь такого, как в Уральске, не повторится.

— Насколько оправдана практика приглашать в оркестр иностранных музыкантов? Зачем приглашают иностранцев, если своим негде играть? Вас ведь в этом упрекали в Уральске?

— Можно ли назвать иностранцами россиян, киргизов, узбеков? Хотя там у меня играла японка. Ее можно назвать иностранкой. Это экстравагантно в условиях Уральска. Почему нет? Для меня не было самоцелью поставить играть иностранца. Главное – музыка, качество. Нет цели создать национальный оркестр только из казахстанцев. Я бы хотел, но если есть слабое звено… Если я не могу найти музыканта здесь, то приходится искать за пределами страны. Эта формула сейчас существует и в спорте. Потому что есть конкуренция. И я должен конкурировать. Не здесь, а в мире. Мы должны записывать, завоевывать место под солнцем, завоевывать залы и записывающие контракты. А для этого нужны музыканты. Есть такая аксиома — ты настолько силен, насколько сильно твое слабое звено. Так в спорте, бизнесе и в культуре.

— Зависть коллег часто ощущаете?

— Я этого не замечаю. Когда мне шепчут на ухо, что у меня есть враги и завистники, я говорю, что у меня их нет. Потому что я их такими не считаю.  Я не хочу о них знать. 

— А какой рецепт? Как справляетесь с негативом? Персона вашей величины привлекает как много положительного, так и наоборот.

— Этому меня научила жизнь. Есть такое понятие ignorance – это такое святое незнание. Например, история с моей первой семьей. Мой «добрый друг» рассказал мне о моей жене. Знание этого так проникает внутрь, что жить, как прежде, уже невозможно. А если бы я ничего не знал то, возможно, семья сохранилась бы. И все было бы хорошо. Поэтому человека можно назвать толстокожим, простым, незнающим. Но ignorance – самое главное чувство во всем.

— Это понятие сложно перевести на русский язык.

—  Сложно. Игнорировать, не замечать, отстраниться. Это защищает человека от ненужных вещей. От того, что только портит жизнь.

— Как вы думаете, чего не хватает нашим музыкантам , чтобы быть знаменитыми в мире? Таких, как вы, можно по пальцам пересчитать.

— У нас очень много талантливых людей. Талантливее меня. В нашем оркестре есть музыканты, у которых я учусь. Я вот думаю, чего им не хватает, чтобы взойти на вершину? Здесь много ингредиентов. Не хватает чувства голода к успеху. Может, не хватает удачи, она еще не пришла. Или пришла, но человек не готов был за нее схватиться. Это настоящая лотерея. У меня в самом начале было мало поворотных моментов. Но мне повезло – я был готов…

— Использовать любой шанс.

— Я играл концерт в Англии. И на нем оказался глава записывающей компании. Моя игра его зацепила. И он сразу после концерта предложил мне контракт. То же самое было и с Западно-Казахстанским филармоническим оркестром, который играл в Лондоне. После концерта ко мне подошел глава национального центра экспозиции и искусства Индии и предложил работать. Он тоже случайно пришел на концерт. Столько случайностей, что я начинаю верить в карму.

— Много случайностей – уже закономерность.

— Поначалу случайности приходят очень редко. Потом их становится все больше. Сейчас очень много выбора. Но к этому надо прийти. А к молодым эти случайности приходят 1-2 раза.

— Вы — человек логики или интуиции?

— Интуиции. Многие считают меня холодным и расчетливым бизнесменом. На самом деле – это здравый смысл, чтобы жить. Там, где я живу, мало только играть. Нужно работать и конкурировать. Встречаться с агентами, продюсерами, импресарио. Все это необходимо, чтобы идти к цели. А просто играть и думать, что какой-то агент сам для тебя что-то сделает… Я работал с большими и маленькими агентствами. Они используют твои же контакты, твой успех. На блюдечке ничего не бывает.

— Если уж у Вас этого не было, то у других быть не может.

— Мой совет – работать и не надеяться на других.

— Насколько сегодня востребована классическая музыка в Казахстане?

— Очень востребована. И в советское время была большая армия ценителей настоящей музыки.

— В советское время и любителей книг было много. Сейчас с этим совсем плохо.

— Слава Богу, армия сохранилась. У нас прибавился средний класс и высший класс. Они стали ходить на концерты. Но есть разделение. Оперный театр – это одна публика. Казахский Государственный Театр – другая публика. Я стараюсь играть и для этой, и для другой публики. Дворец Республики – это уже другая программа. И здесь надо внимательно к ней подходить. Потому что классическая музыка бывает разных ступеней. Есть любители Карла Дженкинса. Есть любители Моцарта и Бетховена. Любители Пендерецкого и Штокхаузена. Я — всеядный. Мне все нравится. Сейчас мы будем играть Вивальди. Классическую музыку итальянских мастеров. Будем играть в аутентичном стиле, как это и должно быть. Я стараюсь все играть в аутентичном стиле, то есть, в оригинале. Особенно барочную музыку. Причем играл барочную музыку еще в начале века. Мои первые концерты были шокирующими для публики. Сейчас они постепенно привыкают к этому. Это единственный путь на сценах Европы и мира.

— В этом и прелесть. Слушать музыку без интерпретации.

— Слушать так, как ее слышал Бах и Вивальди. Потому что там были совершенно другие инструменты. Сейчас современные инструменты. Но все равно возможно воспроизвести тот самый дух, тот самый звук, приемы, которые были тогда. Общаясь со специалистами, можно многое почерпнуть.

— Что приготовил симфонический оркестр Алматы в этом сезоне?

— Очень интересные программы. Мы будем повторять произведения Карла Дженкинса в «Астана Опера» и здесь во Дворце Республики.

— Это в мае?

— Да. Мы берем сюиту «Майская ночь». Сам Карл Дженкинс предлагал, это избранное из трех сюит — «Абай», «Шакарим», «Сары кыз». Во втором отделении – «Тлеп». «Тлеп» – это первая сюита на казахские темы, которую сочинил Карл Дженкинс еще в 2006 году. В Алматы это будет премьера. Мы не играли «Тлеп» из-за дороговизны. Это большой симфонический оркестр, солисты, хор. Очень большой состав, в отличие от «Майской ночи».

— И это все во Дворце Республике?

— Да. А в «Астана Опера» я никогда не играл.

— Говорят, там очень хороший зал.

— Мне будет интересно там выступить. Фото, которые я видел, очень впечатляют.

— А осенью? Вы же весной и осенью даете концерты.

— Почему? Летом будет новый для меня и интересный – «Сайраш». Мы везем Карла Дженкинса во Францию. Еще мы планируем записи – концерты с кристальными скрипками. Это моя идея.

— Они прозрачные?

— Прозрачные и светятся. Это впервые в мире.

— Вы довольны звуком этих скрипок? Я знаю, вы очень дотошны в этом вопросе.

— Дело в том, что все электрические инструменты звучат одинаково. Все зависит от настройки. Звучать, как настоящий инструмент, он не будет. Поэтому нужно подбирать соответствующую программу.

— Это больше шоу.

— Здесь больше визуальный эффект, это направлено на  демократичную публику.

— Популяризация классики?

— На публику, которая не придет в обычный концертный зал. Но глядя на красивых молодых людей, могут прийти в государственную филармонию.

— Я вам задам вопрос, который не для короткого интервью. Вы как человек в чем видите свою миссию?

— Я не думаю о своей миссии. Я просто использую свой талант – свои руки. Для меня успех не является самоцелью. Главное для меня – использовать свои возможности. Я могу дать свою работоспособность и талант. А они дают результат. Результат судить вам. Я не знаю, что останется после меня. Но думаю, записи Эдварда Элгара точно останутся. Это антология Элгара – забытые произведения, которые я нашел и восстановил.  Это большая научная работа. Я не говорю о концертах, потому что они пришли и ушли. Останутся только в памяти слушателей. А записи – это, как произведения композиторов. Они останутся. Время рассудит – является ли эта работа талантливой, заслуживает ли внимания.

— Спасибо вам большое! У нас был в студии очень скромный человек и великий музыкант Марат Бисенгалиев. Приходите на его концерты. У вас есть уникальная возможность живьем услышать скрипача, которому аплодируют лучшие залы мира.
Видеоверсию смотрите здесь.