Как две американки так сильно полюбили Казахстан, что переехали жить в Тараз

Пятнадцать лет тому назад Элизабет Тарнок и Виктория Шарбоне приехали в Казахстан в составе делегации социальных педагогов по приглашению американской благотворительной организация «Интерлинк Рисорсиз».  Первые девять лет они приезжали раз в год, чтобы организовать летние лагеря в детских домах Жамбыльской области. А несколько лет тому назад подруги решили переехать навсегда в Тараз, чтобы основать здесь частный кризисный центр для детей сирот и матерей-одиночек.

«Здесь можно чай пить часами, разговаривать и общаться неторопливо на все темы»

Ранним утром Элизабет идет на рынок возле дома за продуктами, это привычный для нее маршрут. На базаре она всех знает. Увидев знакомого продавца, еще издалека здоровается  с ним: «Калыңыз қалай, бәрі жақсы ма? Жанұяңыз аман-сау ма?»

И поясняет мне: «Базарда көп адамды танимын, қарым-қатынас өте жақсы, сезім өте тамаша. Көп адамдар біледі біздің жұмысты, анда-санда тегін береді, сыйлық ретінде».

— Все те, кто знает меня, уже не удивляются, что я говорю по-казахски. Когда переезжаешь в чужую страну, есть два варианта — либо обособляешься, либо интегрируешь в нее. Я выбрала второй путь и вначале, конечно, было сложно найти свое место.

Трудная миссия — помогать детям

Будучи успешным человеком, который привык принимать важные решения, приехать в новый мир и разговаривать, как двухлетний ребенок — очень трудно. Я чувствовала себя беспомощной и стала усиленно  изучать язык. Мне еще далеко до совершенства, но я стараюсь.

Первое, что мне понравилось в казахской культуре — это гостеприимство и то, что у вас есть  желание быть вместе как семья. Ещё то, что вы открыты и всегда готовы встретить любого человека. Можно познакомиться в поезде или в автобусе и получить приглашение в гости. В Америке мы вместе сели, поели быстро и разошлись, а здесь можно сидеть, чай пить часами, разговаривать и общаться неторопливо на все темы.

— Почему я выбрала Тараз?  Потому что это мой дом, моя работа и моя миссия. И я  привязалась к такому неторопливому укладу жизни, где ценятся человеческие взаимоотношения.

В Америке в течение 10 лет  я работала директором в детской колонии для трудных подростков. Это крупная реабилитационная организация. На 300 детей выделялся годовой бюджет в 13 миллионов долларов.

Мне  казалось, что у меня хорошая работа и возможности для саморазвития, но после того как я приехала сюда, поняла, что эти дети гораздо больше нуждаются. В Штатах  я выступала в суде как представитель детей, и однажды мы разбирали дело — один подросток украл кроссовки за 16о долларов, а другой  под влиянием наркотиков побил мальчика. И тогда я подумала, что все эти проблемы не такие серьезные, с какими приходится сталкиваться казахстанским детям. Здесь, в Таразе, я могу сделать больше, и возможно, эта работа намного важнее. Это было непростое решение, но я по жизни оптимист, и у меня была мечта помогать детям в трудной жизненной ситуации. Каждый человек представляет из себя ценность, и если помочь осознать это другому человеку, тогда его жизнь может измениться к лучшему, и в этом моя миссия.

«В Таразе я захотела усыновить всех»

Похожая история и у Виктории. Пятнадцать лет тому назад она так же приехала в составе делегации волонтеров в Казахстан.

— Один из моих друзей показал мне фото. Там были горы, лошади, бескрайние  степи, очень красивые дети, и что — то во мне дрогнуло. Вначале думала, что один раз съезжу, посмотрю, возможно, кого — то усыновлю, и на этом знакомство с новой страной закончится.  Но после первой поездки я поехала во вторую, третью и после семи лет такого знакомства оказалось, что мое сердце — в Казахстане.

В моем городе Ричмонде я постоянно возилась с  детьми из неблагополучных районов, мне нравилось это делать и я не жалела своих сил. Затем вышла замуж, когда оказалось, что я не могу иметь детей,  мы с мужем  усыновили мальчика и девочку. Но я всегда хотела иметь большую и дружную семью. И когда приехала в Тараз, познакомилась с детьми, подружилась и даже составила список, кого бы я хотела  взять, но список получился такой большой, что невозможно было всех усыновить.

В разговоре с воспитательницами я поняла, что у этих детей не так много возможностей в жизни, что им приходится сложно, а в их глазах было столько надежды… И я поняла, что должна помогать всем. Тем, что есть в моих руках, приложить все мои усилия, чтобы помочь им. Это стало моей целью.

Мои дети Марк и Сара также побывали в Таразе, я думала, что мы могли бы все вместе переехать сюда, но Марк не захотел жить вдали от своих друзей. Поэтому пришлось отложить переезд на несколько лет, пока дети вырастут. Когда Марку исполнилось восемнадцать лет, он отделился и стал жить своей жизнью, а Сара поступила на службу в морской флот и уехала по распределению в Японию. С мужем мы разошлись, когда дети были еще маленькими, но мы до сих пор друзья, он часто спонсировал мои поездки в Казахстан. И когда я оказалась свободна от всех обязательств, наконец-то, в 2009 году  смогла переехать в Казахстан.

Американское «ранчо» для казахстанских детей

С Бет мы встретились в 2000 году в составе одной делегации, и хотя я из Вирджинии, она из Индианы, но в течение девяти лет мы встречались только в Казахстане. Однажды, шесть лет тому назад, мы сели и обсудили наши планы, у нас оказались похожими мечты и планы. И когда мы поняли, что мыслим одинаково, то решили создать общее дело, к тому же мы знали одних и тех же детей. Причиной послужил случай, который заставил нас задуматься о судьбе выпускников — сирот.

Вначале я трудилась  в отделе работы с детьми в компании «Интерлинк Рисорсиз» и часто приглашала молодежь из Дома юношества в гости. Однажды ко мне пришла девочка, у нее была травма руки.  Она рассказала, что  в доме произошла крупная ссора, и какой-то парень сломал ей руку, прибавив, что ничего страшного, все равно ведь больше жить негде. Я возмутилась и стала говорить ей, что так не должно быть, это ненормально, чтобы с тобой обращались так жестоко. Но умом я понимала, что действительно нет выбора, куда еще пойдет девочка-сирота.

И тогда мы с Бет решили, что таким детям  нужно безопасное место, где они будут жить спокойно. Мы предложили нашей компании создать такой дом, но это не входило в планы организации. И тогда мы уволились.

—  У меня была мечта — иметь свое ранчо и воспитывать там детей. А Вики хотела купить ферму. Когда я уволилась и поехала домой, то думала, что наверное куплю ранчо, но потом решила, что куплю его в Таразе, — смеется Бет. И когда мы снова встретились с Вики и поняли, что  действительно хотим этого, принялись за дело.

Для того, чтобы собрать средства, мы вступили в общественную американскую организацию «Художники за трансформацию мира».  Как только заключили с ними соглашение, нам начали собирать пожертвования. Осенью 2012 года мы сняли в аренду дом, здание бывшего детсада, за 1000 долларов в месяц и начали обустраивать его. Каждый месяц мы  вносим плату, чтобы выкупить дом. К августу этого года он будет полностью принадлежать нам.

Мы распределили свои обязанности. Виктория  — воспитательница и мама, она постоянно что-то креативит с детьми, а я  — внешний щит, планирую бюджет, составляю договоры и веду переговоры.

Пока в нашем доме живет несколько человек и приходят дети наших воспитанниц, которых мы знаем еще с летних лагерей, с тех далеких 2000-х. К нам можно прийти в любое время, кто остался на улице или хочет найти безопасное место. У нас нет ограничения по проживанию, все расходы мы берем на себя. Но сироты из детдомов нечасто соглашаются жить у нас, так как хотят вести другой образ жизни.

В детдоме не учат жить

— Я пытаюсь развить личность в моих детях, желание работать упорно, уйти от иждивенчества. Это очень сложная работа, каждодневная и порой выматывающая. Дети в детдомах накормлены и живут в тепле, но они сидят и ждут, когда дадут квартиру или работу. Многие из них, ленивые и несамостоятельные, их трудно направить по нормальному пути. В их жизни не было правильного примера, они могут заняться проституцией или вступить на криминальный путь. И если не поддержать сейчас, то могут пойти по наклонной.

Да, и в Америке есть дети, которым нужно помогать, и я люблю свою Родину, но я полюбила этих детей. В их глазах нет надежды, у них меньше возможностей. Все эти годы мы отслеживали судьбы детей, которых узнали: кто-то умер от болезней, кто-то покончил с собой, кто-то оказался на панели. Это очень печальная статистика. Вот например, Юлю мы знаем с пяти лет и неоднократно предлагали ей жить здесь, но она стала проституткой и наркоманкой. Теперь она представляет опасность для окружающих людей, настолько у нее стала неустойчивой психика.

Когда мы ходим в детдома, то умиляемся: ой, какие детки, какие хорошенькие! А потом они вырастают, и мы ждем от них, как от взрослых, чувства ответственности и взвешенных шагов. Но их этому не учат. Даже вырастая, они душевно и умственно мыслят как дети.

Главное — верить и не опускать руки

Но есть и успешные примеры. Нам позвонили друзья и сказали, что есть такая женщина, Наташа, с 5-летним ребенком они остались на улице и голодают. Мы стали носить им еду и одежду, тогда еще этого дома не было. И когда мы взяли ее к себе, ребенок ничего не умел, даже сам не мог кушать и одеться, потому что Наташа сама не понимала, как заботиться о ребенке. Ее родители были алкоголиками и не научили свою дочь ничему, кроме того, что ей надо всего бояться.

Сначала она думала, что мы взяли ее, чтобы она занималась уборкой. Она постоянно мыла полы и вообще не сидела на месте. Она думала, что здесь к ней будут относиться, так же как и везде. Я с трудом уговаривала ее не работать так много. Она при этом так тяжело дышала, что становилось страшно. У нее сильнейший сколиоз и огромный горб, еще заячья губа. Мы отвезли ее в Шымкент в американскую клинику, где снимки показали, что срочно надо делать операцию, что из-за деформации ее легкие работают на 30 процентов, и что  ей осталось жить недолго. Я вообще не понимаю, как она забеременела и родила абсолютно здорового мальчика. Мы нашли клинику в Штатах, в которой согласились бесплатно провести серию операций для Наташи. Через три месяца будет год, как она там находится вместе со своим сыном. Я сама отвезла их на операцию, это еще больше сблизило нас, теперь она называет меня мамой.

Сын Наташи ходит в детсад и прекрасно говорит на английском. У нее самой громадное изменение в сознании, появился другой взгляд, и она даже начала рассуждать, а ведь раньше и мечтать не могла. Ее родители били за любую провинность, она не видела семейного тепла. Если я находилась рядом, например, мы шли на базар, то люди нормально с ней обращались. Но  если она одна ходила, то ее даже не замечали, не считались с ней как с человеком. У нее глубоко сидело в сознании, что она инвалид и ничего из себя не представляет . Вся ее задача состояла в том, чтобы найти еду, накормить себя и ребенка.

Совсем другое дело — ее двоюродная сестра Вера. У нее трое детей от разных отцов, она рожала их и отдавала в детские дома. Как и Наташа, она тоже из неблагополучной семьи и вела свободный образ жизни. Однажды Наташа сказала, что Вера снова беременна, и идти ей некуда . Мы пригласили ее к нам. Через несколько месяцев она родила Жасмин. Ее сыновья Никита и Владик были в  детдоме. Вначале она забрала только старшего Никиту, а Владика оставила. Мы все время ее убеждали, что надо забрать Владика, что при живой, здоровой матери ребенок не должен быть сиротой. Три недели мы садились с ней за стол и просили — расскажи свой  жизненный план, чего ты хочешь от жизни, чем мы можем тебе помочь?

Мы говорили ей, что надо обучиться чему-то, работу найти, Владика забрать из детдома. Вначале она отвечала, что не хочет забирать его из детдома, так как ей тяжело справляться со всеми тремя детьми.

Тогда ее поставили перед выбором. Решай — или забираешь его, или пиши отказную, дай другим возможность усыновить ребенка.

Я стала объяснять Вере, что кто бы не взял ее ребенка, как бы не любил его, ее сын всегда будет ждать и любить именно свою маму. Взять хотя бы моих приемных детей, я люблю их всем сердцем, делала для них всевозможное, дарила свою любовь и время, но в детских сердцах всегда живет тоска по родной матери. Мы говорили, что помогли с пропиской, оформили документы на Жасмин, отправили Никиту в школу и будем помогать заботиться о Владике. Можешь рассчитывать на нас.

И тогда Вера послушала меня, посоветовалась по скайпу с Наташей, пришла и сказала нам, что забирает Владика. Это была целая драма, борьба, в которой победили материнские чувства Веры.

Иногда даже плачем ночами, мы уже полюбили детей Веры, привязались. Отношения уже сложились, ее дети — часть нашей семьи. Но  знаем, что Вера может в любой момент взять всех троих детей и отдать снова в детдом.

— Да, бывают такие моменты, когда опускались руки, — говорит Бет. —  Но потом смотришь на детей, видишь прогресс и радуешься. Есть моменты счастливые, когда мы чувствуем себя единой семьей и стоим друг за друга горой, но есть и печальные. И это нормально, это жизнь.

Мама Ангелины, Айгерим, воспитывалась в детдоме, я знаю ее больше  десяти лет. Она вышла замуж, развелась и теперь работает, снимает квартиру. Как к бабушке приводит дочь своего ребенка, так и ко мне приходит Ангелина шесть дней в неделю, вечером ее забирает мама, иногда она остается на ночь. Мы стараемся развивать ее, у нее легкая форма ДЦП, но она очень сообразительная и умная девочка.  Ангелина называет меня «Эже», а Айгерим — Виктория-эпке, — рассказывает Вики.

— А я еще молодая, я мама, а не бабушка, — хохочет Бет.

Инвалид — клеймо, которое душит

В детдомах нет индивидуального подхода, нет специальных программ, разработанных под нужды детей-инвалидов. Например, Сауле поставили  клеймо «инвалид» и перестали возиться с ней. А Сауле —  это вообще особый случай.

В 2009 году я встретила Сауле в детдоме «Улан» и начала заниматься с ней три раза в неделю. Патологию она получила во время эмбрионального развития — указательный палец  прирос  к лицу, строение губ нарушено. Она не могла ходить из-за неразвитой стопы и стеснялась себя.

Нам сказали, что ее родители очень образованные люди, но когда родилась Сауле, они испугались и отказались от ребенка. В течение долгого времени никто не хотел ее брать. Вначале Сауле изучала меня со стороны, через две недели она подошла, села ко мне на колени и сказала, что я ее мама. Я заплакала и стала молить Бога, чтобы он дал мне возможность удочерить ее, но потом я поняла, что ей нужна полноценная семья. Тогда я нашла среди своих друзей в Вирджинии семью, которая захотела ее взять. Они начали собирать документы, прошли очень много бюрократических препон и когда оплатили последнюю часть денег, Казахстан ввел запрет на усыновление для американцев. Все рухнуло, мы были в отчаянии, я все время думала, почему Бог не дает счастья этой бедной малютке.

Я пришла к Сауле, она прыгнула ко мне на руки и спросила: когда ты мне найдешь родителей, когда изменишь мое лицо? Я даже не могла ей ничего сказать, мне было так сложно. Два года тому назад пришли Роза и Мукан и так полюбили ее, что не посмотрели ни на что и оформили патронаж.

Роза и Мукан спросили меня, смогу ли я помочь им с операцией для Сауле. Тогда я пообещала, что приложу все силы, ведь я так сильно люблю Сауле, ее невозможно не любить. В декабре 2013 года я взяла снимки Сауле и Наташи и начала стучаться в двери всех больниц моего штата. Везде  мне отказывали, говорили, что это очень редкие и дорогостоящие операции — свыше 100 тысяч долларов.

Я уже отчаялась и думала, что не суждено этому сбыться. Но случайно вспомнила о своем знакомом враче Ките Томпсоне. У него 17 усыновленных детей и пятеро из них из Казахстана. Две недели он не звонил мне, а время моего пребывания истекало, я должна была возвращаться в Казахстан, я была в отчаянии —  и тут звонок. Кит сообщил, что все доктора согласились сделать операции обеим пациенткам бесплатно. Я находилась на парковке, и когда услышала это, то стала визжать, кричать и танцевать от радости. Бог услышал мои молитвы! Как только вернулась в Тараз, мы сразу начали оформлять визы. Я сама отвезла Сауле и Наташу в больницу, нас сопровождал еще Мукан. Сауле прожила несколько месяцев вместе с Муканом в семье моих друзей, которые хотели ее удочерить. Этим летом она снова поедет на очередной этап операций и для замены протеза. А Наташа с сыном проживут там год, в госпитале «Чипенгейл», который взял все расходы на себя и собрал консилиум всех лучших врачей страны, чтобы помочь ей.

«Ребенок рождается не под сердцем, а в сердце»

Сейчас Сауле приходит к нам пять раз дней в неделю, и я могу воспитывать ее. Она немного отстает по школьной программе, ведь пять месяцев провела в Штатах. Пять долгих лет ушло на то, чтобы она нашла семью и начала  жить как нормальный ребенок. И теперь я знаю, что буду поддерживать связь с Сауле, пока Бог позволит мне жить. Я не смогла родить, но у меня так много детей, что я не могу жаловаться на свою судьбу. Ребенок рождается не под сердцем, а в сердце.

Бет зовет детей к столу и прежде чем приняться за еду просит Ангелину прочитать  молитву. Девочка складывает ладони, на английском шепчет заученные слова молитвы и в конце произносит: «Ауминь»

Бет рассказывает дальше: молитва перед едой  — это часть нашей культуры и жизни, мы никого не принуждаем. У нас здесь многолетние друзья, с которыми мы дружим по 14 – 15 лет, и они спокойно к этому относятся. Мы дружим с христианами, мусульманами и евреями. Религиозная принадлежность не играет никакой роли, лишь бы человек был хороший.

Отношения с Богом для нас неразрывны. Это не сколько ритуалы, сколько свет, исходящий изнутри, что-то личное и глубокое, то, что дает надежду и силу. Я порой говорю — в жизни не надо много переживать. Просто надо верить, что Бог позаботится обо всем. Если бы не моя вера, я бы никогда не приехала сюда. Наверное, испугалась бы. Бог заботится обо мне и исполняет мои желания, и потому я должна отдать это другим людям. Это чувство веры и неожиданной доброты. Когда мы помогаем, то говорим — это вы не нам обязаны, вы нам ничем не обязаны. Если вы что-то получаете, то отдайте часть другим. Так правильно, потому что это задумка Бога.

Если непонятно, то подозрительно

— Мы не хотели бы говорить о неприятном, но были инциденты с миграционной полицией. Пишите, пожалуйста, осторожнее, мы не хотим проблем, — тревожатся Бет и Вики.

Миграционная полиция никак не может понять, почему мы здесь. Когда мы работали в «Интерлинке», нас хорошо знали в полиции, и у нас не было проблем. Потом все наши знакомые ушли, и возникло непонимание. Вначале мы приехали по частной визе, по которой мы не имеем права работать. В том году к нам пришла полиция с проверкой и без переводчика. Меня не было дома, и Вики на своем ломаном казахском как могла сказала, что мы приехали заниматься сюда благотворительностью, хотя на тот момент просто помогали соседям. Они все это записали, предъявили иск и вызвали  в суд. Мы заплатили административный штраф, не стали опротестовывать. Нам не нужны лишние хлопоты, мы просто хотим заниматься тем, ради чего переехали, — говорит Бет.

И теперь мне поставили красный флажок в посольствах, я не могу получить визу. По закону американцы могут находиться в стране без визы в течение 15 дней, и через каждые две недели я езжу на границу с Кыргызстаном, обновляю въезд. Шестнадцать раз я пересекала границу, уже со всеми подружилась. Но даже этому я рада, что так разрешается. Если этот закон отменяет, то я не смогу остаться здесь. Мы хотим получить вид на жительство, это наша золотая мечта.

 Бет и Вики тесно общаются с родителями детей с ДЦП.

— На суде нас защищал юрист Марат, когда мы познакомились с ним поближе, разговорились, и он рассказал о том, что у него ребенок с ДЦП. Рассказал, как трудно приходится без знаний обращения с такими детьми и попросил привезти специалистов из Америки, хотя бы просто проконсультироваться. Так родилась идея помощи родителям общественной организации «Батыл-Ана».

В прошлом году мы пригласили врачей-волонтеров из детских больниц Лос-Анджелеса и Филадельфии. Они  провели семинар по оккупационной терапии. Вылечить они не смогут, но могут помочь приспособиться таким детям к жизни. Этим летом мы планируем провести большой лагерь и пригласить уже семь специалистов, которые будут не просто помогать родителям, но и обучать местных специалистов. Наша воспитанница Женя сейчас готовит документы для поездки в Штаты, чтобы обучиться на курсах медсестер для работы по оккупационной терапии.

Трудности не страшны, когда есть семья

Женя знакома с Элизабет больше десяти лет, ее мама умерла, когда она была подростком, а отец женился во второй раз.

— Когда прошлым летом приезжали врачи, они подали мне эту идею с обучением, и я считаю, что мне очень повезло. Я стараюсь постоянно чему-то учиться, для меня это шанс получить полезную квалификацию.

Я закончила медицинский колледж, работала, снимала квартиру, но оказалась в трудной ситуации. Тогда Бет предложила мне свою помощь. Вначале я планировала пожить здесь пару месяцев, но так получилось, что Бет и Вики заботятся обо мне, как о родной дочери, и я привязалась к ним. Сейчас это мои близкие люди. Я делюсь с ними всеми проблемами и бедами. Несмотря на то, что в нашем доме живут люди разных национальностей, культур и мировоззрений, а это порой не совсем легко, мы стараемся друг друга поддерживать и понимать.

Бет и Вики мотивируют меня, повышают мою самооценку. Каждый раз говорят, ты можешь, мы верим тебя. И это для меня самое главное. Мне не страшны жизненные трудности, когда у меня есть семья, где меня любят и ждут.

Несколько недель  назад Бет и Вики подали документы на регистрацию общественного фонда «Камкор журек». Через неделю они получат официальное подтверждение и надеются, что тогда смогут помочь большему количеству людей.

Вики говорит на прощание: » В течение многих лет мы с Бет отслеживаем судьбы всех воспитанников детдомов, которых узнали. Они уже выросли, теперь у них свои дети, это дети наших детей. И мы хотим им помогать, быть с ними рядом, когда им трудно.

Иногда мне снится, что я соединила оба моих мира, и все мои дорогие и близкие люди живут в одном месте. Мы скучаем по друзьям, по родственникам в Америке, но наш дом здесь».

Фото Владимира Третьякова