Поуехавшие. Сергей Воронич: «Оказалось, я поменял одну большую страну на весь мир»

Сергей Воронич уехал из Казахстана в 2004 году, сейчас живет в Германии — в Ахене, работает программистом в компании, предлагающей клиентам программное обеспечение для оптимизации производства, мониторинг состояния промышленного оборудования. Родился и вырос в Павлодаре, физмат-школа, Бауманка в Москве, в 1997 году вернулся в родной город и до отъезда работал там программистом на нефтеперегонном заводе.Он любезно согласился ответить на вопросы, и мы встретились за вечерним чаем в квартире его родителей в Дюссельдорфе. Получилось вот такое коллективное интервью-беседа.

— Как ты решил уехать?

Сергей Воронич

Сергей: Да я и не решал. Так получилось. Все родственники поехали, и я с ними.

Елена (мать Сергея): Мы очень долго принимали решение об отъезде, потом очень долго ждали ответ. Были одни из последних. Собственно, был ли смысл? На момент отъезда мы все работали: я программистом в банке, муж заведовал кафедрой в университете (он профессор, доктор наук), дочь работала замначальника планового отдела Павлодарского нефтеперегонного завода. И тем не менее, было чувство, что это потолок.

С: Да, быть на заводе начальником я бы не смог, я не политик. Я пришел на завод инженером-программистом, через год стал начальником отдела. Такая скорость была возможна из-за большой ротации кадров. Цех АСУ Павлодарского нефтеперегонного завода — это была настоящая кузница специалистов. За время моей работы там очень многие уехали: в Канаду, в Чехию, в Германию, в Калининград. Для того, чтобы руководить на таком предприятии, нужно обладать особыми качествами. Вот наш начальник был и есть настоящий политик. Он «пережил» пять директоров, он умел защищать отдел от сумасбродств главных руководителей. Мы за ним были как за каменной стеной.

Е: Моей дочери начальник планового на заводе задал вопрос, чего же ей не хватает. На это она ответила: «Если вот вы уйдете на повышение, на ваше место придет другой начальник, и у него будет наверняка племянница, окончившая экономический, неужели он оставит меня на моей должности, а не освободит ее для своей родственницы?» Вообще, все говорили детям: «Куда вы едете, вы тут — профессионалы, а там будете дворниками и уборщицами».

Иван (отец Сергея): Когда я пришел в ОВИР подписывать документы, молодой лейтенантик так заносчиво спросил: «Ну и куда? Что, вам тут плохо живется?».

 — Тяжело ли было менять привычный образ жизни? Как прошла адаптация к новой стране?

С: Больше всего было жаль расставаться с работой на заводе. Первое время я очень переживал. Адаптация? Да в общем-то, легко проходила…

Е: Ну да, легко! Свою-то цену мы заплатили. Это сейчас, десять лет спустя, кажется легко!

С: Первое время, конечно, чувствуешь себя просто обезьяной. Такое параноидальное состояние. Кажется, на тебя все смотрят. До приезда я учил немецкий язык буквально несколько недель. Мог назвать свое имя, откуда родом — буквально пара фраз. На тот момент 6-месячные языковые курсы давали отдельно для приезжих с законченным высшим образованием, в Германии такие люди называются «Akademiker». Это была большая удача. Мы, что называется, попали в последний вагон: через год такие курсы для «академиков» перестали существовать. Поток мигрантов, очевидно, снизился.

На курсах народ подобрался мотивированный, очень повезло с преподавателем — нас учила Галина Днепрова, немка из Кыргызстана, уехавшая сначала в Калининград (была там экскурсоводом для немецких групп), а затем в Германию. Она понимала, кто мы и как нас надо учить.

Тогда, во время курсов, мы жили все вместе в общаге. Тесно, шумно. Внизу постоянно паркующиеся машины, еженедельные свалки выброшенных ненужных вещей и наши рейды по этим свалкам. Мы выбирали себе мебель, на таких свалках можно было найти и работающую домашнюю технику: телевизор, стиральную машину. Параллельно с учебой можно было подрабатывать, разносить по выходным газеты. Так мы знакомились с городом.

И: Сергею, который учился и жил в Москве, проще было разобраться в городском транспорте — ему хватило дня, чтобы понять схемы передвижения метро, принцип. Для меня же это была проблема.

Е: Да, тогда еще, сразу после приезда в распределительный лагерь в Унне, помните, как мы захотели поехать посмотреть какой-то город? Этот ужас, полное непонимание, как купить билет в автомате, в выходные все кассы закрыты, никого нет. Нам посоветовали ехать до крупной станции, а уже потом выяснять, как добраться до цели. Кто-то помог купить билет, мы с этим билетом сели в скорый поезд, а имели право ездить только на региональном…

С: Да, главное — это был язык. С языка, с обучения все началось. Когда закончились первые курсы для «академиков», я сидел дома и не знал, что делать. Соседи по общаге все говорили — иди работай на стройку, на заправку… Это очень действовало на нервы.

Да, вот была проблема — мой диплом не признали. Вернее, признали высшее образование, но не присвоили местной квалификации, нужно было сдать экзамены, чтобы я мог дальше называться инженером.

Мне помогла моя сестра. Она приехала раньше нас и была более «продвинутой». Она помогла заполнить документы для Фонда Отто Бенеке, организующего обучение и переквалификацию для приезжих. По недоразумению я попал в программу фонда для молодых (до 30 лет). Я встретился с сотрудником фонда, конечно же, не прошел по возрастному цензу, но мне дали сразу несколько формуляров для подачи анкеты в другую программу для людей с высшим образованием (до 55 лет) .

Фонд Отто Бенеке (Otto Benecke Stiftung) — это вторая удача (хотя стоит сказать, что это стандартный путь интеграции для сотен специалистов в Германии). Я получил сначала трехмесячные языковые курсы для инженеров, затем профессиональные 1,5-годовые курсы, которые дали мне возможность закончить образование и получить сертификат инженера-мехатроника. Языковые курсы проводились в Магдебурге. Замечательный город, отличные преподаватели. Нас учили языковеды, у них тоже была проблема — дипломы ГДР не были признаны ФРГ, поэтому они могли только учить немецкому, а не заниматься наукой. Тогда началось мое знакомство со страной. Некоторые могут ездить самостоятельно, мне же нужны были гиды. Нас возили в Потсдам, Берлин, рассказывали об истории и культуре. Экскурсовод в Магдебурге был историк, доктор наук. Чуть позже я ездил встречаться с другом в Брюссель. Уже один.

И вот тут я понял одну вещь. Когда я уезжал, то думал, ну как вот я покидаю такую большую страну и еду в маленькую Германию. Оказалось, я поменял одну большую страну на весь мир.

Если вы собрались уезжать, не важно в какую страну, с каким языком — учите английский

-С какими трудностями пришлось столкнуться, что было легко?

С: Можно сказать, все было легко. Здесь есть предложенная тебе дорога, тебя ведут. Тебе надо просто по ней идти, и тогда ты добьешься своей цели. Да, конечно, можно было свернуть раньше…

Вот например, работа. Я никогда не должен был искать работу в Казахстане, меня устраивали. А тут оказалось, что работу надо искать упорно — и это нелегко. Но на курсах нас этому тоже учили. Как написать резюме, как разослать, как вести разговор во время собеседования. После окончания курсов я искал работу всего лишь пару месяцев. Разослал свои данные где-то в 60 различных фирм, мне пришло несколько отказов и четыре ответа. После первого собеседования я получил отказ. Им нужен был программист со знанием английского языка. На вопрос, заданный мне по-английски во время разговора, я смог ответить только по-немецки — не подобрал, не вспомнил нужных английских слов… Вторая встреча была удачной. Мое мнение — 90% отказов в приеме на работу в моей отрасли( IT ) имеют причиной незнание английского языка. Так что тем, кто хочет уехать, все равно в какую страну, с каким языком, скажу — учите английский язык.

— Как относятся местные?

С: Нормально относятся. Никогда не замечал разницы. Но если постараться, то можно вспомнить один случай, когда мне надо было оформить документы, а чиновница мне нахамила.

Е: Ну, хамящих чиновниц полно везде! Проблема в том, что трудно на иностранном языке нахамить им в ответ. На своем поставить на место намного проще. У меня однажды была встреча здесь с домоуправом, который повел себя так, что мне сразу захотелось домой, на родину… «Понаехали тут из России! Знаю я вас, русских, вам всем только подавай…» Я ему что-то ответила и ушла, дома никому ничего не стала рассказывать, давление подскочило.

С: Вообще, многое зависит от самого человека. Здесь все вежливы, улыбаются, и пусть говорят, что улыбки ненастоящие, но это все равно. Улыбайся в ответ по-настоящему! Так легче жить. Многого можно добиться.

— Пять самых больших различий?

С:

1. Здесь можно жить спокойно. Долги? В худшем случае объявят банкротом. Если не хочешь остаться без жилья — у тебя всегда будет, где жить. Вот я поначалу даже пробовал затащить местных бомжей в отдел социальной помощи (там их могли пристроить и, как здесь говорят, социализировать). Так они не хотели. Это их свободный выбор — жить на улице.

2. Медицинское обслуживание. Хотя, конечно, врачи бывают разные. Но есть возможность выбора.

Е:  У меня случился инфаркт, здесь, прямо на улице у магазина, клиническая смерть. Скорую вызвали прохожие — и до приезда врачей (через 3 минуты) делали массаж сердца и искусственное дыхание. Это здесь умеют делать практически все те, кто получает права — в обязательном порядке учатся на курсах Красного креста. Приехавшая быстро машина скорой помощи была оборудована, все необходимое мне сделали на месте, потом доставили в клинику.

3. Закон есть закон. Конечно, есть и исключения, но тем не менее.

4. Лучшие отношения на работе. Мне всегда везло с коллективом. Но здесь совершенно другие отношения с начальством. Во-первых, здесь принято обращение «на ты». Во-вторых, есть личный подход. Я буду говорить конкретно про нашу компанию. У нас плавающие часы работы, раз в неделю я могу взять день Home Office, то есть работать на дому в постоянном онлайн-доступе и готовностью появиться на фирме в течение 2-х часов, если я понадоблюсь. Если есть какие-то проблемы со здоровьем, могут предложить свой удобный график. Меня поразили поздравления с днем рождения, которые я получал от начальства. Каждому приходил персональный, конкретно для него написанный мэйл, 100% попадание в характер в моем случае.

В компании проводятся и особые учения. Например, какие действия может предпринять работодатель, если один из работников алкоголик. Человеку, желающему лечиться, дают три попытки, возможность три раза проходить курс лечения. Или такой обязательный курс — как выявить в фирме коррумпированного работника (и кстати не только на фирме, а в жизни вообще), какие существуют способы борьбы с коррупцией.

5. Плотность населения другая. Не хватает простора, воздуха. Нужен горизонт. Для того, чтобы ощутить простор, нужно ехать в Норвегию или Швецию.

Е: Иногда я тоскую по степи, по небу, по запаху травы. Не по Павлодару, а по своей деревне Лозовая. Здесь все другое: запахи, воздух, рыбалка. Ну какая в Германии рыбалка? Это же смешно — хозяин маленького прудика кормит рыбу в садке, потом пересаживает ее в пруд — забрасывай удочку и лови. Это все равно что ловить в ванне. Поэтому мы и ездим в Норвегию. Там живая форель в ручейках, которые впадают во фьорды.

В качестве справки: Сергей Воронич — один из 575-ти тысяч «поздних поселенцев», немцев, эмигрировавших из Казахстана в Германию (статистика за период 1990 — 2011 год, источник bpb).

Еще несколько цифр в заключение, чтобы можно было подумать на тему, а зачем Германии все эти приезжие, все эти затраты на социальные пособия, на оплату общежитий и квартир, на образование. По данным статистики Федерального статистического ведомства (das Statistische Bundesamt ), в Висбадене за 2013 год 16,5 миллиона из 80,8 млн жителей Германии имеют иностранные корни/миграционный фон – то есть 20,5% населения. Это означает, что каждый пятый – это либо иммигрант, проживающий в Германии с 1950 года, либо их потомок, либо иностранец без немецкого паспорта, только с видом на жительство. При этом статистика не учитывает 4,5 млн «поселенцев» и «поздних поселенцев», они официально считаются не иностранцами, а немцами.