Казахстан — не Украина, или Почему мы не хотим раскачивать национальный вопрос

Сегодня, спустя 23 года после обретения независимости, когда уже более чем очевидно, что Казахстан не только состоялся как государство, но и прочно встал на путь развития, в стране все еще немало тех, что продолжает пребывать в показной озабоченности по поводу того, какое государство нам нужно построить. Возможно, они живут в своем обособленном мире и по каким-то причинам просто не замечают существующих реалий. Но, скорее всего, дело здесь в том, что страна воссоздана не по их лекалам, а ее политический курс не соответствует обретенным ими ценностям. Поэтому непризнанные архитекторы государственного строительства были, есть и будут несогласными и никогда не признают успехи родной державы. Впрочем, о больших успехах говорить пока рано. Но состав-то уже тронулся. И уверенно набирает ход, легко обламывая вставляемые в колеса прутики.

Кто старое помянет

Когда-то, в теперь уже далеком девяносто первом, все мы в один день вдруг поверили в то, что, избавившись от цепей «совка», будем купаться в кумысе и объедаться казы. Для этого, мол, нужно-то всего ничего – сломать и забыть старое, сделать все заново на исключительно свой лад и сменить все вывески. Иными словами, презрев все былые достижения, мы решили, что теперь сами с усами, и принялись рьяно разрывать все, что напоминало о прошлом. И пошло-поехало. Бейсенбаевы стали Бейсанбаями, Сарсенбаевы – Сарсенбаями, с уличных табличек исчезли фамилии Ленин, Калинин, Киров, Чапаев, Виноградов, Пастер, вместо которых появились имена казахских национальных героев и деятелей. Не хочу сказать, что это неправильно. Но казы от сих нововведений больше не стало. Более того, в пору было кричать «караул!», поскольку, пока одни меняли вывески, другие, воспользовавшись неразберихой, вызванной развалом некогда могучей державы, утром выкрикивали национал-патриотические лозунги, а вечером тащили все, что плохо лежало. А плохо лежало тогда много чего.

Разумеется, вечно так продолжаться не могло. Эйфория прошла. Хаос улегся. Началась работа. Ситуация постепенно нормализовалась. Результатом этого можно считать хотя бы то, что Казахстан сегодня является одним из самых стабильных государств мира, участвующих в больших интеграционных процессах, с привлекательной для международных инвесторов экономикой.  Однако несогласные, считающие, что только они знают секрет национального благополучия, все никак не успокоятся. По их мнению, в стране ничего хорошего не происходит и происходить не может.

Бревно в глазу

Один из таких несогласных, фамилия которого слишком известна, чтобы ее называть, выступая на неофициальном, но интересном мероприятии, заявил, что ситуация в Казахстане по сравнению с девяностыми годами не улучшилась, а напротив, обострилась и усложнилась. А принятые государственные программы не приносят желаемого результата, поскольку направлены не на решение вопросов, а на их откладывание и отвод общественного мнения в сторону от существующих проблем. По его мнению, причина всех бед в том, что мы до сих пор не избавились от рудимента советской промывки мозгов. И виноват в этом оказывающий на нас политическое, экономическое и информационное влияние прямой наследник Советского Союза. Но так ли это на самом деле?

Попробуем подойти к данному вопросу максимально объективно.

Экономически с нашим северным соседом мы тесно взаимосвязаны. С этим не поспоришь. Но тесные деловые связи мы имеем и с Китаем, и с Турцией, и даже с приводимыми в пример в качестве образца демократии США. При этом межгосударственные контракты подписываются без оглядки на кого-либо. По такому же принципу привлекаются инвестиции и принимаются державные решения. Отказ Казахстана от предлагаемого Россией введения пошлин в отношении украинских товаров и соглашение об углублении партнерства с ЕС — тому яркий пример.

Независимость по-украински

По поводу политического влияния — у всех перед глазами наглядный образец многострадальной Украины, где на здании Национальной службы безопасности (СБУ) рядом с жовто-блакитным флагом гордо развевается звездно-полосатый стяг иностранного государства, пусть даже и самого демократичного. А целый этаж в этом же здании отдан самой мощной разведслужбе мира, принадлежащей этому же самому демократичному государству. А еще дипломы выпускникам Академии СБУ на Украине традиционно вручает посол самого демократичного государства. К тому же, в каждом украинском министерстве теперь есть курирующий замминистра от Евросоюза. А в «паутине» уже несколько месяцев гуляет запись нашумевшего телефонного разговора, в котором два высокопоставленных представителя самого демократичного государства решают судьбу некогда братской нам республики, согласовывая между собой кандидатуру ее будущего президента, и обсуждают разногласия с Евросоюзом (у которого на тот момент имелась своя креатура) по этому поводу.

Я далек от каких-либо предпочтений в этом сложном вопросе. Но, по-моему, на суверенитет это мало похоже. И на нас, к счастью, так никто не влияет.

Что касается информационного воздействия, то, стремясь выйти из одного поля, мы сами не заметили, как попали в другое, гораздо более мощное. На протяжение всего периода независимости мы с удовольствием смотрим высококачественное и дорогое голливудское кино, в котором показывают доблестных американских коммандос, героически воюющих за демократию где-нибудь во Вьетнаме, Ираке или Афганистане. И, восхищаясь их доблестью и отвагой, не задаемся вопросом: а кто их, собственно, звал в эти страны? Кто нуждался в их помощи и просил нести свою пресловутую демократию под крыльями своих бомбардировщиков? И зачем самой демократичной стране мира 1200 военных баз в самых разных уголках планеты?

Результат попадания в такое информационное пространство налицо: население Земли в большинстве своем не видит особой трагедии в том, что после подобной «демократической помощи» весь Ближний Восток сегодня пылает в гражданских войнах. А к бомбардировкам Багдада и Белграда люди отнеслись как к чему-то обыденному, а, возможно, и правильному. Но сделай то же самое любое другое государство не из блока НАТО, мировые СМИ захлебнулись бы в собственной критике, а люди безмерно возмущались бы агрессивностью и вероломством этого государства. Пропаганда первой демократии мира настолько сильна, что даже скандал, связанный с откровениями Эдварда Сноудена, не нанес никакого ущерба ее имиджу.

Если дальше рассуждать о влиянии, то напомню, как в начале девяностых мы буквально заглядывали в рот заморским консультантам, приехавшим учить нас жизни. Под их диктовку писали законы и проводили либерализацию экономики, суть которой попросту заключалась в уничтожении промышленного потенциала, оставшегося после Союза, и отдании им на откуп своих месторождений. Этим активно занимался ныне беглый экс-премьер Кажегельдин, колеся по стране, закрывая одно за другим рентабельные предприятия и оставляя без средств к существованию тысячи семей. К счастью, пусть и не сразу, но все-таки удалось осознать пагубность этих мер и остановить разрушительный процесс. Существуют разные мнения по поводу того, для чего это делалось. Но сейчас не об этом.

Говоря о якобы до сих пор связывающем нас по рукам и ногам тоталитарном прошлом, национал-патриоты сетуют, что Советский Союз поглотил и размыл в себе множество мелких этносов. Но тот факт, что образцовая демократия уничтожила 100 миллионов коренных жителей Северной Америки, а экономика была построена на костях стольких же африканцев никого не наталкивает на мысль ни о геноциде, ни о бесчеловечном использовании рабского труда.

Впрочем, клеймо «обиженных» и «несогласных» этим господам, видимо, по душе, поскольку дает нескончаемую пищу для творчества, да и наверняка, еще кое-какие плюсики, полагающиеся различным «фондам» и «объединениям», блюдущим западные интересы в восточных странах.

Язык мой – друг мой

Существует мнение, что национализм (в особенности, подогреваемый извне) характерен тем, что его не интересует экономика. Ему больше интересны названия улиц, площадей, памятники истории и, собственно, сама история. Причем, больше ее негативная сторона. То есть его волнует не как мы живем, а чем. И одним из главных аргументов людей с таким мировоззрением в Казахстане является государственный язык.

Много было сказано по поводу того, что половина казахского населения не знает родного языка, а другие этносы не горят желанием его изучать. Доходит до смешного, но некоторые деятели буквально наталкивают на мысль, что, дескать, коррупция и все другие наши проблемы связаны именно с этим. На это, как мне кажется, есть конструктивный ответ, который когда-то высказал независимый, как он себя называет, политик Амиржан Косанов.

— По этому вопросу не стоит все так политизировать, — сказал он. – Моя дочь учится в казахской школе. И я постоянно вижу, как к этой школе подъезжают на дорогих машинах представители других этносов. Когда я с ними общаюсь, они мне говорят, что целенаправленно отдали детей именно в эту школу с известной целью. Так что, само историческое развитие государства приведет нас к тому, что это будет нормальный естественный процесс изучения и знания казахского языка. При этом у нас должно быть национальное государство с мощными демократическими традициями и мощными демократическими институтами, не позволяющими ущемлять права других языков и других национальностей.

Полет нормальный

Во время парада суверенитетов девяностых большинство бывших советских республик, выдвигая собственные и не всегда правильные лозунги, наломали немало дров. А некоторые и вовсе переплюнули других. (В частности Молдова, после отделения от СССР провозгласившая курс на присоединение к Румынии). И сегодня мы видим, как, имея в начале своего пути приблизительно равные стартовые возможности, многие из них стали классическим примером так называемого «failed state» (несостоявшихся государств).

К счастью, в Казахстане такого не произошло. И прежде всего, потому, что казахстанское общество в большинстве своем, за исключением некоторых радикально-патриотичных членов, предпочитает находить то, что его объединяет, а не разъединяет. А государство остается верным принципу — вначале экономика, потом политика. И в чем, если не в этом, залог нашего гораздо более предпочтительного положения, нежели у большинства наших бывших собратьев по Союзу?