О, Рио, Рио!

В эти дни, когда Бразилия присутствует в каждом казахстанском доме, где только есть телевизор (а где его нет?), близость этой далёкой страны для нас почти что осязаема. С нею мы просыпаемся, живём весь день, и мирно засыпаем перед экраном (особенно, если играет родная для всех советских сборная России). Создаётся иллюзия, что стоит выйти на улицу и тут же на тебя обрушится с руганью какая-нибудь знойная Хуанита, безуспешно (полсезона!) разыскивающая своего, потерянного ещё в первых сериях Педро.

В отличии от подавляющего количества казахстанских телепользователей, я видел Бразилию непосредственно. И наяву, она всё же не совсем такая, как по телевизору…

И-го-го — и бутылку рому!

…Современные средства передвижения, и в первую очередь авиация, сместили и сломали складывавшиеся веками представления о земных расстояниях. И даже утомительный одиннадцатичасовой рывок из Франкфурта в Рио-де-Жанейро не принес ощущения того, что судьба забрасывает тебя, Бог знает, в какие дали. Какие дали, если повсюду на Земле ныне можно прибыть с вещами в течение суток, и отовсюду тут же сообщить домой о благополучном приземлении?

Пока пересекали невидимую в темноте Атлантику, пытался представить себе мытарства путешественников в эпоху парусного флота, со времен безраздельного владычества которого минуло всего-то чуть больше века. Вжиться в шкуру странников прошлого, полулежа в мягком кресле трансконтинентального авиалайнера, удавалось с большим трудом.

Как-то вяло возникали туманные образы потрёпанных каравелл с открывателями Нового Света, перед которыми в течение многомесячного плавания вставала одна и та же проблема, что случится прежде – крик «Земля!» с мачты, или бунт любимой команды. Сколько их, красавцев-парусников отправившихся за сокровищами Эльдорадо, так и не пристали ни к какому берегу, пополнив ныне реестры современных искателей сокровищ и списки подводных археологов. Да и что говорить о далеком прошлом, если еще в XIX веке рейсы с колонистами из той же Германии теряли по пути в Океане по 100 – 150 человек!

Искоса смотрю на сотоварищей по рейсу. Наш «борт» тоже движется из Германии. Нужно ли всерьез опасаться за чью-то жизнь? Пожалуй – нет. Ребята летят крепкие, процентов на 60 — наши соотечественники по СССР, отправляющиеся на карнавал в Рио. И хотя за эти часы полета ими выпито не меньше, чем матросами Америго Веспуччи за месяцы плавания, народ закаленный – не чета хилым цинготникам прошлого! Эти — выдюжат!

Город мостов и тоннелей

Рио-де-Жанейро встретил дождем, и это была первая неожиданность. На всех фотографиях и видеокадрах «город белых штанов» представлялся залитым солнцем, под сверкающим безоблачным небом. И – на тебе! Наверное – это случайность, счастливое предзнаменование.

Пограничный контроль в аэропорту стремителен и быстротечен и большая очередь рассасывается моментально. И лишь при виде моего казахстанского паспорта невозмутимый страж границы меняется в лице, удивленно крутит синюю книжицу и зовет коллегу. Потом они крутят паспорт вместе, о чем-то переговариваются и … зовут начальника. Крутят втроем, смотрят на меня (вот они какие – казахи!), весело смеются и в мою паспортину смачно шлепается печать о прибытии.

— Ну, здравствуй, Бразилия!

Пока едем из аэропорта в гостиницу через весь город, проникаюсь его знаменитой оригинальностью, о которой в предыдущие месяцы столько читано-перечитано и о котором так много и приятно думалось по вечерам. Автобус то и дело пересекает по виадукам и мостам зеркальные воды заливов и бухт, в которых отражается яро-розовый свет рассветного неба. А потом ныряет в освещенные оранжевым светом тоннели. Город еще толком не проснулся и в окнах домов, то тут, то там загорается бледный электрический свет. Мелькают склады, портовые сооружения, соборы, небоскребы, знаменитые трущобы. Потом – опять мосты, тоннели, виадуки. Пытаюсь найти взглядом знаменитую статую Христа Искупителя на вершине Корковадо, но вершины гор укутаны серыми космами низких облаков.

Когда прояснится?

Мой отель – в районе знаменитого пляжа Копакабана. Потому, несмотря на то, что ровный гул авиамотора в голове ещё толком не умолкает, бросаю вещи в номере, запираю ценности в сейфе (о необходимости сего – далее) и отправляюсь на пляж. К Океану.

— Сэр! – на выходе из отеля меня останавливает швейцар. – Вы так вот камеру открыто не носите. У нас тут, знаете — люди какие?

О людях тутошних я уже наслышан, и поднакачан Интернетом, но вопрос приводит меня в замешательство. Обречённо шарю глазами вокруг и натыкаюсь на парня, который летел вместе с нами, и который сейчас обуян той же идеей – пройтись на пляж. Со своей камерой. Оценив с полувзгляда все преимущества кооперации — решили идти на пляж вместе.

— Вас как зовут?

— Андрей!

— И меня – Андрей.

Ну, а коли так, коли два Андрея, то решили, что совместными усилиями мы отобьемся от уличной шпаны и минуем встречи с мелкими воришками.

Но, отбиваться в этот день ни от кого не пришлось. Потому что, как только мы дошли до пляжа – дождь припустил со всей своей тропической страстностью. Знаменитый пляж был абсолютно пуст, и лишь тяжелые океанские волны, едва видимые за пеленой ливневых струй, пенистыми глыбами обрушивались на берег. И хотя небесная влага была теплой и благодатной, любители пляжного отдыха, как и риодежанейровская шпана, предпочитали в этот день устроить себе выходной.

Генералы песчаных карьеров

Помотавшись по дождливому Рио-де-Жанейро, я сам собой добрел до гостиницы и решил немножко отдохнуть после всех перелетов и переездов. Прилег на часок и отключился – когда открыл глаза, за окном было уже темно.

Так бездарно потерять день? Нет! Не пойдет! Спешно привожу себя в порядок и устремляюсь в ароматную тьму. Дождя уже нет, но и звезд тоже. Ноги сами собой выносят на набережную и дальше, через влажный от дождя песок Копакабаны к бушующему океану.

Ах, какая романтичная атмосфера! Сажусь на самой кромке прибоя, так что наиболее могучие волны едва доползают до ног. Вспоминаю такой же прибой на пляже в Варне, много лет назад. Но там было море, волны которого не идут по силе ни в какое сравнение с мощным достоинством океанского прибоя. Океан не частит и не мельтешит. Но накатит – так накатит! Сердце замирает, когда из темноты вызревает, растет, начинает пениться, и, наконец, долбит всей своей многотонной толщей в берег очередной вал.

Я сидел на границе двух сред. За спиной, в двухстах метрах, был шумный город, освещенный тысячами огней. Перед глазами – темный Океан, пустынный до самой Африки. Городского света хватало лишь для того, чтобы осветить пенные гребни передовых волн, а шум города вообще не долетает сюда – здесь властвовало только море.

Вдруг городской свет за моей спиной что-то перекрыло. Я инстинктивно обернулся – выяснить причину. За спиной стояли два здоровенных негра-афроамериканца – типичные Песчаные генералы. Один из них (наверное Педро) недобро прищурившись, обратился ко мне с мрачноватым вопросом. Не зная португальского, могу только догадываться, что негр спросил:

(- Огоньку не найдется?)

Я молча пожал плечами. Тогда что-то в свою очередь спросил второй (не иначе, как Хулио):

(- А сколько времени, не знаешь?) – И указал пальцем на мои часы, единственную более менее ценную вещь, которую я на сей раз захватил с собой из гостиницы.

Я снова прикинулся непонимающим и, указывая Генералам на океан, произнес коронную по своему идиотизму фразу:

— Мужики! У вас тут бьютифул море!

Негры переглянулись, и первый что-то сказал второму:

(- Педро, пойдем отсюда, чего связываться с придурком, который не знает — сколько времени, имея на руках часы!)

И они исчезли так же стремительно, как появились. Темнота – стихия для чернокожих людей!

Два слова о национальной одежде бразильянцев.

Так что, мой совет любому, кто захочет полюбоваться лунной дорожкой в прибое на знаменитом пляже – идите туда в плавках, с двумя-тремя реалами в кулаке. Зачем брать деньги? Это – чтобы не разозлить Песчаных Генералов, которые во гневе могут лишить вас и того единственного, что на вас имеется.

Кстати, такой манерой одеваться (раздеваясь) широко пользуются местные жители. Не случайно – шорты, плавки и бикини – стали воистину национальной одеждой в Рио-де-Жанейро. Одеждой, в которой не возбраняется разгуливать по центральным улицам, ходить в булочную за хлебом, сидеть в ресторанах, ездить в автобусах и метро. Белые штаны, о которых мечтал Великий Комбинатор, сегодня тут вовсе не в фаворе.

Вообще же, нет сегодня на Земле более раскрепощенной нации, чем бразильцы. Это понимаешь сразу, как только натыкаешься на улице на солидную матрону, килограммов в 115 весом, в окружении дочек и внучек – одежды на которых меньше, чем на самой смелой нашей отечественной девушке.

Этническая винегретница.

Еще в трудах начала прошлого века приходилось сталкиваться с замечанием о гармоничном расовом обществе Бразилии. Противопоставляя Соединенные Штаты Бразилии Соединенным Штатам Северной Америки, авторы признавали, что здесь «белая и цветная расы мирно уживаются вместе».

В начале ХХ века в стране проживало 800 000 итальянцев, 250 000 немцев, 80 000 поляков. Португальцы, чьей колонией когда-то была Бразилия, со временем становилось тут все меньше и меньше. Вообще же, в справочниках встречались следующие цифры распределения населения «по цветам»: 35% — белые, 12 – 30 % — метисы, 20 -25 % — мулаты, 12 – 14 % — негры, 3 – 6 % — индейцы.

Однако каждый, кто побывает в Бразилии, поймет, что расчленить население страны по этническому признаку ныне – почти невозможно. Очень часто можно наблюдать такую картину – гуляющую семью, в которой дед с бабушкой почти белые, а внуки – натурально черные. Потому корректнее будет называть всех жителей страны – бразильянцами. К чем они сами и призывают. И в такой этнической терпимости мне лично видится одна из наиболее симпатичных черт этой экзотической страны.

Белые штаны и Христос в тумане.

У каждого нормального советского человека слово Бразилия ассоциируется со «страной, где много обезьян», а название Рио-де-Жанейро – с белыми штанами Остапа Бендера. Признаюсь, что пресловутые «обезьяны» и «белые штаны», которые возникали сразу, коль только речь заходила о Бразилии и Рио, достали меня столь сильно, что я перестал всуе упоминать о своем посещении сих экзотических мест. Ну, неужели нельзя вспомнить чего-нибудь другое? Пеле – короля футбола, например, карнавал, кофе, или, на самый худой конец – рабыню Изауру?

Но, если для читающих (и «смотрящих») русскоязычных первейшим символом Рио являются Белые штаны Остапа, то для всего остального прогрессивного человечества таковым является гигантская статуя Христа, распростершая свои руки с вершины Корковадо (Горбатой горы). Грандиозная бетонная скульптура Спасителя, вопреки распространенному мнению об ее недавнем происхождении, была освящена и открыта еще в 1931 году. Воздвиг ее (как и статую Свободы в Нью-Йорке) французский скульптор.

С тех пор редкий турист не долетал до знаменитой вершины, в основном пользуясь для этих полетов автотранспортом или трамваем, рельсы которого доходят до венчающей гору скалы. Мне вновь несказанно повезло с погодой – с утра опять накрапывал дождь и большинство туристов предпочли в это утро не искушать Господа и отоспаться в гостиницах. Так что в знаменитый трамвай удалось сесть без проблем. И вот, подобно харизматическим зайчикам из бессмертного произведения Корней Иваныча Чуковского, разноязыкая публика едет и смеется (а кое кто, не буду указывать пальцем, как всегда чего-то жует) в трамвайчике по девственному лесу, поросшему хлебными деревьями и населенному обезьянами (теми самыми – «дикими»).

Но, чем ближе приближается наш вавилонский трамвайчик к вершине, тем меньше жуют и смеются растерянные пассажиры. Вершина утопает в мокром и мрачном облаке – такие низкие облака то и дело нагоняет на город порывами ветра с близкого Океана. Распростертый бетонный колосс на вершине скалы лишь кое-как угадывается наверху мутным силуэтом. И никакого города внизу, конечно, не видно и в помине.

Для Рио-де-Жанейро – статуя Христа более чем символ. Это тот единственный элемент, который связует воедино все районы разбросанного между гор и по островам города. Христа в Рио отовсюду. Как от него, с единственного места, видны все районы Рио-де-Жанейро. Разумеется – в хорошую погоду. А не в такую, какая сопровождала мое появление на Корковадо.

Только попробовал было раздосадовать на судьбу, как окружающие меня люди с возбужденными криками кинулись к бетонным парапетам, окружающим вершину со статуей. Налетевший порыв ветра сорвал с Корковадо засевшую на ней тучу, и город вдруг предстал внизу во всем своем живописном величии.

Рио-де-Жанейро и Алма-Ата – суррогатные близнецы-братья.

Вообще же, Рио-де-Жанейро с его пёстрыми жителями многим напоминает нашу Южную столицу. Рио стал первой столицей независимой Бразилии в 1822 году. В начале это была Бразильская Империя, а с 1889 года – СШБ (Соединенные Штаты Бразилии). Но в 1960 году Рио-де-Жанейро превратился из столицы страны, в обычный провинциальный центр, уступив статус специально построенному для того городу — Бразилиа.

Я, честно говоря, видел нынешнюю столицу Бразилии только с самолета – как-то однажды мы делали посадку в здешнем аэропорту. Даже с воздуха она так сильно проигрывает старой столице, что не возникает ни малейшего желания посетить сей административный центр специально. Все какое-то серое, плоское и унифицированное. Все так и веет пустотой и скукой. Наверное, таким и положено быть городу чиновников и клерков. Впечатление лишь усилило мои ощущения, приобретенные в ходе подготовки к поездке в Бразилию.
В общем, что хочу сказать напоследок, когда есть такие города, как Рио-де-Жанейро, в таких городах, как Бразилиа – делать нечего! Символ Бразилиа – двери кабинетов, а символ Рио – карнавал. Что выбираем?

проект Андрея Михайлова
фото автора

[gallery ids=»11518,11519,11520,11521,11522,11523,11524,11525,11526″]