Новая антикоррупционная структура в КНБ: институционализация и первые результаты

Недавно стало известно о конкретных результатах работы новой антикоррупционной структуры в составе Комитета национальной безопасности. Формирование этого подразделения рассматривалось как один из ключевых шагов по реформированию системы обеспечения внутренней безопасности.

Теперь, с появлением первых статистических и организационных данных, становится возможным оценить, насколько преобразования носят не декларативный, а процедурно устойчивый характер.

Специализированное антикоррупционное подразделение в системе КНБ было официально оформлено как часть институциональной модернизации, направленной на усиление внутренних механизмов контроля и подотчётности. В отличие от предыдущей практики, где борьба с коррупцией внутри силовых структур велась преимущественно через внешние надзорные органы, новая служба фокусируется на системной проверке лояльности, финансовых потоков, цепочек принятия решений и конфликтов интересов внутри самого ведомства.

Согласно обнародованным данным, за первые полгода 2025 года службой были инициированы 37 служебных расследований, 19 из которых завершились возбуждением уголовных дел. Большинство касались злоупотреблений при закупках, нецелевого использования средств, а также случаев непрозрачного продвижения по службе. Наиболее часто нарушения фиксировались в региональных управлениях, что, по словам источников, объясняется меньшим уровнем контроля и институциональной зрелости на местах.

Главной особенностью новой службы стало отделение от традиционных схем внутренней безопасности. В штат были привлечены специалисты с юридическим и аудиторским бэкграундом, обладающие допуском к конфиденциальной информации, но не вовлечённые в текущую оперативную деятельность. Это позволило создать частично независимую структуру внутри системы, ориентированную на принципы риск-менеджмента и процедурной прозрачности.

Как отметил политолог Мурат Тулеутаев, «подобный подход не имеет аналогов в казахстанской практике: речь идёт не просто о дублировании функций, а о создании контролирующего контура с чётко ограниченным мандатом. Он не вмешивается в оперативную работу, но фиксирует отклонения в служебной этике, бюджете и управленческих решениях. Это первый случай, когда КНБ открыто демонстрирует готовность к самодиагностике».

По словам правоведа Нурбека Абаева, эффективность такой службы во многом зависит от качества её регламентации: «Важно, что механизм работы встроен в систему ведомственных актов, а не только держится на политической воле. Это делает работу службы менее уязвимой к изменениям в руководстве. Мы видим формирование горизонтальных фильтров, когда ответственность перераспределяется между несколькими уровнями контроля это и есть настоящая институционализация».

Создание внутренней антикоррупционной службы в КНБ рассматривается как один из элементов новой модели, в которой акцент смещается с кампаний по разоблачению на выстраивание устойчивых процедур. Этот подход соответствует обновлённой государственной антикоррупционной стратегии, направленной на предупреждение системных сбоев через создание саморегулирующихся механизмов внутри ключевых госструктур.

В перспективе планируется масштабировать опыт КНБ в другие ведомства силового блока, где до сих пор отсутствовали полноценные внутренние антикоррупционные ячейки с независимыми полномочиями. Обсуждается также возможность межведомственного взаимодействия этих служб на основе единой аналитической платформы. Такой формат позволит агрегировать информацию о рисках и типичных схемах злоупотреблений, унифицировать методы выявления и ускорить горизонтальную передачу информации.

Как отмечает Мурат Тулеутаев, «если этот вектор будет продолжен, Казахстан получит не только вертикаль борьбы с коррупцией, но и горизонтальную сеть самоочищения ведомств. Это переход от репрессивной модели к превентивной, от персональных дел к институциональной устойчивости».

Свою роль может сыграть и цифровизация. Уже сейчас служба использует модули автоматического анализа тендеров, служебных перемещений, взаимодействий с внешними подрядчиками. Такие технологии позволяют не только выявлять уже совершённые нарушения, но и формировать профили потенциальных рисков, предупреждая отклонения на ранней стадии.

Нурбек Абаев подчёркивает, что «решающий фактор – это непрерывность и защита института от влияния. Служба должна обладать иммунитетом от политических циклов, иначе любые успехи будут ситуативными. Правильная архитектура заключается в том, чтобы сделать борьбу с коррупцией не делом доброй воли, а частью стандартной внутренней логики работы».

Таким образом, антикоррупционная служба в КНБ становится примером того, как внутри силового ведомства может быть выстроен механизм, сочетающий техническую эффективность с институциональной автономией. Это не отменяет внешнего контроля и общественного мониторинга, но укрепляет внутренние барьеры против системных нарушений.