Битва за Трампа?

Собственно, все остальные вопросы, включая принадлежность Панамы и Гренландии, в определенной степени зависят от успеха или неудачи завершения самого длительного военного конфликта в Европе после второй мировой войны. И дело не в том, что Трамп обещал закончить эту войну в кратчайшие сроки, хотя первоначально это был один день, теперь говорят о ста днях или даже шести месяцах.

Главный вопрос здесь заключается в том, насколько решительность Трампа сможет заставить одновременно и Москву, и Киев пойти на такие уступки, чтобы именно новый американский президент выглядел бы победителем. Это, условно говоря, его первое дело в новом качестве и он должен его обязательно выиграть. Он не может быть проигравшим, не может даже выглядеть проигравшим. Он должен победить при любом раскладе для Украины и России.

Для них это, конечно, проблема, но одновременно и возможность. Потому что в обеих странах все-таки есть очевидная усталость от войны и они в принципе хотели бы из нее выйти. Понятно, что они не должны выглядеть проигравшими. В то же время у них есть возможность представить обществу завершение войны, пусть даже не в виде победы, но как следствие давления непреодолимых обстоятельств, в роли которых выступает решительно настроенный Трамп, которого все так опасаются.

Тем более, что он не только возглавляет самую мощную страну в мире, но даже готов нарушить мировой порядок и пойти на экспансию ради каких-то там Гренландии и Панамы. В принципе такие действия Трампа, весьма непривычные для американских президентов в последние 50 лет, достаточно уважительная причина для того, чтобы договориться с ним, но только с ним. В Киеве и в Москве пока явно не хотят прямых переговоров друг с другом. Хотя Bloomberg в середине января писал, что вроде бы в Катаре проводят закрытые переговоры между Россией и Украиной о принципах защиты ядерных объектов. Но обе страны сразу же опровергли эту информацию.

Понятно, что в нынешней ситуации и в Москве, и в Киеве должны быть предельно аккуратны по отношению к Трампу. С одной стороны, они не должны слишком сильно уступать, с другой стороны, каждый теоретически может думать о том, чтобы возможно подыграть Трампу, попытаться договориться с ним первым. Если одна из стран вдруг опередит в своих контактах с новым американским президентом, тогда другой придется уже отбиваться от их совместного напора.

В принципе сегодня многие политики в мире думают о том, чтобы если не подыграть Трампу, то установить с ним особенно доверительные контакты. С учетом вождистского типа личности нового американского президента это может обеспечить солидный политический капитал тому, кто сможет наладить с ним личное взаимодействие. Тем более, что никто точно не знает, чего от не него ожидать и на что он реально готов пойти ради своих успехов. Понятно, что на самом деле никто не хотел бы проверять, высадит ли Трамп десант на холодные берега Гренландии или нет.

Очевидно, что ни в Украине, ни в России не хотели бы проверять на практике обещания команды Трампа применить против них средства давления в процессе урегулирования этой войны. Стоит напомнить, что советник Трампа по Украине генерал Кит Келлог предлагал заморозить конфликт на линии размежевания, разместить европейские войска в демилитаризованной зоне и одновременно отказаться от планов принятия Украины в НАТО на 20 лет.

В противном случае, если, например, Киев откажется от поддержки заявленных планов Трампа, то ему должны сократить поддержку вплоть до ее прекращения. Если же откажется Россия, тогда новая американская администрация вроде бы как бы намеревается максимально усилить Украину в военном плане. Конечно, такой радикальный сценарий реализации обещанных вариантов маловероятен. Скорее будут промежуточные варианты, но все равно они могут быть довольно болезненными для той или иной стороны.

Конечно, Россия хотела бы полного отказа США от поддержки Украины, равно как украинская сторона хотела бы получения неограниченной помощи со стороны американцев. Но с точки зрения Вашингтона это было бы слишком идеально для каждой из воюющих сторон. Администрация Трампа хотела бы избежать таких крайних для себя вариантов. Потому что это никак не обеспечивает более выгодную для Трампа позицию, условно говоря, принуждения воюющих сторон к миру. Очевидно, что он не стремится быть классическим посредником, который способствует заключению мира. Скорее он стремится к тому, чтобы все выглядело так, что мир был обеспечен им с позиции силы.

Если же США вдруг придется принуждать только Украину, тогда это плохо скажется на имидже Трампа и может напомнить об уходе США из Афганистана в 2021 году или даже более ранней истории с уходом из Вьетнама в 1975 году. Это были достаточно сложные моменты в американской истории. С учетом критики Трампом президента Джо Байдена за обстоятельства ухода из Афганистана, он все-таки явно хотел бы избежать повторения той истории.

К тому же, для существенной части европейской и американской общественности с преимущественно либеральными взглядами война Украины с Россией это практически экзистенциальный конфликт, условно почти борьба света и тьмы. Поэтому выполнение всех требований российской стороны и на этом основании принуждение к миру только украинцев будет выглядеть вызовом для ценностных ориентиров западного мира. Для практичного Трампа это не настолько важный вопрос, но все-таки он хочет быть лидером западного мира, по крайней мере, его консервативной части.

В то же время, оказывать давление исключительно на Россию для Трампа также невыгодно. Потому что Москва может отказаться и продолжить воевать. Тогда новой администрации придется поддерживать Киев при всем декларируемом нежелании этого делать. Слишком невыгодным будет проигрыш Украина. В этом случае неизбежно пострадает его имидж решительного и жесткого политика. Соответственно, кто тогда будет серьезно воспринимать его заявления при обсуждении вопросов о тех же Гренландии, Панаме или Канаде или многих других.

Поэтому Трампу в этой непростой ситуации нельзя потерять свое лицо. Но то же самое можно сказать и о президенте России Владимире Путине и о президенте Украины Владимире Зеленском. Каждый из них в той или иной мере опирается на имидж решительного политика. Соответственно, они не могут просто уступить давлению еще более жесткого политического игрока, как Трамп, который при этом относится к ним пусть с декларируемым иногда пониманием к их проблемам и их нуждам, но все же больше с некоей формой превосходства. Последнее вполне логично, оно происходит из той самой идеи MAGA, «Сделаем Америку снова великой». Если же речь идет о великой, то естественно, что также означает и условно высокомерной. Иначе сложно объяснить риторику про Панаму, Гренландию и Канаду.

Характерно, что в России сегодня настаивают на нелегитимности Зеленского в связи с тем, что в прошлом году не были проведены президентские выборы. В Москве явно не хотят общаться именно с нынешним украинским президентом. Причем, не только потому, что он напоминает им о неприятных для нее моментах этой оказавшейся слишком тяжелой войны, но также в связи с тем, что возможные выборы в Украине теоретически могут ослабить уровень концентрации власти.

Например, Зеленский может выиграть президентские выборы, но его партия может проиграть парламентские. В любом случае на фоне усталости украинского общества от войны власть будет менее концентрированной, а, значит, элиты и общество менее консолидированными. Например, в XVIII веке Польша пережила три раздела своей территории главным образом вследствие слабости власти, связанных с этим внутренних конфликтов, что сыграло роковую роль на фоне сильной власти в соседних Австрии, Пруссии и России.

Сильная центральная власть в Киеве с достаточно независимой позицией сегодня многих не устраивает, как внутри Украины, так и за ее пределами. Она не слишком удобна для взаимодействия и переговоров. В том числе для европейцев и американцев. Потому что Зеленский весьма требователен к союзникам, он как раз пытается опереться на идею экзистенциальности этой войны и призывает Запад к мобилизации всех ресурсов.

Но в то же время, он отказывается выполнить требование США снизить мобилизационный возраст, который сегодня составляет 25 лет. Он аргументирует это тем, что для вооружения мобилизованных не хватит оружия, которое должен предоставить Запад. Хотя более логичное объяснение отказа Киева от снижения возраста связано с беспокойством властей о настроениях электората.

Пока возраст мобилизации остается на уровне 25 лет, родители весьма значительной части молодежи остаются благодарными президенту Зеленскому и его партии и в случае выборов составят его электорат. Если же возраст снизить, тогда на фоне усталости от войны это может сказаться на результатах предстоящих выборов. Но для Запада это означает, что Киев требует от него определенных жертв, но сам не готов идти на жертвы ради электоральных перспектив.

Но все же выборы прямо сейчас выглядят маловероятным развитием событий. Если условием сделки по Украине будет проведение выборов, то это потребует много времени и самое главное прекращения военных действий, пусть даже временного, в формате заморозки. Но с этим не согласятся ни Россия, ни Украина. Потому что сейчас у Москвы есть военное преимущество, она наступает. Если же конфликт просто заморозится, то для России это означает предоставить Украине передышку с неизвестными последствиями для возможного дальнейшего хода войны. Хотя и в Киеве говорят, что простая заморозка даст возможность Москве снова подготовиться к войне и начать ее в более удобной ситуации.

В России все-таки явно хотели бы использовать нынешний относительно выгодный для нее момент, чтобы продиктовать условия обязывающих мирных договоренностей. Они были ранее озвучены Путиным и в основном связаны с условиями Стамбульских договоренностей от весны 2022 года. Напомним, они предусматривали наложение количественных ограничений на состав армии Украины. Кроме того, Россия требовала ввести русский язык в качестве второго государственного, снять санкции, вписать в конституцию обязательство Украины о постоянном нейтралитете, что предусматривало невозможность вступления в НАТО, законодательно запретить «агрессивный национализм», чтобы это не значило.

Но самым важным условием было снятие с России санкций. Очевидно, что в условиях сохранения рынка санкции не могут не оказывать влияния на российскую экономику. Причем, это связано не только с санкциями против российской нефти. Хотя, понятно, что они очень чувствительны. Особенно последние санкции, принятые администрацией президента Байдена 10 января 2025 года против «Газпром-нефти», Сургутнефтегаза» и 183 танкеров так называемого теневого флота. В настоящий момент из-за этих санкций десятки судов этого флота не получили разрешения зайти в порты Индии и Китая.

Но еще более важными являются ограничения на финансовые операции, которые в целом негативно сказываются на торговом обороте российской экономики, увеличивают издержки для многих секторов, повышают инфляцию. Но еще более серьезным моментом является проблема отсутствия возможности внешнего кредитования. Хотя это не проблема сегодняшнего дня. Она имеет отложенный характер, но становится все более актуальной.

В банковской системе становится все больше плохих кредитов от тех субъектов экономики, которые уже часто не в состоянии обслуживать свои долги. Среди них много государственных. Тем более, что в январе выяснилось, что власти принуждали банки России выдавать кредиты предприятиям военно-промышленного комплекса по пониженным ставкам.

Хотя проблемы в банковской сфере могут подождать, но не слишком долго. Поэтому снятие части санкций, хотя бы с финансовой отрасли, становится все более актуальным вопросом для российской экономики. Потому что понятно, что даже если договориться завтра, восстановление взаимодействия с мировой экономикой все равно займет какое-то время.

Так что условные Стамбульские договоренности или близкие к ним условия остаются в качестве пакета требований Москвы к Киеву и Вашингтону. К ним стоит добавить требование передать незанятые российской армией территории Запорожской и Херсонской областей, которые Москва объявила своими. Хотя все это тактические вопросы, которые могут стать предметом торга.

Между прочим, Bloomberg 15 января с ссылкой на неназванный источник заявил, что Россия якобы открыта к обмену территориями, но хотела бы видеть Украину нейтральной страной, которая никогда не вступит в НАТО и будет иметь ограниченную армию. Здесь интересно не столько повторение пунктов из Стамбульских соглашений, например, про ослабление армии, сколько тезис об обмене территориями. Потому что это означает, что Россия готова торговаться, в то время как раньше с ее стороны скорее звучали ультиматумы.

В целом стороны явно готовятся к такому торгу и одновременно повышают ставки в этой войне. Киев для этого усиливает масштаб атак на объекты в России, включая военные базы, нефтеперерабатывающие заводы, военные предприятия. Причем, использует для этого не только западные ракеты типа Storm Shadow и ATACMS, но и все больше беспилотники собственного производства. Таким образом украинская сторона хочет заявить о своей способности наносить удары по России даже в случае сокращения или даже прекращения поддержки со стороны США.

Кроме того, Украина прекратила 1 января транзит российского газа в Европу. При всех вопросах, которые это решение вызвало в Словакии, а также том кризисе, который возник в Приднестровье, главное здесь заключается в том, что пусть через три года после начала войны, но все-таки из российско-украинских отношений ушел этот во многом парадоксальный газовый транзит.

Характерно, что основные бои в российской Курской области происходят в районе Суджи, где как раз расположен распределительный пункт российского Газпрома. Во время вторжения украинской армии в Курскую область как раз говорили, что Россия не сможет бомбить Суджу и сам газопровод, а, значит, должна будет отказаться от одного из своих преимуществ в наличии корректируемых авиабомб. С этим вроде как и связаны сложности российской армии по возвращению территорий в Курской области.

Однако Украина явно сознательно пошла на прекращение транзита, а также отказалась от вариантов решения вопроса с привлечением либо европейцев, либо Азербайджана. Киев таким образом готовится к жестким переговорам и хочет, чтобы его позиции были более конкретными и, что немаловажно, принципиальными. Еще в условиях войны было много вопросов относительно самого факта существования газового транзита. В то же время при переговорах его сохранение ослабляет позиции Украины, они как раз выглядят не слишком принципиальными. Условно говоря, если вы согласны зарабатывать на газе во время войны, то почему вы отказываетесь от каких-то других условий.

В любом случае все явно готовятся к будущему урегулированию, хотя непосредственные участники на всякий случай готовятся также к продолжению военных действий. Но это также часть стратегии по отстаиванию собственных интересов в переговорном процессе, где главным участником все-таки будут не сами участники конфликта, а Дональд Трамп.

Это достаточно уникальная ситуация. Потому что Россия ранее делала ставку на свой статус великой державы и требовала равных отношений с теми же США и с условным коллективным Западом. Теперь же остались только США, про которые не совсем понятно, уйдут ли они в свое Западное полушарие в рамках идей изоляционизма или напротив будут слишком напористыми и жесткими в проведении условной империалистической позиции. Планы на Гренландию и Панаму дают основания для этого. Теперь с равными отношениями явно возникли трудности.

В то время, как Украина оказалась в ситуации, когда возникли сложности с идеологией коллективного Запада. Теперь здесь все отчетливее проявляются ультраправые тенденции, а либералы теряют позиции. Следовательно, уже не совсем работает тактика Украины, связанная с экзистенциональным характером нынешней войны с Россией. Ультраправые консерваторы явно менее эмоциональны, чем либералы и более прагматичны. В Киеве теперь должны думать, как действовать в новой ситуации.

Проблема с длительными войнами заключается в том, что часто даже в случае победы издержки могут быть настолько большими, что это сказывается на статусе и возможностях той или иной страны. Например, для Великобритании победа сначала в первой, а затем во второй мировой войнах оказалась слишком тяжелой для ее статуса самой большой империи и одной из самых богатых, наряду с США, экономик мира. Победа в них, по сути, привела к потере статуса великой державы.

Для СССР победа во второй мировой войне помогла создать могущественную империю. Но связанные с ней обременения и необходимость проведения имперской политики по всему миру оказались слишком тяжелыми и Советский Союз не выдержал напряжения.

Однако есть пример Европы, где при помощи США, предложивших известный план Маршалла, разрушенные войной экономики, в том числе Западной Германии, сравнительно быстро восстановились. Это сделало возможным возникновение Евросоюза.

Так что вопрос в завершении войн заключается не столько в том, кто победит на поле боя и расширит контролируемые территории. Вопрос, кто воспользуется ситуацией для экономического развития. Отсюда другой вопрос, что есть победа? Хотя понятно, что он очень неоднозначный. К примеру, надо ли сопротивляться, как это сделала Финляндия в 1940 году или не надо этого делать, так поступили Чехословакия в 1938 году и государства Прибалтики в 1940 году. Все зависит от конкретной ситуации.

Хотя здесь имеет значение вопрос географии. В 1945 году Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии не повезло оказаться в советской зоне влияния. В то время как Австрии повезло, что советские войска ушли в 1955 году.

Когда сражаются империи малым странам, которые оказались между ними, всегда приходится сложно. К примеру, Украина в 1660-ых годах раскололась по Днепру. На правом и левом берегу были собственные гетманы. Правобережный Павел Тетеря ориентировался на Польшу, а левобережный Иван Брюховецкий на Россию. В 1667 году Россия и Польша по Андрусовскому договору разделили Украину на две части и граница прошла по Днепру. Затем новый гетман Петр Дорошенко занял Левобережье, но был разбит. Затем он договорился с Османской империей и снова Украина фактически осталась в границах правого берега Днепра в зависимости от Османов.

Однако в XVII Украина находилась на периферии глобальной политики своего времени. Сегодня российско-украинская война происходит в формате противостояния на глобальном уровне. Хотя речь все также идет о линии Днепра, но Украина удерживает существенную часть левобережья с весьма значительным промышленным потенциалом, оставшимся от времен СССР. Если речь пойдет о некоей программе восстановления, вроде плана Маршалла, как части договоренностей с Западом, то это может быть вполне приемлемым результатом для будущего развития.

В общем речь идет о большом торге в духе реальной политики без сантиментов. Для Украины это менее выгодно, чем для России. Потому что у нее всегда была серьезная ставка на идеологию экзистенциальности этой войны. Но и для Москвы здесь есть свои сложности. Всегда непросто, когда торгуешься с жестким переговорщиком. Но в любом случае само начало торговли говорит о том, что других вариантов уже нет.