Новые факты в истории гибели Кайрата Рыскулбекова

Среди граждан, занимающихся различными сферами деятельности, существует интерес к истории своей страны и национальным интересам. Их активность в вопросах общественного блага можно считать признаком настоящего гражданского долга. Благодаря таким гражданам мы имеем возможность получать новые сведения о национальном герое Кайрате Рыскулбекове.

Корреспондент «Туркістан» побеседовал с тюремным надзирателем, который многократно встречался с Кайратом Рыскулбековым. Он лично видел героя Желтоксана и и поделился историей.

Максут Жунисулы Оспанов в период с 1979 по 1991 год работал в СИЗО в Семее и часто пересекался ч национальным героем.

— Как вы думаете, где может быть этот дневник, вы наверняка видели его много раз?

—  Кайрат вел дневник в толстом блокноте, в нем было 56 страниц. Если не ошибаюсь, снаружи был коричневый. В то время более половины блокнота было заполнено конспектами. Был также ряд патриотических стихов. Каждый день я просматривал записи, относя их начальнику. В этот момент я заметил, что некоторые части стихотворений сбились с ритма. А что касается того, где мог находиться этот дневник, то он мог быть передан в то время в архив КНБ.

На самом деле я думаю, что Альберт Алексеевич Фунт, находившийся в то время в составе руководства, должен был хорошо знать детали распорядка дня. Причина в том, что он вырос в Аксуате и свободно владел казахским языком, как устным, так и письменным. В то время никто, кроме нас двоих, не мог прочитать то, что было написано в том дневнике. При этом когда я спросил: «Кто-нибудь открывал шкафчик?», мне ответили, что в шкафчик заглядывал только Альберт Алексеевич. Когда я осмотрел камеру, у Кайрата ничего не было.

— Максут Жунисулы, по вашему рассказу, Кайрата Рыскулбекова вы видели не раз. Вообще, по вашему мнению, какой он был гражданин, с вами хоть раз вел свободный разговор?

— По моему мнению, Кайрат был очень сдержанным парнем. Он никогда не раскрывался и, казалось, мог читать внутренний мир людей, просто глядя на их лица. За 10 лет, проведенных в тюрьме, мы видели много заключенных. Среди них были люди, которые проявляли агрессию в своих действиях, делая шум даже при малейшем поводе. Однако Кайрат Рыскулбеков отличался от таких поверхностных и вспыльчивых личностей. В тюрьме было практически невозможно установить открытый и свободный диалог, особенно с заключенным специального режима. Тем не менее нам удавалось немного пообщаться.

Что запомнилось мне особенно ярко, — это разговор о том, почему он вел ежедневные записи. Отвечая на мой вопрос, он сказал: ‘Брат, я не писатель и не поэт. Я пишу просто то, что приходит в голову, пока я нахожусь в этой клетке. Кто знает, возможно, меня уже никогда не выпустят живым из этого места. Но если я продолжу делать это, надеюсь, оставлю какой-то след после себя’. Эти слова до сих пор звучат в моей памяти.

— Когда вы в последний раз видели его, не заметили ли вы каких-либо необычных черт на его лице, таких как утомление, разочарование, печаль? 

— Я не заметил у Кайрата никаких признаков обиды. Однако его суицид для меня остается необъяснимым и загадочным. Я уверен, что Кайрат не склонен к суицидальным поступкам. Его поступки, поведение и речь свидетельствовали лишь о его оптимизме и жизненной страсти. Часто, глядя через окно его камеры, я видел, как он тренировал свое тело. Он был физически сильным парнем. Одним словом, он выглядел настолько сильным, что казалось, что против него нужно двоих, чтобы противостоять.

Есть осужденный, который утверждал, что не смог сопротивляться Кайрату, не смог выдержать ни одного его удара. Это тот же человек, которого мы видели своими глазами, чье здоровье было подорвано наркотиками и алкоголем. Меня также интересует, как этот заключенный оказался рядом с Кайратом. В момент, когда я вывел его из ванны, Кайрат находился один в камере. Он всегда был один в камере №22.

— Вы имеете в виду камеру номер 22?! 

— До сих пор везде упоминалось и фиксировалось, что камера номер 21.

— Вы не ошибаетесь?

— Я не ошибаюсь. Сколько лет я работал в этой тюрьме… Кайрат сидел в камере № 22, которую называли «камерой смерти». Я отвел его в баню, привез обратно и посадил в ту же 22. Когда я утром пришел на работу, люди шумели. Я был удивлен, услышав, что его нашли в 21-й камере. Я не мог понять, как заключенный, сидевший в одиночке, вышел и зашел в другую.

— Вы тогда участвовали на похоронах Кайрата? Кто приходил?

— Я не участвовал на похоронах. Его похоронили как «неизвестного умершего», не оставив никаких следов. Его похоронили в костюме, брюках и туфлях по русскому обряду.