Можно ли выйти из позиционного тупика в Украине?

Украинская армия с июня очень медленно буквально прогрызает российские линии обороны на юге и юго-востоке. Здесь ей к сентябрю ценой больших потерь удалось пробиться за одну из важных линий обороны на Токмакском направлении под Работино и Вербовым. Однако прорыва фронта все-таки не случилось. До сих пор это не дает возможности ввести в него механизированные и бронетанковые части, в том числе из западной техники.

Напомним, что этой осенью в Украину поступили 30 американских танков «Амбрамс». В резерве у украинцев находится еще до сотни немецких танков «Леопард», которые как раз придерживают для возможного прорыва. Таким образом украинцы все еще надеются прорвать российскую оборону. Безусловно, они хотели бы повторить свой прошлогодний успех во время наступления в сентябре 2022 года под Балаклеей. Тогда они внезапным ударом прорвали оборону и вынудили российские войска очистить большие территории Харьковской области.

Но летнее украинское наступление, несмотря на предпринятые колоссальные усилия, не принесло серьезных результатов. В октябре российская армия крупными силами перешла в наступление под Авдеевкой и вынудила украинские войска перебрасывать резервы для обороны на этом направлении. Соответственно, их наступление на юге было приостановлено.

Здесь надо отметить особенности линии фронта от низовий Днепра до границы с Донецкой областью. Если бы украинцам удалось прорваться здесь на любом участке, то вся южная группировка российских войск оказалась бы в крайне уязвимом положении. В этом смысле украинское наступление в сторону Черного моря имеет серьезную стратегическую перспективу, чего нельзя сказать про другие фронты этой войны.

К примеру, то же российское наступление под Авдеевкой максимум может привести к тому, что линия фронта будет отодвинута от Донецка на несколько десятков километров. Но стратегической перспективы оно не имеет. Собственно, как и наступление под Купянском. В лучшем случае это приведет к падению этого важного города, но не изменит характера войны. Аналогичная ситуация складывается и с украинским наступлением под Бахмутом. Оно может привести к его падению, что имеет для Киева символическое значение, но не изменит общую стратегическую ситуацию. Безусловно, все эти наступления преследуют важные тактические задачи. Как минимум, они оттягивают войска противника от других направлений и в этом заключается их значение.

В то же время в этой войне только украинское наступление на юг к Черному и Азовскому фактически могло бы радикально изменить ход войны морям, если оно было бы успешным. В таком случае  российским войскам на всем южном фронте пришлось бы отойти или на восток, к примеру, до Бердянска или Мариуполя, или на юг, в Крым. Для войны это имело бы серьезные последствия.

Потому что это могло бы серьезно сократить линия фронта. От условного Мариуполя до российско-украинской границы на севере примерно 450 км. К этому можно добавить позиции на подступах к Крыму. То есть, отход российской армии из Северной Таврии теоретически мог бы сократить линию фронта с нынешних 1300 км. до примерно 500 км. Естественно, ее стало бы проще удерживать, обеим сторонам потребовалось бы меньше солдат, военной техники. Это могло бы создать бы для пусть гипотетической, но все-таки возможности заморозки конфликта.

Такой вариант развития событий фактически вернул бы стратегическую ситуации к моменту начала войны в феврале 2022 года. За исключением некоторых городов Луганской области – Северодонецка и Лисичанска, а также Мариуполя и еще ряда населенных пунктов, которые остались бы за Россией. Но понятно, что это носит только гипотетически возможный характер. С одной стороны, потому, что Украина заявляет о намерении выйти на границы 1991 года. Пока нет оснований полагать, что она готова отказаться от этого.

Хотя 1 ноября бывший советник офиса президента Украины Алексей Арестович опубликовал свой план, в котором предусматривался переход к стратегической обороне и отказ от отвоевания занятых Россией территорией в обмен на вступление Украины в НАТО. Пока такая альтернативная точка зрения в Украине выглядит довольно маргинальной. Но ситуация вполне может измениться, вернее она уже меняется, о чем будет говорится ниже по тексту.

С другой стороны, потому что для России в принципе важно хотя бы частично удержаться на занятой ею в 2022 году территории Украины. Дело здесь даже не только в том, что они формально присоединены к России в качестве новых субъектов федерации. При определенных условиях это явно может измениться, хотя и имеет символическое значение.

Более важно не потерять лицо, что для политики на Востоке представляет большую ценность. В этом смысле для Москвы приобретение только нескольких дополнительных городов в Луганской и Донецкой областях будет явно недостаточно для заморозки конфликта по условному корейскому сценарию 1950-ых годов. Российское руководство хотело бы, как минимум, остаться на нынешних позициях и сохранить за собой условное предполье Крыма. Тогда она могла бы объяснить своему населению, что война шла за сухопутный коридор в Крым и она этого добилась.

При этом в Москве в общем и не скрывают стремления выйти из этой войны. Дальнейшее ее продолжение не приносит ей дивидендов, одни убытки. Со стратегической точки зрения никакие военные усилия не могут принести России общей победы. Теоретически можно только колоссальными усилиями оттеснить украинцев на том или ином направлении, но ход войны это не изменит. Условно говоря, у российской стороны нет своего южного стратегического направления, как у украинской.

Но Москва все равно стремится завершить войну. Даже если это будет только ее заморозка по корейскому образцу, без какого-то формального договора, вроде Минских соглашений 2015 года. Весьма характерно, что 30 октября в Пекине министр обороны Сергей Шойгу заявил о том, что Россия готова к переговорам по Украине и в целом к выстраиванию отношений с Западом.

Несколько ранее 20 октября бывший премьер-министр Германии Герхард Шредер в интервью немецкой газеты «Berliner Zeitung» сказал, что якобы в 2022 году Украина и Россия были близки к соглашению, но этому помешали США. При этом он перечислил необходимые для этого условия, которые известны по высказываниям многих российских спикеров. Это и внеблоковый статус Украины, и автономия Донбасса и статус русского языка. Он также заявил, что Россия собственно Западу не угрожает. В данном случае это выглядело, как предложение к диалогу. Шредер, который тесно связан с Россией, по сути, озвучивал, позицию России. Это еще одно приглашение к переговорам, на этот раз европейской элите.

Понятно, что во время этой войны за кулисами обсуждались самые разные варианты ее развития, в том числе возможности мирных переговорах. Периодически происходят утечки информации о тех или иных контактах в основном между американцами и россиянами. Но все-таки переговоры, если они были, проходили в закрытом формате. Но в Москве, похоже, считают, что ситуация в последнее время изменилась и носит более благоприятный для нее характер. Поэтому уже можно снова ставить вопрос о переговорах и связанных с ними условиях. Фактически она снова пытается вступить в торг с Западом относительно условий выхода из этого кризиса, в том числе используя публичные моменты.

Этому способствовало несколько моментов. В первую очередь важные события происходят в США, которые являются основным донором Украины. В настоящий момент здесь идут серьезные дискуссии в конгрессе относительно параметров государственного бюджета. Республиканцы, которые имеют большинство, настаивают на сокращении государственных расходов. Кроме того, среди них сильны изоляционистские настроения и есть влиятельная группа противников оказания помощи Украине. При этом до 17 ноября действует временный государственный бюджет, который был принят при прежнем спикере конгресса Кевине Маккарти. Соответственно, предстоит торг по его параметрам.

25 октября новым спикером стал Майк Джонсон, который считается сторонником бывшего президента Дональда Трампа. Джонсон ранее голосовал против помощи Украины. Хотя после своего избрания он несколько сменил риторику, сказал, что США не могут допустит победы России. Тем не менее очевидно, что теперь прохождение законов о финансировании Украины не будет слишком простым дело. Джонсон уже заявил, что не будет поддерживать идею администрации Джо Байдена голосовать единым пакетом за помощь Израилю, Украине и Тайваню.

2 ноября конгресс проголосовал за пакет помощи только Израилю в 14 млрд. долларов. Хотя ранее президент Байден предлагал выделить 106 млрд. единым пакетом трем странам, большая часть которых должна была пойти Украине. Американский президент уже заявил, что наложит вето на этот закон. Но ситуация от этого не станет проще. 17 ноября очень близко. Пока же США выделяют Украине военную помощь из оставшейся части прежних пакетов. В основном это боеприпасы.

В любом случае голосование за оказание помощи Украине будет происходить в худших условиях, практически под лупой критически настроенных республиканцев. Конечно, это не означает отказа от финансирования Украины в целом, но становятся возможными задержки и сокращения.

Но гораздо большее значение имеет то, что в США начинается предвыборный период накануне президентских выборов 2024 года, главная интрига которых заключается в том, примет ли участие в выборах Дональд Трамп и победит ли он Джо Байдена? У Трампа самый высокий рейтинг среди республиканских кандидатов и теоретически он может победить. Собственно, многие сегодня считают, что именно на это может делать ставку в России. В Москве рассчитывают, что при Трампе США, как минимум, не будут оказывать такой поддержки Украине, как при Байдене. Поэтому для Москвы логично продолжать войну до выборов в США в ноябре 2024 года. Если победит Трамп, то тогда ей нужно будет подождать до февраля 2025 года, тогда новый президент вступает в свои права и затем попытаться договориться.

Для Украины ситуация ухудшается еще и тем, что в Евросоюзе, который является еще одним важным ее донором, также происходят свои сложные процессы. Так в Словакии этой осенью к власти пришла партия Роберта Фицо, который критикует Украину и занимает пророссийские позиции. Словакия уже отказалась поставлять Украине оружие и боеприпасы. 26 октября на саммите лидеров стран Евросоюза Словакия и Венгрия проголосовали против программы ЕС по предоставлению Украине 50 млрд. евро финансовой помощи.

Обычно в Европе Россию поддерживал премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, он также выступает против помощи Украине. Теперь в ЕС уже две такие страны. В данном случае имеет значение наметившаяся динамика, все-таки правительства демократических стран зависят от общественного мнения. В этом смысле выборы в Словакии отражают наметившуюся тенденцию к росту усталости некоторой части общества в Европе от войны и ее последствий. Если война затянется, то на многих предстоящих в разных европейских странах выборах политикам придется столкнуться с растущим пессимизмом в обществе.

Но самые серьезные события происходят на Ближнем Востоке. После атаки 7 октября на израильскую территорию боевиков палестинской радикальной организации «Хамас» и жестокого убийства ими 1,5 тыс. человек Израиль начал военную операцию против сектора Газа.  В результате ударов с воздуха здесь имели место большие разрушения, погибло много мирных жителей. «Хамас» утверждает, что к началу ноября погибло 9 тыс. человек. Понятно, что эти данные невозможно проверить, но в любом случае в Газе происходит гуманитарная катастрофа. Тем более, что Израиль прекратил поставки топлива, продовольствия, энергии и частично воды. Это вызвало негативную реакцию мусульманской улицы и в Европе, и в исламском мире, которое власти не могут игнорировать. В итоге возник политический кризис, колоссальный по своей потенциальной разрушительной силе.

Логика этого кризиса еще не определена, слишком много неизвестных. Но очевидно, что для Украины это означает перенос внимания с российско-украинской войны на Ближний Восток. Кроме того, США находятся в ситуации, когда им надо поддерживать Израиль и одновременно быть готовыми реагировать на возможные действия против американских сил в регионе. В Сирии уже происходят инциденты с взаимными обстрелами проиранских и американских сил. Соответственно, у Вашингтона теперь явно будет меньше возможностей поддерживать Украину на прежнем уровне. Если же произойдет эскалация конфликта на Ближнем Востоке, то война в Украине может отойти на второй и даже третий план.

Следовательно, наметилась не очень благоприятная для Украины тенденция и это не может не беспокоить ее власти. Ее способность вести войну и оплачивать текущие расходы критически зависит от продолжения внешней поддержки. Здесь важны и поставки оружия, боеприпасов, и финансирование деятельности правительства. Украина сильно зависит от США и ЕС. Сложность ситуации для Украины не в том, что они вообще прекратят поддержку. Этого, конечно, не будет. Проблема в том, что теперь у руководства западных стран появились более весомые аргументы для замораживания войны по условному корейскому сценарию. И теперь Украине очень сложно возразить на это.

Особенно на фоне относительной неудачи наступления, которое с июня этого года ведет украинская армия. Она не может прорваться к морю с тем, чтобы, как минимум, попытаться сократить линию фронта. Если уж и говорить о заморозке этой войны, то для Киева лучше было бы сделать это на более выгодных позициях, близких к стратегической конфигурации февраля 2022 года. В этом смысле прорыв на юге критически важен для Украины и невозможность преодолеть здесь оборону российской армии, несомненно, сказывается на общих перспективах этой войны.

Очевидно, что российская армия провела условную работу над ошибками прошлого года и явно более готова вести оборонительные бои даже при преимуществе украинцев в высокоточном западном вооружении. В этой войне оборона превосходит наступление. Это наглядно продемонстрировали украинцы в 2022 году, теперь российская армия ведет оборонительные бои, истощая силы наступающих.

В итоге противоборствующие стороны вошли в условный клинч по боксерской терминологии. Бои идут за считанные километры и десятки километров. С начала июня в Запорожье украинская армия прошла 17 километров. Но пока наступающие проходят заранее подготовленные линии обороны, обороняющиеся создают в тылу новые. Это справедливо и для российской, и для украинской армии. В этой войне все научились обороняться. Война окончательно стала позиционной. Она ведется на истощение сил противоборствующих сторон.

В такой ситуации наличие ресурсов приобретает ключевое значение. У России таких ресурсов все-таки больше. В новом российском бюджете на 2024 год предусмотрены серьезные затраты на оборону, 10,8 трлн. рублей (112 млрд. долларов), что в 3 раза больше, чем в 2021 году. Еще 11,1 трлн. руб. проходит по различным засекреченным статьям. Даже если у России есть трудности с технологиями и импортом компонентов современной электроники, то снаряды и мины она может производить в больших количествах. Кроме того, 1 ноября в Южной Корее сообщили, что Северная Корея поставила России 1 млн. снарядов. Еще есть параллельный импорт, который позволяет наладить производство крылатых ракет.

Но самый большой ресурс в распоряжении России это численность населения. Даже без новой официальной мобилизации российская армия против Украины насчитывает около 400 тыс. военнослужащих. Этого числа оказывается достаточным не только для обороны, но и для наступления под Авдеевкой. Понятно, что в марте следующего года предстоят выборы российского президента, поэтому власти попытаются избежать непопулярных мер вроде мобилизации. Но после марта они вполне могут мобилизовать еще полмиллиона или больше человек.

В то же время в Украине мобилизационный ресурс по объективным причинам меньше. Наиболее мотивированные уже на фронте, многие из них погибли или были тяжело ранены. Увеличить численность армии достаточно сложно. Характерно, что 1 ноября в журнале «Economist» вышла статья главкома ВСУ Валерия Залужного. В ней он написал, что война зашла в позиционный тупик, практически как в первой мировой, и что для победы в такой войне нужны новые военные технологии и новые ресурсы, в том числе мобилизационные. Это самое серьезное заявление с украинской стороны относительно военных перспектив. Украинский главком констатировал факт, что быстрой победы не будет. Хотя украинские политики постарались сделать акцент на том, что Залужный таким образом говорил о необходимости новых поставок оружия. Но все-таки налицо констатация факта о невозможности продолжения наступления имеющимися ресурсами.

Понятно, что Залужный хотел таким образом сказать, что нужно собраться, мобилизовать больше ресурсов для фронта и что война будет долгой. Но в то же время это объективно усиливает позиции тех на Западе, кто считает, что если ситуация зашла в позиционный тупик, то возможно логичнее, если и не договориться, то хотя бы заморозить конфликт.

Тот же Арестович в интервью «Медузе» 2 ноября сказал, что надо заморозиться и подождать, пока к власти в России придет кто-то после Владимира Путина и уже с ним договариваться. Этот тезис совсем не соответствует доминирующей украинской позиции о том, что если конфликт заморозить, то Россия использует это время для подготовки к новой войне. Хотя его выдвинул человек, который по его словам сегодня находится в политической эмиграции, тем не менее, появление такого тезиса весьма показательно.

Потому что в определенном смысле отражает позицию многих на Западе относительно того, что все-таки может считаться победой Украины в этой войне. В Киеве исходят, что победа должна быть зафиксирована на границах 1991 года, чтобы Москва заплатила репарации, чтобы были суды над виновниками и многое другое, включая перемены в самой России. Но в таком контексте война не закончится даже если Украине удастся выйти на границы 1991 года. Собственно, об этом писал тот же Арестович. Понятно, что это очень амбициозные цели. Для этого надо победить Россию на поле боя, что явно в нынешней ситуации не слишком реально, об этом и пишет Залужный.

Однако с прагматической точки зрения Россия если и не проиграла, то уж точно не выиграла в войне, которую она начала в феврале 2022 года. Заморозка конфликта оставит ее со всеми санкциями и любым будущим российский властям надо будет договариваться об их снятии.

В данном случае характерно, что за два года войны в российской экономике не было сделано тех необходимых шагов, которые привели бы ее к мобилизационной экономике и приблизили бы к автаркии, хотя бы в духе раннего социализма. Скорее можно говорить о применении элементов кейнсианской политики в части увеличения государственного финансирования. Но в целом российская экономика остается рыночной и управляется условными монетаристами.

Поэтому после заморозки Россия должна будет стремиться к достижению соглашений с Западом и постепенному снятию санкций. Потому что для рыночной экономики невозможно долго находиться в изоляции от глобального рынка. Понятно, что это будет большой торг, который должен теоретически привести если не к сделке, то к какому-то промежуточному решению. Например, так как это произошло в 1951 году, когда после года ожесточенных боев фронт в Корее стабилизировался и оставался неизменным до 1953 года, когда после смерти Иосифа Сталина было подписано перемирие.

Когда торгуются, то всегда учитывают те аргументы, которые есть у сторон. Может ли быть среди таких аргументов угроза новой войны? Теоретически да, но очень маловероятно. В Москве смогли убедиться, что США и ЕС всегда могут усилить ту же Украину настолько, что любая новая война не будет иметь успеха. Но тогда совершенно предсказуемо среди аргументов для возможного торга оказываются занятые в настоящий момент Россией украинские территории.

В этом смысле некоторые политики на Западе вполне могут полагать, что в некоторой перспективе Украина все равно вернет свои территории и сделает это как раз путем торга. Поэтому бескомпромиссная позиция официального Киева их не слишком устраивает.

30 октября в журнале «Time» вышла очень показательная статья Саймона Шустера про президента Украины Владимира Зеленского. Она была основана на интервью Зеленского. В статье приводятся его слова, что люди на Западе устали от войны в Украине. Он также сказал, что не рассматривает возможность переговоров с Россией. «Для нас это будет означать оставить открытую рану для будущих поколений». Зеленский говорит, что если Украина не остановит Россию, то ситуацию в мире будет еще хуже.

Но дальше в статье журналиста «Time» были высказаны тезисы, достаточно неприятные для официального Киева. С ссылкой на неназванные источники в украинском руководстве утверждалось, что Зеленский считает, что западные союзники предали его. Кроме того, Украина не получает вооружения, необходимого для ее победы. Один из источников якобы сказал, что Зеленский обманывает себя, что Украина не побеждает, что в армии не хватает ни техники, ни людей, что поэтому некоторые военные отказываются выполнять приказы. Но самая жесткая фраза была связана с утверждением собеседника издания, что «люди воруют так, будто завтра не наступит».

Такая тональность публикации ведущего американского журнала очень любопытна. Тем более, что она основана на интервью самого Зеленского, которого в 2022 году журнал назвал человеком года. В какой-то мере такая позиция явно отражает недовольство определенной части американского истеблишмента позицией украинского президента. Вполне возможно, что это даже такая форма давления на него.

Здесь стоит учесть, что ранее в США призывали Украину провести в 2024 году президентские выборы. В Киеве ответили, что в условиях войны это невозможно потому, что часть населения находится в оккупации, другая является беженцами в ЕС. Кроме того, в Киеве заявили, что для проведения выборов им потребуется 5 млрд. долларов и призвали Запад выделить эти средства.

На этом фоне характерно, что перешедший в оппозицию Арестович заявил о необходимости провести выборы для легитимации нынешней власти. На фоне фактического прекращения существования прежней пророссийской оппозиции в Украине, Арестович вполне может привлечь в том числе ее бывший электорат. В принципе его действия это заполнение свободного пространства на политическом поле.

Но в то же время, это политическая программа, которая вполне может разделяться и представителями Запада. Как минимум, они заинтересованы в сохранении конкуренции в Украине. Потому что любая программа восстановления Украины после войны предусматривает дальнейшую адаптацию ее политической системы под западноевропейские аналоги.

В любом случае события сегодня развиваются очень быстро. Но все-таки очень похоже, что на повестке дня стоит вопрос о реализации корейского сценария заморозки войны. Американцы однажды преодолели нежелание президента Южной Кореи Ли Сын Мана идти на этот сценарий, возможно что они повторят этот вариант и сегодня. В том числе потому, что продолжение войны для реализации всех заявленных в Киеве целей требует от них слишком больших ресурсов. Но самое важное, что с их точки зрения Россия уже очень серьезно ослаблена.

В целом Западу явно было бы выгоднее, чтобы Москва все-таки пришла торговаться об условиях снятия санкций, чем пошла по пути условной Северной Кореи. С рыночниками торговаться проще, чем с тоталитарным государством с автаркией в экономике, вроде СССР времен Сталина или Китаем времен Мао Дзэдуна. Это довольно циничная позиция в духе «real politic». Но в большой политике так обычно все и происходит, как бы ни было от этого грустно.