Каспийский регион — зона глобальной геополитической конкуренции

С исторической точки зрения США не являются традиционным игроком в Каспийском регионе. Оформление каспийского вектора внешней политики пришлось на начало 90-х прошлого века. И это во многом определило первоочередные приоритеты Вашингтона.

Каспийская преемственность

В 1994 администрация Билла Клинтона объявила о создании специальной Межведомственной рабочей группы по Каспию. Тот факт, что в нее вошли представители Госдепартамента, министерств экономики и торговли, ЦРУ и Совета национальной безопасности, в полной мере отражает спектр интересов Белого дома в регионе.

В 1997 Каспийский регион открыто объявили зоной национальных интересов США. Однако акцент политики неоднократно менялся. Так, к примеру, энергетическая направленность курса администрации Билла Клинтона уступила место вопросам  безопасности администрации Джорджа Буша.

https://365info.kz/2020/10/poslednij-sezon-teatra-donalda-trampa

Более того, само понятие региона претерпевало трансформацию, не ограничиваясь строгой привязкой к прибрежным государствам. Фактически речь идет о девяти странах Большого Каспийского региона (БКР) – Азербайджан, Армения, Афганистан, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан.

Современная политика США выстраивается именно исходя из концепции БКР.  Успешно «игнорируя» региональных игроков, таких как Россия и Иран, администрация Дональда Трампа фокусирует свое внимание на усиление торгово-экономической и транспортной взаимосвязи между западным и восточным побережьями Каспия.

Так, директор Каспийского политического центра Эфган Нифти особо отмечает важность данного тренда для США.

«Проекты по усилению взаимосвязанности не только позволяют смягчить последствия от нарушений во взаимной торговле, вызванных пандемией COVID-2019. Они становятся критическим стабилизирующим фактором в данном стратегически важном регионе», — резюмирует эксперт.

Принимая во внимание данное обстоятельство, становится очевидно, что политика США в отношении региона будет и дальше сохранять преемственность.

Геополитические аспекты

Термин «Большой Каспийский регион» созвучен с другими геополитическими проектами Вашингтона. Большой Кавказ, Большая Центральная Азия, Большой Черноморский регион — все обозначенные идеологические конструкции основаны в большей степени на на интуитивном понимании, нежели на четких определениях и характеристиках.

Однако

факт, что в расширенном толковании БКР включает страны Южного Кавказа и Центральной Азии, не вызывает сомнений.

Стабилизация Афганистана является необходимым элементом в оформлении Большой Центральной Азии и, как следствие, установлении геополитической оси Кавказ – ЦА с Каспийским морем в центре.

В начале 2020 Вашингтону удалось совершить прорыв в этом направлении. Подписанное 29 февраля в Дохе соглашение с группировкой «Талибан» рассматривается США как завершающий штрих в урегулировании афганского кризиса.

И хотя условия договоренностей о неприменении насилия и обмене военнопленными неоднократно нарушались, администрация Дональда Трампа видит в соглашении не только возможность завершить самую продолжительную военную кампанию, но и

активизировать транскаспийские энергетические и транспортно-логистические проекты

Энергетический аспект

Надо признать, что западный сегмент планируемого США транспортно-энергетического коридора в рамках БКР вполне успешно функционирует.

Нефтепроводы Баку-Супса, Баку-Тбилиси-Джейхан, газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум, которые в итоге стали частью реализуемого ЕС Южного газового коридора, неоспоримо свидетельствуют о достигнутом прогрессе. Однако вопрос «соединения» этих энергетических маршрутов с восточным берегом Каспия остается для США нерешенным.

Восточный сегмент коридора (Транскаспийские нефте- и газопровод) не переходит в фазу практической реализации по целому ряду причин. Еще до того, как в мире разразилась эпидемия коронавируса, США заметно снизили активность в этом направлении.

https://365info.kz/2020/11/tyurmy-kazahstana-kak-siditsya-osuzhdennym

Курс администрации Барака Обамы можно было характеризировать как стратегическое «консервирование» энергетических ресурсов региона.
Предполагалось, что обширная разработка нефтегазовых запасов Каспия при непосредственном участии американских компаний будет отложена до 2018-2020 гг. Тем самым будет создана ресурсная база для лоббируемых США энергетических проектов.

Однако коронавирусный шок, усиленный энергетическим кризисом, не только сдвинул временные ориентиры по освоению каспийских углеводородов, но заставляет американские компании ускорять планы по пересмотру портфеля энергетических проектов в регионе.

Так, к примеру, в феврале 2020 власти Азербайджана одобрили сделку по продаже доли Chevron в проекте разработки блока месторождений Азери-Чираг-Гюнешли (9,57%) и в нефтепроводе Баку-Тбилиси-Джейхан (8,9%).

В итоге в апреле 2020  долю американской Chevron приобрела венгерская компания MOL. Свое

намерение продать долю на разработку месторождений Азери, Чираг и глубоководной части Гюнешли также сохраняет и ExxonMobil

В пику Китаю и России

Примечательно, что этот контракт, заключенный в 1994, фактически открыл доступ американскому бизнесу к «нефтегазовому сердцу» Каспия. Поэтому стремление покинуть столь значимый проект явно отражает изменения в оценке перспективности разработки углеводородных запасов Каспия.

Вместе с этим на уровне геополитического планирования США не отказываются от видения, что в БКР и, в частности, в Центральной Азии должны появиться энергетические проекты альтернативные российским и китайским маршрутам. В период эпидемии COVID-2019 такой подход остался неизменным.

Более того, успешное энергетическое сотрудничество между Азербайджаном и Турцией вселяет в американский истеблишмент осторожный оптимизм относительно возрождения проекта Транскаспийского газопровода. В данном контексте

ключевую роль в обеспечении региональной энергетической связности Вашингтон отводит Туркменистану

Инициативы Ашхабада по расширению сотрудничества с Кабулом также органично вписываются в стратегию Вашингтона. Начавшееся строительство газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ) вызывает одобрение американских партнеров.

Однако при всем желании обеспечить подключение Афганистана к региональной трубопроводной энергетической сети, США не питают иллюзий относительно текущего положения дел вокруг ТАПИ. Фактически строительно-монтажные работы идут лишь на территории Туркменистана. Более того, налицо отставание от графика ввода объекта в эксплуатацию.

Транспортный аспект

Примечательно, что значимость Каспийского региона для США также обуславливается вопросами логистики. Транскаспийские перевозки продолжают сохранять стратегическую важность для Вашингтона в контексте снабжения американских войск, находящихся в Афганистане.

Директор отдела по вопросам политики в Центральной Азии Министерства обороны США Кларк Адамс недвусмысленно заявляет:

«Регион рассматривается как важнейший компонент логистического доступа в Афганистан».

Решение Казахстана в 2018 подключить порты Актау и Курык для обеспечения железнодорожного транзита американских наземных грузов через территорию республики вызвало неоднозначную реакцию партнеров Нур-Султана. В первую очередь Москвы. Однако этот вопрос довольно скоро разрешился.

Важно понимать, что последние годы объемы каспийского грузооборота поступательно падали. Стремительное уменьшение количества танкерных перевозок нефти обнажило проблему нехватки грузов для оптимальной загрузки каспийских портов. Именно поэтому предложение активизировать афганское направление перевозок нашло соответствующую поддержку.

В случае победы Дональда Трампа на президентских выборах

каспийское направление поставок может заработать в реверсном режиме, обеспечивая планы по сокращению военного контингента США в Афганистане

Особое значение в данном контексте могут сыграть поставки по Лазуритовому транспортному коридору между Афганистаном, Туркменистаном, Азербайджаном, Грузией и Турцией.

Региональное противостояние

Изначальной целью политики Белого дома в отношении прикаспийских стран была минимизация влияния России в регионе. Долгое время именно российско-американское противостояние создавало контуры каспийской геополитической повестки.

Надо отметить, что за последние несколько лет России удалось «перехватить» инициативу у США. Политика РФ по развитию энергетического потенциала прикаспийских территорий, организации планов наращивания портовой инфраструктуры, а также переоснащению Каспийской флотилии во многом задают региональные тренды. Подобный статус-кво с большой долей вероятности сохранится и в постпандемийный период.

https://365info.kz/2020/11/prodovolstvennyj-krizis-v-turkmenistane-vyshel-na-novyj-uroven-obzor-smi

Авторитетный эксперт по Каспийскому региону Ричард Морнингстар отмечает, что Россия «продолжает оказывать сильнейшее военно-политическое влияние на регион». Она также продолжает наращивать количество экономических рычагов, которые призваны блокировать появление любых прозападных маршрутов доставки углеводородов.

Хотя подписанная в августе 2018 Конвенция по правовому статусу Каспийского моря гарантировала возможность прокладки коммуникаций по морскому дну, механизм согласования экологических требований к проекту транскаспийских трубопроводов оставляет России и Ирану широкое поле для противодействия.

Тактическое отступление

По мнению ряда экспертов, возможности США влиять на решение вопросов каспийской проблематики остаются ограниченными. «Агрессивная» дипломатия США начала 1990 и 2000 сменилась «пассивным наставничеством» 2010-х.

Пандемия COVID-19 обострила ряд внутриполитических проблем в американском обществе, что снизило практический интерес к Каспийскому региону со стороны американского руководства. Однако это не означает, что Каспийский регион перестал быть зоной глобального геополитического значения и конкуренции.

Так, по мнению одного из ведущих аналитиков влиятельного американского мозгового центра Heritage Люка Коффи, Вашингтон не может себе позволить игнорировать регион по целому ряду причин. Среди них необходимость балансировать влияние России и, добавим от себя, Ирана. Здесь же содействие повышению энергетической безопасности Европы.

Эти и другие стратегические соображения надежно гарантируют долгосрочное присутствие США в регионе