А если без нефти? Чем еще может зарабатывать Казахстан

Казахстан определился с тремя конкурентоспособными нишами, которые заменят стране нефть.

Отойти от принципа объять необъятное и научиться производить из дешевого сырья конечный продукт с высокой добавленной стоимостью. Будь то дешевая еда или дорогая нефтехимия. Где взять деньги? Там же, где взяли владельцы большинства действующих заводов в стране — у инвесторов. Как их привлечь, чем заинтересовать, где искать рынки сбыта? Ответы на все эти вопросы есть. А главное — понимание, с чего начинать и как не набить шишек. Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью медиапорталу 365info рассказал председатель Комитета по инвестициям Министерства по инвестициям и развитию Сапарбек Туякбаев.

Сапарбек Туякбаев

Работа с инвесторами в «одном окне»

— С 2005 года валовый приток прямых иностранных инвестиций в Казахстан составил около 250 млрд долларов США. На душу населения это самый высокий показатель в странах СНГ. Из пяти стран центрально-азиатского региона Казахстан забрал более 70% всех иностранных инвестиций. Прекрасные показатели, не так ли? Но есть одно «но». Около 60-70% этих денег ушли в нефтяной сектор.

— То есть в регионы, где идет добыча нефти?

— Нефти и металла. То есть западные регионы, Карагандинская, Восточно-Казахстанская и Павлодарская области. Это сейчас мы считаем, что страна стала зависимой от нефтедобычи, но на самом деле в мире такие проекты как «ТенгизШевройл» и «Кашаган» можно пересчитать по пальцам. Заметьте, что в самые сложные 90-е Казахстану удалось привлечь инвестиции и новые технологии на самые сложные месторождения. В советские годы себестоимость добычи нефти и газа на аналогичных месторождениях порой доходила до 80 долларов за баррель. В 90-е благодаря инвестициям и новым технологиям нам удалось снизить себестоимости в разы.

— Ну так эти компании однозначно шли к нам за большими деньгами, и не по доброте душевной.

— Разумеется, инвесторы идут туда, где есть деньги. А мы, помимо денег, получили рабочие места, решили социальные задачи первых лет независимости и смогли реализовать многие инфраструктурные проекты. В дороги, школы, больницы на душу населения мы вложили больше, чем любая другая страна в СНГ.

— Сейчас ностальгировать по «нефтяным» годам смысла нет, так что нужно искать новые статьи доходов.

— Нефтедобыча по-прежнему рентабельна, но вы правы, сейчас как раз то самое время, когда нужно кардинально менять подходы в отношении инвестиций. Чем мы и занимаемся. По поручению президента совместно со Всемирным банком и лучшими мировыми экспертами разработана Национальная стратегия по инвестициям. Мы создали нового оператора — национальную компанию Kazakh Invest, которая будет работать с инвесторами по принципу одного окна. То есть для реализации крупных инвестпроектов уже не нужно будет ходить по акиматам и министерствам за разрешениями, лицензиями и прочей необходимой атрибутикой.

Глубокая переработка — локомотив экономики

— Плюс мы не должны сидеть и ждать, когда инвесторы к нам придут. Теперь нам самим надо инициировать проекты. Выбраны три крупных сектора, где можно создать конкурентоспособную и экспортоориентированную экономику.

Во-первых, это глубокая переработка нефти и газа, начиная от производства удобрений и заканчивая пропиленами и полиэтиленами. Это увеличит добавленную стоимость добытых энергоресурсов в разы.

Во-вторых, переработка редкоземельных металлов, которыми богата казахстанская земля. Сейчас спрос на цветные и редкие металлы в мире очень высок. Ни одно технологичное производство не обходится без использования редкоземельных металлов. Кроме того, развивается 3D-принтинг. «Эйрбас» стал производить на 3D-принтерах запасные части для своих самолетов, хотя раньше для этого нужны были гигантские литейные цеха и тонны материала. Мы понимаем, что будущее — за сырьем для 3D-принтеров.

— Другой мир ведь тоже не стоит на месте.

— Не спорю, но в другом мире нет всей таблицы Менделеева для производства дешевого сырья, не требующего длинных транспортировок. Поэтому ведутся переговоры с инвесторами о строительстве перерабатывающих заводов на территории Казахстана. И чем глубже будет на них переработка, тем выгоднее для инвесторов будут условия недропользования.

— Что-то вы далеко берете. В спросе всегда будет еда!

— И наконец третий сектор — сельское хозяйство и пищевая промышленность. В масштабах мира мы маленькая страна по численности населения, но с большой и продуктивной территорией, которая при этом чисто географически оказалась в центре огромного рынка. Один только Китай ежегодно импортирует растительное масло на 40 млрд долларов. Если мы займем хотя бы 10% от этой потребности, экспортный потенциал Казахстана вырастет.

Кроме стабильного рынка сбыта это даст толчок для развития аграрного сектора. Фермеры, которые будут иметь стабильного потребителя сырья, смогут модернизировать свои мощности и расширить площади посевов

Кроме производства растительного масла, спрос в регионе велик и на молочную продукцию, пшеницу, мясные изделия. Объем импорта мяса в Китай составляет около 1 млн тонн. Так что лет через 10-15 пищевая промышленность запросто сможет стать основным драйвером нашей экономики. Стоит отметить, что в этой сфере ресурсы возобновляемые. Конечно, мы должны развивать и другие отрасли. Это туризм, информационные технологии, машиностроение, фармацевтика, легкая промышленность. Да даже в социальной сфере вполне можно реализовать выгодные инвестпроекты, которые одинаково будут полезны как для самих инвесторов, так и для нас.

У нас на днях были переговоры с британскими инвесторами, которые готовы вложить 100 млн долларов в строительство 10 современных колледжей по программе государственно-частного партнерства (ГЧП). И это хороший проект, тем более, что главным условием для британцев являются гарантированные гранты от государства на обучение в них наших студентов. А почему нет? Если речь идет о выпуске современных технических кадров, которых остро не хватает в Казахстане. Более того, мы ежегодно на региональном уровне десятки тысяч грантов даем местным колледжам.

В рамках ГЧП мы сотрудничаем с частными инвесторами и по строительству современных больниц, спортивных объектов, дорог, систем водоснабжения и газификации. Один итальянский инвестор готов газифицировать целый город в обмен на фиксированный тариф на газ.

Завод в ЮКО по производству высококачественного профиля

Деньги фондов и риски инвестирования

— Давайте не будем забывать, что в Казахстане есть и свои дешевые деньги. Но, как выясняется, инвестировать их выгодно некуда. Самый яркий тому пример — активы ЕНПФ. Из-за отсутствия рентабельных проектов государство вынуждено инвестировать их не в самые высоконадежные ценные бумаги, в том числе и за рубежом, в то время как вы гоняетесь за иностранными инвесторами в поисках денег.

— Вы имеете в виду Международный банк Азербайджана?

— Не только. На самом деле, если посмотреть структуру инвестпортфеля ЕНПФ, в нем много зарубежных эмитентов. Но речь идет не о производственных проектах. И тем более не внутри Казахстана.

— По этому вопросу у нас нет информации, более того, есть в данной сфере ответственные лица. Мне некорректно будет давать оценку, насколько они правильно принимают решение при инвестировании. Отмечу, что

сейчас в рамках Нацстратегии разрабатывается предложение по совершенствованию в целом всех финансовых инструментов поддержки инвестпроектов, поскольку имеется огромный спрос на кредиты в национальной валюте

К примеру, спрос на кредиты Банка развития Казахстана в тенге ежегодно достигает около 300 млрд тенге. Есть хорошие проекты, но нет столько денег. Поэтому мы ищем средства на частном рынке капитала, через государственные или иностранные инвестфонды. Рассматриваются различные механизмы снижения валютных рисков. Плюс везде есть свои риски. Минимизировать их — тоже наша задача.

Один новый проект хуже старых трех?

— Еще наша цель — максимальная защита инвесторов от незаконных проверок и других вмешательств госорганов. Поэтому создан институт инвестиционного омбудсмена по урегулированию споров в досудебном порядке. Кроме того, на базе Международного финансового центра «Астана» внедряются принципы и нормы английского права, которые будут регулироваться отдельными законодательствами.

— Он будет работать чисто по инвесторам?

— Пока только участники Международного финансового центра «Астана» имеют доступ. Но мы сейчас изучаем возможности предоставления доступа для иностранных инвесторов, даже если они не являются участниками МФЦА.

Даже если тот или иной зарубежный предприниматель никогда не воспользуется услугами этой судебной системы, наличие такой гарантии — уже определенный комфорт для ведения бизнеса. Да и госструктуры, которые чаще всего и становятся источниками проблем у предпринимателей, будут взвешенно подходить к своей деятельности.

Мы сделали анализ и прогнозы на ближайшие 9 лет — при таком благополучном раскладе приток частных инвестиций в Казахстан может составить 65 трлн тенге. Учитывая, что расходы бюджета на решение социальных инфраструктурных задач составят около 10 трлн тенге

— А теперь немного конкретики. Ежегодно страна переживает весенне-осенние скачки на топливо. Может быть, начнем с элементарного — строительства новых НПЗ, а не с каких-то заоблачных проектов? Мусороперерабатывающий завод в Алматы простаивает. Можно вспомнить и еще много других помпезно открытых и ныне не функционирующих предприятий.

— Вы пытаетесь объединить две разные проблемы в одну. Проект с мусороперерабатывающим заводом был частным, как и многие другие.

— Под правительственные гарантии, замечу.

— Но проблема не в том, что государство вложило в эти проекты какие-то деньги, потому они не сработали. Вы не исключаете ошибки менеджмента? Допустим, сама по себе идея вроде была и неплохой, но из-за высокой себестоимости производства и невозможности конкурировать на рынке она себя не оправдала. У мусороперерабатывающих заводов другая проблема – законодательная база не развита. К примеру, нет механизма гарантирования в долгосрочной перспективе доступа к мусору. Это основной риск.

А сравнивать мусороперерабатывающий завод и НПЗ нельзя, поскольку это разные по стоимости производства. Мы считали, что модернизация и расширение мощностей трех существующих НПЗ гораздо выгоднее, чем строительство еще одного нового. В конце концов, сейчас в ряде регионов на частные инвестиции строятся несколько небольших НПЗ, которые вкупе с тремя крупнейшими в скором времени закроют внутренние потребности Казахстана в ГСМ.

Ковровая фабрика «Бал Текстиль»

Биотехнологии для текстильной промышленности

— Что мы планируем сделать в ближайшее время? После запуска «Кашагана» уже подписан контракт на строительство газохимического комплекса в Атырауской области стоимостью около 2 млрд долларов.

— А рынки сбыта уже найдены?

— Это полностью экспортоориентированный проект. Достигнута договоренность о строительстве крупного газохимического комплекса по производству удобрений в Мангыстауской области стоимостью 2,6 млрд долларов. Прорабатывается вопрос создания СП, начать строительство планируется уже в следующем году.

Почему часто этой всей работы не видно простому человеку? Потому что проекты требуют долгих переговоров и строительства. Допустим, по атыраускому комплексу переговоры шли почти 5 лет

— А кто инвесторы?

— Совместно мы с китайскими инвесторами. Еще на стадии согласований несколько проектов — по переработке алюминия в Усть-Каменогорске и титановому комбинату в Павлодаре. Мы надеемся подписать контракт уже в 2017 году, максимум в начале 2018-го.

— Мы говорим о глобальных вещах, а при этом все, что на нас с вами надето, произведено за рубежом.

— К текстилю я чуть позже подойду. Еще одно наше преимущество — мы ежегодно производим около 20 млн тонн зерна. Как развивать глубокую переработку? Есть проекты по производству макаронных изделий, сахарного сиропа.

Даже можно производить циклопентан диамина полиамид из крахмала пшеницы. На выходе получим органически чистую пряжу для пошива одежды с высокой добавленной стоимостью

Причем ресурсы для этого будут возобновляемыми. Единственный в мире аналогичный завод  построили американцы в Шанхае по технологии американского ученого. Разница лишь в том, что они используют в качестве сырья кукурузу. Так и нам будет выгодно создать в стране высокотехнологичное производство, которое будет потреблять около 2,5 млн тонн зерна в год.

Вообще, легкая промышленность в нашей стране — дело хлопотное. В 2011 году из-за резкого роста цены на хлопок многие текстильщики обанкротились. В 2012 году я работал заместителем акима ЮКО, видел все это своими глазами. Наличие огромного количества зерна является главным преимуществом Казахстана для развития животноводства. Соответственно, возможность стать одним из крупных экспортеров мяса. И в этом секторе прорабатываются 3 крупных проекта совместно с инвесторами из Италии, Германии и Испании. Они все ориентированы на экспорт в Китай.

Почему казахстанское — дорого?

— Недавно аким Астаны Асет Исекешев хвалился, что одет в костюм казахстанского производства. Но когда выяснилось, сколько он стоит, оказалось, что купить китайский аналог дешевле. Может, пора говорить не только о том, как у нас выгодно вести бизнес с точки зрения низкой налоговой нагрузки. Ведь помимо нее есть еще куча других расходов, из-за чего местные товары очень дороги в производстве. Те же откаты…

— То, что вы говорите, не главная проблема. Бизнес — тонкое искусство. И отсутствие опыта даже в Европе приводит к банкротству около 10% предпринимателей в первый год существования бизнеса.

Некоторые ошибочно считают, что текстильная промышленность — едва ли не самая легкая область производства. В текстиле оборудование производят швейцарцы, оно высокоточное, одна ошибка — у вас выходит брак, вашу вещь никто не купит. Наши предприниматели только начали получать навыки.

Что касается второй части вашего вопроса, так это проблема не только Казахстана. Попробуйте в Японии открыть свой бизнес, там система лицензирования и бюрократии еще жестче

В Европе то же самое. Конечно, проблемы административных барьеров в Казахстане есть, принимаются меры. Для инвесторов внедряем систему оказания услуг по принципу одного окна. Издержки логистики и экспорта также остаются проблемой. Но прогресс есть.

— И в этом есть логика. За время независимости в Казахстане было принято 2 программы индустриально-инновационного развития. Эксперты утверждают, что обе они «успешно» провалены, и никакого эффекта, кроме расходов, стране не дали.

— Я пришел в эту сферу, то есть в акимат, заместителем руководителя региона по вопросам индустриализации в 2012 году, как раз во время реализации первой пятилетки госпрограммы форсированного индустриально-инновационного развития. Так что по самой первой программе, реализованной в 2003-2007 годах, сказать ничего не могу.

— Мы догадываемся, что проблема с ее реализацией была связана с нефтяным бумом 2003 года, когда все бросили заниматься индустриализацией, а быстрые деньги стали вкачиваться в банковский и строительный сектор.

— Я скажу сразу про первую пятилетку ПФИИР 2010-2014 годов, которая почти полностью была реализована на частные инвестиции. Было запущено более тысячи проектов, из которых около 50 оказались проблемными по объективным причинам.

Фармацевтический завод «Химфарм»

Южный Казахстан и ГПФИИР

— Об итогах первой пятилетки могу рассказать на примере ЮКО, которую я достаточно хорошо знаю.

До 2010 года в этом аграрном регионе доля обрабатывающей промышленности в валовом региональном продукте составляла всего 11 %.

В наследство от советских времен Южному Казахстану достались трансформаторный завод, «Химфарм», НПЗ, старый «Шымкентмай» и «Шымкентцемент». Новых крупных предприятий не было. За 5 лет ПФИИР все эти предприятия прошли модернизацию

В «Шымкентцемент» вошли итальянцы, потом выкупили немцы, вложив около 80 млн долларов, завершается модернизация, полностью перешли на сухой способ производства, который позволит снизить себестоимость в 2 раза. В «Химфарм» вошли поляки, благодаря чему завод стал самым крупным производителем Казахстана по стандартам GMP, выпускающим 50% отечественной фармацевтической продукции по новейшим технологиям. Завершается модернизация Шымкентского НПЗ, в которую совместно с китайцами инвестируется около 2 млрд долларов. Мощность завода «Шымкентмай» после модернизации увеличена в 5 раз.

Кроме того, за последние годы в регионе появились 2 ковровые, несколько текстильных фабрик, два цементных завода, производства алюминиевых и пластиковых профилей, несколько крупных фармкомпаний завершают строительство завода. Появился новый насосный завод по немецким технологиям. Завершается строительство металлургического завода на 500 тыс. тонн. Это позволило увеличить долю обрабатывающей промышленности в ВРП до 19%.

А теперь вопрос: появились бы эти предприятия при отсутствии госпрограммы?

В 2015 году началась вторая пятилетка, мы вышли на другой уровень — теперь уже мы выбираем, что будет создавать мультипликативный эффект для области. Потому что рынок становится все теснее, развиваются все регионы, конкуренция увеличивается. Следовательно, и подход уже совсем другой — ориентированность на глубокую переработку с высокой конкурентоспособностью и экспортоориентированностью. В регионе начинается реализация частного НПЗ мощностью переработки 2 млн тонн нефти в год. Кроме того, совместно с британскими инвесторами прорабатывается проект по производству базового масла, из которого затем можно будет производить автомобильные, трансформаторные и другие виды масел.

Если бы не были созданы все эти предприятия, еще неизвестно, как бы мы встретили кризис 2013 года. Во всяком случае, после девальвации в России 2013 года наши предприятия не получили серьезного удара, чего мы изначально опасались

Конечно, сейчас очень просто сравнивать нас с Южной Кореей или Сингапуром, но история их производственного становления тоже насчитывает годы.

Производим то, на что есть спрос

— Обратите внимание, у всех стран есть свои производственные фишки. В Германии — автомобилестроение, в Японии — технологии. Зачем мы пытаемся создавать свои собственные планшеты или производить автомобили, если эти ниши давно заняты? В чем смысл изобретать собственный велосипед?

— Хороший вопрос. Да, у всех промышленных стран есть уникальные производства. 10 лет назад мы даже воду и молоко импортировали. Сегодня большую часть внутреннего рынка мы закрываем за счет собственного производства. Неплохо продвинулись строительные материалы и пищевая промышленность. А автомобилестроение приносит государству налоги, да и спрос на отечественные автомобили есть. Почему бы не производить?

А вот история с планшетами мне тоже не совсем была понятной. Но это были частные инициативы и инвестиции. Так что все риски понесли сами инвесторы

Я уже перечислил три крупные отрасли, на которые мы делаем упор в ближайшие годы. Вот здесь как раз есть возможность даже создать казахстанские бренды.

— Мы все время говорим о каком-то неведомом будущем — «можем», «создадим». И все время новые идеи, которые заканчиваются набиванием шишек.

— Казахстан начал активно диверсифицировать экономику только в 2010 году, а 7 лет — не история. Хотя в нашем случае уже есть результаты, а не просто проекты на бумаге. Сингапурская специальная экономическая зона является самой успешной в мире управляющей компанией. Я встречался с ними, спрашивал, почему не достигают блестящих успехов наши СЭЗ. Они ответили, что такие проекты сиюминутного результата не приносят, в Сингапуре только через 20 лет после создания СЭЗ работа пошла.

В идеале, если речь идет о проекте стоимостью в 1 млрд долларов, в лучшем случае 1 год иходит на изучение проекта, еще 2 года — на разработку документация, на 3-й год обсуждается финансирование, еще 4 года — минимальные сроки выхода на строительство, плюс 2-3 года — само строительство.

То есть 7 лет — нормальный срок, чтобы построить крупный завод с нуля. Если какие-то наши проекты и простаивают, это больше от неопытности, а не со злого умысла

У нас есть понимание, что главное богатство экономики — предприниматели. Мы определили 36 стран, которые привлекательны для Казахстана в качестве инвесторов. Но в приоритете пока 12 из них — США, Великобритания, Германия, Франция, Италия, Россия, Турция, ОАЭ, Саудовская Аравия, Китай, Япония, Южная Корея.

Завод по производству стеклотары «Еврокристалл»

Откуда, куда и кто будет работать

— Мы их выбрали в качестве партнеров, а взаимности ожидать стоит?

— Для любого бизнеса главный индикатор — безопасность и прибыль. Если мы сможем это предложить, это будет интересно. В зарубежных странах мы открываем представительства Kazakh Invest, которые будут вести переговоры с крупными транснациональными корпорациями. Их определено более 2 тысяч. Если в ближайшие 10 лет мы привлечем хотя бы 1-2% от них — это будет серьезным достижением.

Теперь наша задача исключить прошлые ошибки. Для этого нужна эффективная координация. На каждый проект будет составляться ежегодный план с детальным описанием проделанной и предстоящей работы. Поскольку совет директоров Kazakh Invest возглавляет премьер-министр, в случае необходимости политические решения будут приниматься оперативно.

К осени будет внедрена новая информационная система по реализации инвестпроектов. Сразу после регистрации проекта в ней каждое причастное министерство будет видеть, что от него требуется и в какие сроки.

Уже будет исключен человеческий фактор, как-то затягивание получения разрешительных документов или техусловий. Следовательно, никаких «откатов» и волокиты

За любое нарушение сроков в ситуацию будет вмешиваться инвестиционный омбудсмен, а ответственные работники госорганов будут нести персональную ответственность.

— Ну и наконец, как будете решать самую большую проблему — нехватку кадров для обслуживания технологичных производств? Свои начнем уже обучать или увидим наплыв трудовых мигрантов из стран-инвесторов?

— Ни один инвестор не пойдет в проект, если его некому будет обслуживать, какие бы крутые льготы ему не пообещали. В Казахстане приняты четкие требования по квалификации и количеству привлекаемой трудовой силы. Не думаю, что придется что-то менять, поскольку в рамках программы форсированного индустриально-инновационного развития определены 10 вузов, где будут обучать инженерно-технический персонал. Плюс в начале я говорил о желании британцев построить в Казахстане 10 передовых колледжей. Учитывая прошлые ошибки, уже не будет проблемы, когда желающие хорошо платить есть, а вот кому хорошо платить — нет.