Особенности дедолларизации в Казахстане или бритва Оккама для чайников

Не нужно множить сущности без необходимости. Знаменитое правило «Бритва Оккама» обретает особый смысл в экономике Казахстана.

Увы, опасная благодаря действиям Национального банка бритва может материализоваться и разрезать горло казахстанской экономике. Эйфория у банков, потому что показывают прибыль, у населения — потому что падает доллар, у правительства — потому что инфляция сокращается, несмотря на макроэкономические параметры, которые говорят о предпосылках к ее росту. Почему же так происходит?

Почему при катастрофическом сокращении производства и реальных доходов населения, тенге укрепляется, а доллар подешевел уже до 310 тенге?

Дедолларизация: у нас и у них

Есть несколько причин, которые по отдельности не так страшны для экономики, но в совокупности обычно приводят к краху. Первая — программа дедолларизации, которую так любят чиновники. Она всегда выглядела странной для нашего государства, которое более чем на восемьдесят процентов зависит от импорта. Любой первокурсник экономического факультета расскажет о прямой корреляции собственного производства и пропорционального ему импорта инфляции.

Китай, например, мог себе позволить делать дорогой юань, потому как в основе его корзины потребления лежат только собственные продукты. И в виду большого предложения, цены на конкурентном рынке не растут, а значит не запускают инфляцию. Инфляцию там запускает рынок недвижимости — из-за высокого спроса и сложившегося пузыря цен. Правительство Поднебесной как бы ни старалось, но вынуждено реагировать и постепенно отпускать национальную валюту. При этом, стоило юаню стать резервной валютой, понижать курс приходится все чаще и чаще. В Узбекистане другая история: существует разница между рыночным и государственным курсом, и она трехкратная. Причин этому много, но главная — отсутствие конкуренции и монополия государства.

Программа дедолларизации, запущенная в Казахстане, ставила перед собой цель оторваться от ориентира в долларах, но на самом деле соорудила себе другой ориентир — рубль. Мы так жестко к нему привязались, что следуем его движению беспрекословно, а соотношение 1 к 5,5 трактуется монетарными властями как золотое сечение, гармония валютных сфер. Ход мыслей экономического блока понять можно — сделать тенге по отношению к рублю дешевым, создать условия для экспорта. Во многом так оно и есть. Россияне сметают все сельскохозяйственное сырье, да и готовая продукция уходит на север, провоцируя рост внутренних цен и запуская реальную инфляцию. Так, для внутренних потребителей именно благодаря высокому внешнему спросу выросли цены на мясо, яйца, молоко. Для того чтобы держать такой баланс, приходится идти в ногу с экономической политикой соседа. Например, использовать одинаковые методы по сдерживанию инфляции и купированию девальвационных ожиданий. Оба национальных банка держат высокую учетную ставку, выпускают ценные высокодоходные бумаги, которые связывали невостребованную наличность на рынке. При этом торпедируют доллар обязательными низкими ставками по депозитам.

Обуздать невозможно

В результате получается, что для бизнеса национальные валюты дороги в заимствовании, а кредитоваться в долларах или евро чрезвычайно рискованно.

Девальвационные ожидания у игроков тем выше, чем активнее ведется политика дедолларизации

Все прекрасно понимают, что власти борются с силой, обуздать которую невозможно. Достаточно вспомнить, что ВВП России, например, менее двух процентов от мирового, а валовый продукт Казахстана можно отнести к статистической погрешности. Очевидно, в таких условиях бизнес не готов занимать деньги под невероятные проценты. Да, нельзя не отметить, что в результате процентного хаоса правительства предложили программы поддержки предпринимательства, понимая, что без подкормки бизнес просто исчезнет.

Например,

в Казахстане ставки коммерческих банков для реального сектора субсидируются, но оценить вред от таких протекционистских мер мы пока не в состоянии

Даже оценить эффективность этих предприятий, работающих вне рыночных условий, фактически невозможно. Еще труднее понять, способны ли они конкурировать, могут ли существовать вне субсидий и господдержки.

Но если для бизнеса субсидировать ставки по кредитам еще можно, то для розничного сектора эта идея утопична. Высокие проценты для населения практически полностью остановили потребительское кредитование, что привело к катастрофическому сокращению покупательского спроса. Произошло перераспределение — так сказать, переоценка ценностей. На первое место вышли продукты жизнеобеспечения, при этом стала важна их стоимость. Соответственно произошел и пересмотр самой корзины. Как пример, отказ от мяса в пользу более дешевой птицы. Одежда, обувь, развлечения, алкоголь, сигареты — везде идет пересмотр потребительских привычек и явно не в сторону подорожания. При этом последствия каскада девальваций, реализация отложенного спроса во времена диспаритета между долларом, рублем и тенге только отягощают ситуацию.

Выбор у Нацбанка невелик: для защиты от России нужна новая девальвация

Обратная сторона плюсов

Нельзя не отметить, что меры по сдерживанию инфляции временно работают. Рост цен замедляется, а цифры все больше ласкают слух. Доллар отступил до 310 тенге. Что-то там говорят о возможном росте ВВП и, возможно, даже благосостояния населения, но все это ложь и самообман.

Доллар дешевеет не потому, что для этого есть фундаментальные причины, он дешевеет на спекулятивном спросе на тенге

Та самая высокая ставка рефинансирования и модель поведения, что мы копируем с российской, неумолимо приближает фиаско. Вся страна превратилась в гигантскую пирамиду, которая плодит сущее без надобности. А сущее — это деньги, которые появляются на пустом месте. И чем выше был спрос на тенге, чем ниже опускался доллар. И тем дороже нам все это обойдется в конце.

Хитрости Нацбанка

Более трех триллионов тенге Национальный банк абсорбировал через собственные ноты. Ноты — это краткосрочные заимствования, которые используются чаще всего для стерилизации избыточной денежной массы. В рыночной экономике этот инструмент применяется редко. Спрос на деньги достаточно высок, но в экономике Казахстана при низком уровне кредитования и дороговизне эти деньги скорее всего были бы переведены в доллары и соответственно запустили процесс инфляции через удорожание доллара. Если бы они вышли на рынок в тенге, то избыточная денежная масса при отсутствии или дефиците предложения тоже способствовала бы росту цен. Получается, Национальный банк прав, что изымает эти деньги из оборота? Вот здесь и заложен главный конфликт. Доходность нот за последний год находилась в коридоре от 10 до 17%. Конкретно

сегодня эти бумаги генерят совокупный доход более миллиарда тенге в день, но было и больше

Таким образом, денежная масса самовоспроизводится, обходя рыночный цикл. Проще говоря, НБРК допечатывает доход. Миллиард ежедневно.

Дедолларизация населения

Есть мнение, что таким образом Нацбанк оздоравливает банковский сектор, позволяет наращивать доходность, находясь в безрисковом поле, а также помогает преодолеть финансовый кризис компаниям, размещающим депозиты в БВУ. Возможно, это и так. Чистая прибыль в валюте за минувший год — выше 30%, но кто оплатит по этим счетам? Если сегодня прекратить осуществлять операции по стерилизации этих денег, они тут же потребуют натурализации. Проще говоря, затребуют доллары по текущему курсу, а там их на 10 миллиардов. Другого такого дорогого предложения нет. Государственные бумаги дают 4-5% годовых, что ниже инфляции.

Посчитать, сколько из экономики вынут долларов, если прекратить этот цирк, сложно. Но думаю, что 3 миллиарда — это минимум

Три миллиарда — сотворенное сущее без необходимости. При этом России, вслед за которой мы идем, еще сложнее. Там в спекуляции участвует весь фондовый рынок, плюс иностранные агенты. Они используют этот тренд, который гордо именуется стабильностью. По сути, как и говорилось, это большая пирамида. И она будет стоять до тех пор, пока государство сможет печатать пустые деньги без последствий. Заплатят же те, кто не успеет выскочить вовремя. Так что нет никакой дедолларизации экономики. Есть дедолларизация населения, которое активно включилось в девальвационную чехарду.