Почему снесенные здания Алматы не имели архитектурной ценности?

Хотите спасти Алматы? Поставьте на въезде в город шлагбаум и собирайте 200$ с иногородних, заставьте всех убрать лыжи с балконов и прекратите возмущаться сносом ветхих зданий! У профессиональных архитекторов взгляд на улучшение города порой не совпадает с видениям рядовых горожан — и потому интересно прислушаться к этому мнению.

Наш гость — один из лучших архитекторов республики, доктор архитектуры, академик, автор многих удачных проектов Болат Куспангалиев.

— Болат Урайханович, у нас в городе много академиков, есть градсовет, есть союз архитекторов. Но выбор пал на вас, потому что я всегда с большим удовольствием проходил по улице Шевченко и смотрел, как Вы сделали ресторан «Бородино». Это верх эстетики. Сейчас его, к сожалению, нет. Пришел новый хозяин и сделал там банк. Вся ваша колоннада оказалась, к сожалению, неуместной. Но ваша любовь к старине подвигла меня пригласить вас рассказать все это людям, организовавшим движение «Мы против сноса старых зданий в Алматы». А вы против сноса старых зданий в Алматы?

— Я не могу категорично говорить, что я – за или против. Я так же, как и вы, родился и вырос в этом городе. И кроме перечисленных вами регалий я – подлинный патриот своего города. Помню город в 1950-е годы, когда я еще был мальчишкой. Всего было 350 тысяч жителей, маленький уютный город. Он заканчивался в районе нынешнего проспекта Абая. Дальше был арык и начинались сады. Тогда уже начинался строительный бум. Закладывался новый город Алма-Ата. В разрезе 1950-60-х годов многие здания были снесены и построены новые.

— То есть снос старых зданий…          

— Это закономерное явление.

— Но сейчас общественность возмущена, что сносят старинные здания. Это люди, которые, наверное, что-то понимают в архитектуре? Или у нас в архитектуре понимают все?

— Я думаю, это эмоциональное представление о том, что надо и что не надо сохранять. Сегодня в архитектуре, так же, как и в медицине, все и всё понимают. Я скажу свое веское мнение. Прошли те времена, когда кухарки могли управлять государством. Каждый должен заниматься своим делом. Если речь идет о том, что нужно и что не нужно строить, что сносить и как, то этим должны заниматься профессионалы. Сегодня в городе определено, что все здания и сооружения до 1965 года отнесены к ветхому жилью. Может, это и правильно. Потому что до 1965 года существовали строительные нормы и правила, которые не входят в систему сегодняшних сейсмостойких зданий. Поэтому их нужно или решительно реконструировать и усилить, или решительно сносить. Потому что мы с вами находимся в великом сейсмопоясе Земли. Хотите вы этого или нет — не сегодня, так завтра начнется землетрясение.

— Два самых крупных в истории человечества землетрясения наш город пережил в позапрошлом и в начале прошлого века.

— Совершенно верно.

— Здания некоторые устояли?

— Некоторые. Но в основном город был разрушен.

— Автовокзал «Саяхат» — нет уже этого здания. Дом пионеров прошлого века – теперь здесь гостиница. Губернаторский дом, кинотеатр «Алатау» — один из первых монументальных кинотеатров в городе, ТЮЗ, гостиница «Медеу», аэропорт, почему-то сгоревший из-за какой-то там мантоварки. Кинотеатр «Родина» — еще более древний, чем кинотеатр «Алатау». Народ плачет по этим архитектурным зданиям.

— Вы знаете, это будет только мое личное мнение. Оценку ценности здания должна определять капитальная комиссия. Акимату нужно задуматься и создать такую комиссию.

— А что, ее у нас нет?

— Думаю, что нет.

— Градсовет при акиме?

— Нет. Это не в их компетенции. Градостроительство оценивает проекты новых зданий и сооружений, которые приносят на согласование акиму. И только. А вот что сносить и как – совсем другой разговор. Тут оценку ценности должна делать компетентная комиссия. Допустим, кафедра архитектуры и дизайна Казахского политехнического института. Сегодня там трудятся такие люди как Баян Туматаевна Туякбаева, Проскурин. Эти люди, которые стояли у истоков реставрационного дела в республике. Также Бек Ибраев, Алексей Абилов и другие. Люди, которые внесли огромный вклад в развитие архитектуры Казахстана. Эта кафедра могла бы стать основой этой комиссии, которая внесла бы определенную лепту в оценку зданий и сооружений. Единственное здание, которое мне по-человечески жаль — гостиница «Медеу». Она очень интересная по архитектурному решению и хорошо вписывалась в ландшафт архитектуры, который там когда-то состоялся. Думаю, что здание можно было и не сносить, а вписать новую архитектуру в архитектуру этого здания.

— Я смотрел документы по многим предназначенным к сносу зданиям. Там пишут — сейсмология и ветхость. Но гостиница «Медеу» — новое сооружение!

— Вряд ли оно подходит под эти параметры. Я не вижу особой архитектурной ценности. Это мое личное мнение. Историческая ценность в республиканском, международном значении определяется комиссией по ряду причин. В нашем городе есть целый ряд зданий и сооружений, которые просто кричат, что их нужно спасать.

— Например?

— Нынешняя Академия искусств имени Т. Жургенова – бывший Дом правительства.

— Первый Дом правительства.

— Это яркий пример советского конструктивизма. Автор – Гинзбург. К счастью, он построил несколько зданий в Казахстане.

— Почтамт?

— Почтамт, Дом Правительства и здание НКВД. Все здания очень интересные. Вот их надо реставрировать и представить в первоначальном виде. И на этих зданиях надо учить людей всем направлениям искусства, которые существовали в исторических пластах.

— Я правильно понимаю Вашу точку зрения? Не надо каждое здание пестовать и вкладывать большие деньги в его сохранение. Нужно создать кусочек советского конструктивизма, сталинского классицизма.

— Конечно.

— Как раз по сталинскому классицизму угол улиц Желтоксан и Кабанбай батыра — трехэтажное здание. Таких зданий у нас много. Сейчас его пытаются снести.

— Вы меня простите. Такого понятия, как сталинский классицизм, не существует.

— Я вычитал из писем тех, кто обращаются.

— Еще раз повторяю, у нас в архитектуре разбираются все. Ярлыки можно вешать какие хотите. Но к этому вопросу нужно осторожно относиться. Есть понятия, которые заложены профессионалами в истории архитектуры. И ими нужно пользоваться. Если говорить о сталинском классицизме, как вы говорите, то это здание – не лучший пример той эпохи. Это мой взгляд. Я сам учился в 39-ой школе.

— Тот же стиль на вид…

— Я каждый день мимо этого здания ходил. Улица Мира, или Желтоксан, за 50 лет поднялась где-то на 1,5 метра.

— Это асфальт слой за слоем поднимался.

— В результате, это здание оказалось в яме. А смотреться оно должно было снизу. Если это здание будет снесено, то ничего страшного не вижу. Это мое личное мнение. Но что будет построено вместо него? Как оно впишется в существующую застройку?

— Я прошу прощения. Как раньше любовался вашим «Бородино»! А сейчас, когда прохожу по проспекту Достык за кинотеатром «Арман»… В этом прекрасном ансамбле, который был построен в 1970 году — кинотеатр «Арман», «Дворец Ленина» — какая-то коробка стоит четырехугольная, причем в водоохранной зоне.

— К сожалению.

— Кто за этим следит? Президент же запретил точечную застройку в Алматы. Почему она продолжается?

— К сожалению, это не ко мне вопрос, а к тому самому градостроительному совету, о котором вы говорили. Я хочу сказать об ошибках, которые существуют. Яркий пример: ТЮЗ, который был на пересечении улиц Абылайхана и Кабанбай батыра, сгорел. Долгое время место пустовало. Долго решали, что здесь строить. Лично я когда-то предлагал построить там большой развлекательный центр, который держал бы этот угол и одновременно реконструировать знаменитый алматинский бродвей. Но этого не произошло.

— Там построили центр, который народ тут же окрестил как «пупок Алматы».

— Само это здание в архитектурном смысле у меня не вызывает никаких сомнений. Но его масштаб просто раздавил этот угол. Поэтому когда мы что-то проектируем в исторической застройке, должны тонко к этому подходить. В мировой практике очень много примеров. Посмотрите, как в Будапеште к этому подходят. Они не пытаются вломиться в историческую застройку 16-17 веков. Они пытаются реконструировать эти здания с новыми функциями внутри, но оставляют внешнюю архитектуру. Таким образом создают уютные уголки в системе этого города. Почему у нас это невозможно, я не понимаю.

— Я только что приехал из командировки в Уральск, мне очень понравилось, как там относятся к старинному центру города. Реставрированы все здания. Все на своем месте. Улицы не сужены. Идешь и любуешься. Все новое строят по окраинам. Кто должен определять, что можно сносить, а что нельзя? Вы говорите — профессионалы-специалисты. У нас есть Союз дизайнеров, союз архитекторов – алматинский и республиканский. У нас есть градсовет, разные управления руководящие. Может, общественный совет нужен?

— Аппарату акима города пора создать серьезную комиссию из профессионалов, доверить им возможность оценки зданий, предназначенных под снос как ветхие сооружения. То есть разграничить понятия старое и старинное. Эта комиссия с научной точки зрения сможет обосновать, нужна реставрация, реконструкция или снос, а также дать какие-то конкретные предложения акимату, чтобы они могли утвердить это решение. Вот тогда после серьезной огласки все вопросы отпадут.

— Сейчас у вас есть возможность высказать все, что хотите.              

— Я еще раз повторяю, что я не только архитектор-профессионал в своей области, но еще и патриот своего города. После командировки в другую страну, в Японию или другую… мне стыдно первые две недели за родной город.

— Почему?

— Потому что я вижу бутылки, мусор, плохо обозначенные номера домов и массу другого. Потом я привыкаю к этому и мне становиться уютно в городе.

— Не в те страны ездите в командировки.

— Наверное. Попробуйте найти какой-нибудь адрес в Алматы. Не найдете.

— Аншлагов на домах нет – улица, номер дома.

— В Берлине не просто название улицы, а расшифровка – почему так назвали.

— Такое предложение есть и у нас. Сделать пешеходные тропы и обозначить, что за улица, какой следующий объект.

— Почему бы нашему акимату не заняться балконами? Это же лицо города. Вы посмотрите, что творится у нас на балконах. Балконы Берлина – это цветники, фасады. Красивые улицы.

— У нас это дополнительная жилплощадь.

— Где-то на Шевченко-Дзержинского человек умудрился принести лыжи и обить ими балкон.

— Да-да.

— Это же нонсенс. Так нельзя делать! Почему бы акимату не заняться этим вопросом? Почему бы не дать разрешение маслихату о прекращении такого безобразия? Грязное белье, тряпки. Люди приезжают в наш город и видят это…

— Вы еще не видели подвалы. Я по роду деятельности часто в них бываю.

— Есть целые серии программ, которыми городу можно заниматься. Или колористика наших домов. Почему бы не сделать нормальные паспорта наших домов, утвердить их в маслихате и заставить КСК красить по этому утвержденному паспорту? Проезжаю зеленый дом, на следующий год проезжаю – желтый дом. Потом вообще какой-то гнусный цвет.

— А у нас есть алматинский архитектурный стиль? Дайте пример: на улице такой-то алматинский архитектурный стиль, которого нет больше нигде.

— Это коварный вопрос.

— Это не коварный вопрос. Почему Вы до сих пор, критикуя то и это, не сделали, чтобы Алматы был узнаваем как город? Вот тоже акимат виноват, да?

— Нет. В мае я пригласил сюда президента Союза дизайнеров Малайзии. Он был в восторге от нашего города. И он был удивлен, что у нас такой зеленый город, много скверов. Я посмотрел на город его глазами и еще больше влюбился. Ему больше всего понравился профиль наших улиц. Стоит линия жилых домов, потом идет партерная зелень, потом тротуар, потом опять партерная зелень, потом арык, потом мостовая. Это то, чего нет в Куала-Лумпуре. Его это поразило. Но он увидел только несколько улиц в Алматы. Сейчас мы это нарушаем. Мы залезаем жилыми домами на партерную зелень. Мы теряем наш золотой убор. Нашу гордость.

— Мы тротуары потеряли во многих местах.

— Алматы когда-то был самым зеленым городом в мировом сообществе. Сегодня мы этого сказать не можем даже приближенно. Давайте вернем этот зеленый наряд. И это будет спецификой нашего города.

— Вы предлагаете снести здания, которые построены в скверах?

— Это уже невозможно.

— В назидание потомкам.

— Это вы можете сделать.

— Мы сейчас находимся в верхней части города. Выйдем из студии и посмотрим на нижнюю часть. Там стоит смог. Потому что верхнюю часть безбожно застроили, насытили автотранспортом. И здесь чрезвычайно высокая плотность населения. И никуда мы от этого не денемся. Еще в советские времена было определено: Алма-Ата не может превышать полмиллиона человек в силу своего географического положения.

— Возможно. Вы правильно сказали, что смог в городе — это от автотранспорта. Половина транспорта — то, что въезжает из пригородов и других городов. Таксуют.

— Демократия.

— Я второй раз слышу это слово в связи со своим предложением. Давайте на въезде в город поставим шлагбаум. И как в любой цивилизованной стране или в городе – Токио, Лондон, Париж — чтобы въехать, заплати 200$.

— Желающих сразу станет меньше.

— Конечно. И сразу станет легче дышать.

— Вы сейчас льете воду на мельницу такси, которые сразу поднимут цены.

— В вас уже говорит не архитектор, а патриот Алматы. И мы с вами можем до бесконечности говорить. Я безумно люблю Алматы. И мне кажется, что с каждым годом он становится все лучше и чище. Это мое мнение.

— Хочу подвести итоги. Нужен компетентный совет, который будет определять – может ли это здание служить дальше, представляет ли оно художественную архитектурную ценность или нет. И нужно спрашивать мнение народа – что здесь построить? Зачем строить 5 ресторанов подряд, которые задавят местных жителей. А читателям мне хочется сказать, что не надо поднимать истерию. Нужно доверять профессионалам. Но мнение свое в любом случае стоит высказывать открыто. Как это делали сейчас мы. Спасибо!