Моя семья и высшая математика массового террора

Хорошо, когда есть такой день: день памяти жертв политических репрессий. Правильно, об этом нужно напоминать. Более того, сообщать, информировать, рассказывать. Потому что помнить можно только то, о чем знаешь. Но это не всегда – факт. Ведь часто оказывается, что помнить – нечего. Еще несколько десятилетий назад никто ничего не рассказывал. Все старались забыть, стереть память о репрессированных в собственной семье.

Мои истории

Мне тоже ничего не рассказывали, сведения о своем репрессированном прадеде я нашла случайно через поиск на яндексе. Искала свои старые статьи, а нашла запись о предках на сайте красноярского «Мемориала». С этого момента – помню. Не один день в году — постоянно. Я просто не могу забыть тот шок:

«Невердовский, Александр Карпович, 1878 года рождения, был арестован 27.11.1937, содержался в Ачинской тюрьме. Обвинение в КРА, ТД. Приговорен 05.12.1937 тройкой УНКВД КК к ВМН. Расстрелян 11.12.1937 в г. Ачинске».

Сухой язык протокола, поражает короткий срок между арестом и заседанием тройки и молниеносным расстрелом. Вместе с ним был расстрелян брат папиного деда Афанасий Карпович, муж сестры Анны Лука Артеменко был осужден на 10 лет:

«НЕВЕРДОВСКИЙ Афанасий Карпович. Род. в 1876 в Кременчугском уезде Полтавской губ. Русский, малограмотный. Из крестьян. Раскулачен в с. Скрипачи Березовского р-на ЗСК. Сослан, из ссылки бежал. Проживал в д. Новоалтатка Березовского р-на КК. Работал на разных работах. Арестован 08.07.1937, содержался в Ачинской тюрьме. Обвинение в КРА, ТД. Приговорен 26.10.1937 тройкой УНКВД КК к ВМН с конфискацией лично принадлежащего имущества. Расстрелян 29.10.1937 в г. Ачинске».

«Артеменко, Лука Андреевич. Род. в 1905. Проживал в с. Кулички Березовского (ныне Шарыповского) р-на. Раскулачен, от ссылки скрылся. Отец арестован за КРД. Счетовод в колхозе в д. Куличка Березовского р-на КК. Арестован 30.11.1937, содержался в Ачинской тюрьме. Обвинение в ПТА. Осужден 05.12.1937 тройкой УНКВД КК на 10 лет ИТЛ».

Конечно же, я рассказала отцу. В ответ услышала такую историю: из сибирских деревень Скрипачи и Кулички люди скрывались в Алма-Ате от раскулачивания. Не только родственники, — мой прадед с прабабушкой, их дочь с мужем и его родителями, — но и другие семьи. Сестра деда, Анна Невердовская была замужем за Сиротиным из семьи старообрядцев. У них в Сибири была лавка, старый Сиротин, дед Анисим, был лавочник и староста религиозной общины старообрядцев. В Алма-Ату они приехали еще до войны, когда на родине начались репрессии – переплывали реки, скрывались сначала в Семипалатинске. С собой дед Анисим привёз все свои религиозные книги, которые он ежедневно читал, завернувшись в шубу по сибирской привычке. Поселились они за зоопарком. Папа помнит деда Анисима уже старым – старообрядец, сибирский беженец смог выжить в Алма-Ате.

В 1937-ом году папин дед зачем-то поехал обратно в сибирскую деревню. Его приезд совпал с пожаром – сгорело сено, из папиного рассказа – стога, но какие стога могли быть в конце ноября в Сибири? «Кулак вернулся, кулак поджег,» — прадеда арестовали.
«За смертью поехал», — только и сказала его жена, бабка Марфа.

И вот теперь сегодняшний вопрос: 59-летний крестьянин, малограмотный, как он мог быть участником контрреволюционной агитации (КРА), какая терриростическая деятельность (ТД)? Судя по датам, он попал в «мясорубку» выполнения приказа НКВД «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 года, точной статистики жертв этой операции нет, часть архивов были уничтожены сразу после смерти Сталина и ликвидации некоторых лагерей. По факту обвинения — да, мой прадед стал жертвой политических репрессий, по сути – он был жертвой геноцида, как и второй мой прадед, умерший на выселках в солончаках Аральского моря.

Точной информации о Даурцеве Иване Сергеевиче, около 1880-го родился в Малой Станице города Верный, мне пока найти не удалось. В ответ на мой запрос я получила письмо: «в Специальном государственном архиве КНБ РК, а также Комитете по правовой статистике и специальным учетам Генеральной прокуратуры Республики Казахстан сведений в отношении него не имеется». Так что – только семейная легенда: У семьи Даурцевых была земля в Малой станице в Верном — это точно. Когда бабушка рассказывала о своей юности, то упоминала про временную избу с надела, которую на зиму разбирали, увозили и снова собирали уже во дворе постоянного дома. Там собирались все десять детей — две дочери Ивана Даурцева Анна и Екатерина, три его сына и пять детей мачехи Фирсовой, прадед не венчался и не расписыывался, иначе трудно объяснить, почему раскулачили только половину семьи, только тех, кто носил фамилию Даурцев.

Это случилось в 1931-ом или 1932-ом году. Очевидно, не моментальное, как арест, действие, — пришли и забрали, а спланированный процесс. Ивану Даурцеву удалось быстро выдать замуж обеих дочерей, оставить младшего сына в Алма-Ате у родной сестры. Он и оба его старших сына были отправлены к Аральскому морю. Или по дороге, или уже с места выселения мальчики бежали. Есть им было нечего, на какой-то станции старший продал рубашку и купил дунганской лапши. Поел и умер. Там, на той станции, и закопали. Средний сын вернулся в Алма-Ату.

Гнев и время

Сегодняшний вопрос: много это или нет? 25%, моя семейная статистика жертв Сталинских репрессий – двое из восьми предков, это если не считать мужа прабабушки, которого она спасла, выйдя за него замуж и дав свою фамилию. И еще один вопрос: а не является ли выражение «политические репрессии» камуфляжем геноцида наций, прикрытием террора против своего населения? И о чем нужно помнить, что нужно знать?

Знать да, это важно. Обладать полной информацией о том, что происходило. Без слепых пятен, без такой привычной нам идеалогизации, разделения на свои-чужие-ошибочные решения… Сделать это очень трудно, ведь мы все находимся внутри этой истории. Невозможно поверить в иррациональность власти, в бессмысленность существовавшей тогда машины уничтожения, механизмов зарождения и поддержания страха, ведь обязательно хочется обнаружить в прошлом смысл.

Выйти за рамки собственного представления исторической ситуации могут помочь философы и историки. Для меня произведением, открывшим мне глаза на пробелы в моем восприятии прошлого, стала книга немецкого философа Петера Слотердайка «Гнев и время», написанная им в 2008 году. Большой террор связывался всегда с именем Сталина. Революция, Гражданская война, военный коммунизм – были просто временем становления Советской власти. Насколько многочисленны были жертвы этого процесса – не спрашивалось, насколько осмысленны и оправданы – никогда не ставилось под сомнение. И вот тут в книге «Гнев и время» озвучивается взгляд со стороны: … уже в 1918 году… «можно было видеть, что революция в действительности оказывается перманентным путчем,  который требует гротескных затрат по мистификации соответствия революционной программе. Тот факт, что ленинизм постулировал массовый террор как рецепт успеха, взорвал душевную связь мятежа и идеализма, являвшейся до 1917 года утопико-политической привилегией левых».

Мистификация продолжалась. Год за годом производились на свет новые «враги народа», «контрреволюционеры» и «шпионы». Сначала это были социал-демократы, потом кулаки, когда первых и вторых не осталось, подошла очередь следующих, например, успешных крестьян, которые могли прокормить себя и свою семью, которые были противопоставлены самым бедным, неимущим. Потом целые нации, этносы, малые и большие народы. А потом появился общий враг – фашизм, и

коммунизм победил и стал главным и единственным обозначением «антифашизма». Что было большой удачей для Советского Союза, как пишет Слотейрдайк, потому что это дало повод затушевать историю собственного террора,

затемнить, а затем и вычеркнуть прошлое. «Была изобретена высшая моралистская математика, на основании которой тот оказывался невиновным, кто мог доказать, что есть еще некто более преступный, чем он. Благодаря этим расчетам Гитлер стал для многих играть роль спасителя для совести…

Умное перераспределение позора оказалось действенным. В результате добились того, что практически любая критика коммунизма рассматривалась как «антикоммунизм», который в свою очередь неминуемо оказывался продолжением фашизма… Если после 1945 года практически не осталось откровенных фашистов, то не наблюдалось никакой нехватки в палео-сталинистах, экс-коммунистах, альтернативных коммунистах и невинных самых радикальных правых, которые продолжали гордо держать голову, как будто преступления Ленина, Сталина, Мао, Чаушеску, Пол Пота и других коммунистических вождей произошли на другой планете» (Петер Слотердайк, «Гнев и время», перевод ЕН).

Хорошо, что есть день памяти. Но хотелось бы, чтобы это был день памяти всех без исключения жертв, попавших в жернова истории: политических, национальных, религиозных, классовых или сословных. И чтобы мы не только помнили их, но и знали их истории, чтобы могли изучить природу массового террора, сначала оправдывающего убийства во имя высших целей, а затем использующего механизм для бесконечного удержания власти, для перманентного путча.