Шупейкин. В чем секрет быстрого успеха легендарного «Дос-Мукасана»?

В искусстве есть вещи, которые олицетворяют целую эпоху. Это картины, скульптуры, литературные произведения, музыка. Такие своеобразные шедевры-символы. Если говорить о казахской эстраде советского периода, то одним из таких символов является  ансамбль  «Дос-Мукасан». Предлагаем вашему вниманию интервью  с основателем этой легендарной группы, песни которого многие искренне считают народными, академиком Досымом Сулеевым.

— Началом популярности, легендарности этого человека является «Дос-Мукасан». Досым, я слышал, что вы возвращаетесь на сцену?

— Не знаю, где вы это слышали. Таких планов нет.

— Я слышал это в близких Вам кругах. Вы ученый с мировым именем, академик Национальной Академии, профессор. В недавнем прошлом — ректор одного из лучших вузов страны. Заслуженный деятель и лауреат многих конкурсов. Разговор наш начнется с далекого прошлого – легендарной песни «Той жыры». 50 лет назад родилась эта песня и захватила все пространство Советского Союза. А это 1/6 часть Земли. Я помню, что «Дос-Мукасан» стали нарицательным именем для всего Казахстана. Куда бы мы ни приезжали, везде говорили: «О, досы приехали!» Скажите: как же вас в то время не обвинили в национализме?

— Почти обвинили. В 66-м году наша страна была закрыта. Песни «битлов» и других зарубежных исполнителей были недоступны.

— Выпускались голубого цвета пластинки.

— Мы покупали записи на магнитофонных лентах за большие деньги. В 71-м году нам удалось выехать во Францию. Мы купили себе пластинки Rolling Stones и Pink Floyd.

— Я знаю, в 67-м году вы только начинали как студенческий вокально-инструментальный ансамбль. Вы позволили себе петь на казахском языке, только в современном ритме.

— Не совсем. В то время петь только на казахском языке – было бы не совсем правильно. Должно было быть 50 на 50. За этим хорошо следили. Половину песен пели на казахском, половина – песни советских композиторов. Я как руководитель строго следил за этим. До нас были и другие ансамбли, которые исполняли «битлов» на английском языке, никому не понятном в Казахстане. Мы вышли с теми же инструментами – электрогитара и саксофон. Это все считалось пропагандой буржуазного искусства.

— Это были ваши личные инструменты или купил институт?

— У студентов, конечно, не было денег на инструменты. Хамит Санбаев был председателем комсомольского бюро факультета автоматики и вычислительной техники, где мы учились. Он вывозил всех студентов на картошку. И так на собранные деньги купили инструменты. Они были факультетскими.

— У вас был такой быстрый взлет. В то время спроси любого, скажут, это профессиональные музыканты нового направления, нового мышления.

— Мы все были  не профессионалы. Мы — из политеха. Я закончил школу по классу баяна. Имел музыкальную грамоту. Играл на кларнете и саксофоне. Понятно, что качество исполнения и аранжировок было не очень высокое, но нас не с кем было сравнить. Поэтому мы выиграли все конкурсы – и взлетели. Стали лауреатами. И ЦК комсомола, спасибо им за это, открыл для нас зеленую улицу. Купили нам инструменты и усилители. Такой аппаратуры ни у кого не было. Через 3 года у нас был венгерский усилитель БИГ с десятью микрофонами. Мы начали над собой работать. Изучали иностранные коллективы и аранжировки.

— Вот на фото вы выступаете, в жюри сидит Александра Пахмутова.

— Это был Всесоюзный профессиональный конкурс исполнителей советской песни в Минске. Она была председателем жюри. Добронравов был.

— Здесь вы еще не профессионалы?

— Мы – не профессионалы. Но министр культуры сказал: «Поедете? Мы вам сделаем справку». Мы поехали, стали лауреатами. А когда Пахмутова вручала награду, сказала: «Вручается лауреатам вокально-инструментальной группе «Дос-Мукасан» из политехнического института».

— И все, наверное, пытались перевести, что значит «Дос-Мукасан»?

— Ничего не означает ни с казахского, ни с русского. Нас называли «венгры». Я спросил: «А что по-венгерски означает?» Мне ответили: «Ничего не означает. Просто я пророчу вам светлую дорогу в искусстве как в свое время знаменитые ансамбли – Лос-Парагвайос, Лос-Анджелес». Названия писались через дефис. Нам сказали: «Пишите через дефис «Дос-Мукасан». Нам понравилась эта форма.

— Все казхахстанцы знают, как появиллось название группы. «Дос» – это Досым Сулеев. «Му» — это Мурат Кусаинов и так далее. Я предлагаю посмотреть фото, которых ни у кого нет. Их принес с собой наш гость. На них видно, что у вас уже была концертная форма.

— Плюш, бахрома – немного по-колхозному. Но это наша первая форма. Это мы совсем молодые. Слева Шарип Омаров – бас-гитарист, Мейрбек Молдабеков – ритм-гитара, Мурат Кусаинов – соло-гитара. Потом — я. За мной — Юра Лим – ударник. Я всегда говорил, наш ансамбль интернациональный. Казахи, корейцы. Есть еще Саша Литвинов – русский.

— К сожалению,  кого-то уже нет.

— Нет уже Бахыта Жумадилова. Шарипа Омарова тоже уже нет в наших рядах… А вот на другом фото стоит Бахыт Жумадилов — самый высокий среди нас.

— Это уже возрожденный ансамбль.

— Мейрбек, я, Шарип — мы ушли. Кто в науку, кто в депутаты. Бахыт, Мурат и Нуртас перешли в профессионалы. Мы собрались вместе, когда было 40-летие ансамбля.

— Нуртас – он профессиональный вокалист. Его вам прямо направили?

— Нет. Мы были с ним друзьями по жизни еще до ансамбля. А когда нужно было ехать в Минск на конкурс, Бахыта не пустил отец. Он получил двойку по предмету. И я пригласил Нуртаса. Он закончил консерваторию по вокалу. Так Нуртас попал в наш коллектив. Вот мы стоим по порядку. Я, Мурат Кусаинов, Хамит Санбаев и Александр Литвинов. Мы его называли Саня. Поэтому в «Дос-Мукасан» его три буквы попали. А вот на этом фото нам Tengri FM второй раз вручил награду – «Легенда казахской эстрады».

— А почему вы пошли в науку?

— Когда мы поступали в политех, хотели быть инженерами.

— Ну, и что? Вы получали большие гонорары – 20 рублей с концерта. Это были немыслимые деньги. В то время кто-то имел оклад в 65 рублей.

— А мы иногда давали три концерта в день. Я еще получал авторский гонорар за песни — 450 рублей в месяц. Мы каждый месяц 13 числа шли в кассу Управления авторских прав. Даже Нургиса Тлендиев — мэтр, Ескендир Хасангалиев, Асет Бейсеуов получали 280 рублей, 150. А мне дают 450 рублей. Они говорят: «Балам, делиться надо».

— А за пластинки платили?

— Разово, как за книги.

— А как «Той жыры» появилась?

— Мы же студенты. Кто-то из нас должен был первый жениться. Женился Мурат. Мы же должны что-то подарить. А что студенты подарят? Я пишу музыку. А Лукпан – поэт. И нам двоим поручили песню. Это было за месяц до свадьбы. В последний день приходит Лукпан, бросает слова песни. Я говорю: «Ты что? Когда я буду писать музыку?» Мне понравились слова, я побренчал на гитаре, и сразу пришла музыка. За 30 минут написал. Пришли ребята, расписали по голосам, порепетировали и вечером уже подарили.

— А на следующий день уже пел весь Казахстан. А через неделю — весь Советский Союз. Вы оставляете, пусть на время, эстраду и начинаете работать над книгами: «Теория и управление». «Линейные системы». «Сплошные графики».

— Ценность этой книги в том, что она вышла на трех языках. Президент требует триязычия. В этом есть потребность.

— Я имею военное, гуманитарное, музыкальное образование. Для меня это все – китайский язык.

— Таких книг у меня около десяти. Учебники и монографии. Я на уровне популярности ушел в науку и кое-чего добился.

— Скорее всего, родители сказали?

— Когда я учился в политехе, группа была на взлете, приехал домой, мама сказала: «Балам, лучше быть инженером. У музыкантов нет постоянства. Семьи разбиваются. Пусть музыка будет хобби».

— Вы брали академические отпуски? У вас сплошные конкурсы были.

— Нет. Мы учились очень хорошо. 4.75 и выше. Лукпан и Мейрбек были Ленинскими стипендиатами. Я учился на повышенную стипендию.

— То есть талантливый человек талантлив во всем.

— У нас был мальчишеский принцип. Мы брали в ансамбль только тех, кто учился на 5 и 4. У нас был Саша Литвинов – ударник. Он был с другого факультета. И декан забрала Сашу, когда был конкурс между факультетами. Мы остались без ударника. Тогда я начал искать среди студентов. И мы выбрали Юрия Лима. Он закончил музыкальную школу. Брали тех, кто очень хорошо учился. Сейчас у нас в коллективе 5 докторов наук, не говоря про кандидатов. Два академика и один член-корреспондент Национальной Академии наук. Есть и министр, и депутат.

— То есть ансамбль «Дос-Мукасан» — это счастливое тавро на всю жизнь. Ну, вы же там и водочку попили, и марихуану покурили.

—  Анашу один раз курили. Все попробовали.

— Если бы сейчас вернуться назад… Перед вами две дороги – сцена с ее большими деньгами, и наука. Переделали бы что-нибудь?

— Нет. Я думаю, что выбрал правильный путь. В музыке я добился всех высот.

— Вы сказали свое слово.

— Да. Я оставил след своими песнями.

— В науке вы тоже сказали свое слово. А дальше — пустота? Как говорили в советское время: не нужно выигрывать машину в лотерею. А то некуда будет стремиться.

— Я создал школу по технике борьбы с шумами. Подготовил докторов, кандидатов наук. Выстроилась серьезная система. Впереди еще очень много работы.

— Знаю, что сразу после нашей передачи вы отправитесь на встречу с друзьями из «Дос-Мукасан». Лично от меня и от наших читателей передавайте им большой привет. Мы вспомнили молодость. Вспомнили тех, кого уже нет. Досым Касымович, а вам не обидно, когда ваши песни объявляются как народные казахские песни?

— В начале обижался. Раньше все знали, что автор песен — Досым Сулеев. Сейчас молодежь уже не знает. Думают, что это народные песни. А я думаю, это самая высшая оценка для композитора.

— Когда у композитора крадут песни, это много значит. Спасибо вам!