Шупейкин. Почему отечественных писателей не издают в Казахстане?

Классик марксизма-ленинизма назвал писателей инженерами человеческих душ. Но что-то произошло то ли с механизмом души, то ли с инженерами, то ли с классиками. Хорошие, умные книги сейчас у нас не в почете. Сегодня у нас интервью с писателем Николаем Зайцевым.

— Мы не будем сегодня говорить о творчестве писателя, так как для этого нужна широкая аудитория, которая купит книги писателя и прочтет. Николай, вас издают в России. С недавнего времени ваши книги издаются в Канаде. А почему у нас они не издаются?

— Вопрос очень нужный для всех писателей, не только для меня. Существует госзаказ. А где и для кого существует, непонятно.

— Я вам совершенно точно скажу, он проходит через Союз писателей Казахстана. Там утверждается в секретариате — какой писатель, поэт будет издаваться в это году за государственные деньги, чьи книги пойдут в библиотеки. Несколько тысяч экземпляров пойдут в продажу, чтобы писатель или поэт получил гонорар за свой труд. Вы в госзаказ не попадали?

— Я никогда в этом не участвовал. Я не член Союза писателей Казахстана.

— Как? Сейчас…  Лауреат премии имени Василия Белова, лауреат фестивалей «Славянские традиции», специальный диплом «Золотой витязь» в Туле, победитель конкурса «Жди меня, и я вернусь» в Казахстане, лауреат премии Василия Шукшина, член Союза писателей России. Знакомы мы с тобой уже много лет. Я помню, как ты подарил мне книгу «Через прочее». И я увидел тогда твой писательский потенциал. Философский, выросший из корней казахской земли. Ты родился здесь?

— Я родился в Талгаре. Всю свою жизнь прожил в Талгаре.

— А предки твои как сюда попали?

— Они попали из Казахстана в Казахстан. С Восточного Казахстана, Катон-Карагайский район, деревня Белая. Мой дед был мараловодом и пчеловодом. Семья была зажиточной. Советская власть добралась в эту таежную, необыкновенной красоты местность, только в 1929 году. Семью сослали на рудник в Кокшетау, а деда расстреляли в 37 году.

— Такая у нас с тобой биография. И напитавшись преданиями, сказаниями этой земли, берешься за перо. Но никому твои труды здесь не нужны?

— Я бы не сказал, что не нужны. Это нужно читателю, на это я и рассчитываю.

— Я про официальный уровень.

— Я публиковался во всех казахстанских журналах – и в «Просторе», и в «Ниве», и в альманахе «Литературная Алма-Ата». Начинал я в родном «Просторе». Но сейчас он превратился в закрытый клуб.

— Закрытый клуб по интересам тех, кого печатают по госзаказу.

— Писатели, которые там раньше печатались, теперь туда не вхожи. Я — в том числе. Не знаю, почему такое прохладное отношение. Но я не хожу туда, где я лишний.

— Ты убеждаешься, что ты лишний в Союзе писателей Казахстана, едешь в Россию и становишься членом Союза писателей там.

— Я приехал на международный славянский форум, где председателем был Николай Бурляев. После меня спросили: вы член Союза писателей? Я сказал, что 20 лет стою на поступление в Союз писателей Казахстана, сдал все документы, сдавал все свои новые книги, но меня так и не приняли. Они сказали, что отправят в Союз писателей рецензии. Секретариат дал мне перечень документов, я отправил. А когда приехал на Пушкинский фестиваль в Болдино, зашел в Союз писателей, оказывается, они меня уже приняли. После Болдино я получил билет.

— Ты не учинил там выяснений?

— Они сказали, что документы мои были в порядке, поэтому не стали меня вызывать. Увидели мою фамилию в списке фестиваля в Болдино и надеялись, что я зайду.

— Я уверен, что у тебя были встречи с читателями. Коронный вопрос, который они задают: Как вы стали писателем?

— Такой вопрос задают. А я до сих пор не считаю себя писателем.

— Союз писателей Казахстана не считает, а ты веришь их традициям, поэтому тоже не считаешь себя писателем.

— Я сомневаюсь. Написал одно стихотворение, показал, меня напечатали.

— Ты начинал как поэт?

— Пришел в «Простор», меня сначала там разгромили.

— Антонов это любил.

— Потом я год не писал. Через год понес, он сказал: «Вот это уже кое-что. А где та тетрадь со стихами?» Я говорю, что выбросил. Он говорит: «Зря. Хорошие стихи были. Нельзя же тебя сразу обнимать и целовать».

— Когда ты можешь сравнивать себя с другими печатающимися писателями и тебя год не принимают в Союз писателей, второй не принимают, начинаешь искать причины в себе или в других. Рождается обида и злость. Начинаешь писать книгу «Грешен». Без эмоций в нашем деле никак. Окрыляет тебя вступление в Союз писателей и издание там твоих книг. Другой человек собрал бы чемодан и сказал: я там нужен. И поехал. Почему ты не уехал?

— Я бы этого никогда не сделал. Я могу там находиться, жить за границей возле моря. Но я не нахожу там сюжетов. Меня там нет. А когда я возвращаюсь домой, я в каждом сюжете вижу себя. Я иду по мосту. А напротив иду тоже я. Только моложе и красивее. И он на меня оглядывается и говорит: «Привет, Николай». Это мое прошлое.

— Я сразу вспоминаю твой рассказ «Здесь родился Я». Мост через реку Талгар, который построил купец Пугасов. Ты – русский. А как же наше генное — русские березки, поля широкие? Не прельщает тебя Россия?

— Русский человек прикипает к месту, где он живет.

— И посадит эту березку.

— И построит дом. И назовет его, как ему нравится.

— Где-то ты писал про Талгар, как казачью станицу.

— Это казачья станица. Казачья ватага пришла в 850 году, вбила кол. А на следующий год уже пришли и стали строить дома. Некоторые эти дома еще уцелели.

— В то же время у тебя современные казахи, с которыми ты общаешься на казахском языке. Кстати, знаешь казахский, хотя бы на бытовом уровне?

— Понимаю. Ответить могу, но не так быстро. Потому что, когда мы учились, было всего два казаха на большую школу.

— У тебя есть чабанские образы. Недавно читал твой рассказ, как мальчик отрезал руку. Казахского колорита в словах нет. Но я как будто увидел этих людей, таких же патриотов, как ты сам. Они живут на разрыв аорты в наших казахских краях, от которых мы не хотим отказываться. Домой, домой. Трудно найти истоки. Я считаю, что творчество – дар свыше.

— Таинство творчества в том, что я вхожу в свой в мир, который меня зовет. У меня есть детский рассказ «Қара валун». Мы в детстве все дети на этом валуне собирались. Дети – казахи, русские, евреи, турки, немцы. И мы говорили на смеси этих языков. И это была большая тайна. Взрослые этого языка не понимали. А мы гордились.

— Тебя понимают в Канаде. Там очень много наших соотечественников по бывшему Союзу. Меня по скайпу просят взять книгу Зайцева и прислать. Они тоже читают и вспоминают свой корень. Я например, никогда не собирался уезжать отсюда. Считаю, что работать нужно так, чтобы здесь было хорошо. А не ехать туда, где уже хорошо. Как ты попал в Канаду и издал три книги?

— Они, в назидание нашим книгоиздателям, ищут в Интернете то, что им нравится. Делают это с любопытством. И присылают тебе готовый договор. Если согласен, просят прислать определенный объем рассказов.

— Ты меня заинтриговал.

— В Интернете повести ставишь отрывками, а они просят прислать повести в полном объеме. У нас в Союзе писателей публикуют, ставят на полку, никто не читает. А капиталистов так не устраивает.

— У нас нет книгоиздательского дела. Нет тех, кто готов поддержать писателя. У нас люди уезжают. На днях уедет в Россию замечательный писатель Володя Численский. Здесь у него нет материальной возможности обеспечить свое творчество. Мне бы хотелось обратиться к властьимущим. Не забудьте, что писатели – инженеры человеческих душ. И от них очень многое зависит в настроениях, умах, сердцах и душах соотечественников. Любите писателей и они ответят вам любовью.

Видеоверсию смотрите здесь.