Возвращение Будулая? Дело Рахата Алиева в свете европейских реалий

Задержание австрийскими властями в начале июня в Вене Рахата Алиева, который обвиняется в Казахстане в ряде убийств и государственных преступлений, стало действительно громким событием. Некоторую интригу произошедшему придала легкая дискуссия об обстоятельствах его задержания. С одной стороны, утверждалось, что он сам сдался властям. С другой – его арестовали, когда он появился в зоне австрийской юрисдикции. Хотя теоретически он мог там и не появляться. Ведь каким-то образом он скрывался все последние годы в других частях Европы. Правда, в этот раз в Австрии выписали ордер на арест Алиева, что существенно усложняло его перемещения по Европе.

Интересно, почему такая дискуссия вообще имеет значение? Дело в том, что Алиева часто демонизируют в казахстанском общественном мнении, все время подозревают в сложных комбинациях. Поэтому, если он сам сдался властям Австрии, то у многих возникает подозрение, что в этом может быть какой-то подвох, с учетом всех тех историй, которые за последние годы рассказывали нам о немалых возможностях опального казахстанского чиновника в альпийской республике. Например, его бывший адвокат сегодня работает министром юстиции Австрии. Может, и в этот раз у Алиева есть план, как выкрутиться из сложной ситуации.

Можно ли было отсидеться?

Теоретически у Алиева наверняка была возможность перейти на нелегальное положение и отсиживаться на какой-нибудь вилле в отдаленных районах Южной Европы. Хотя другому известному беглецу Мухтару Аблязову это не помогло, как известно, его задержали на подобной вилле во французском Провансе. Кроме того, Алиев мог вообще уехать из Европы, но это было бы для него очень рискованно. Например, в Ливане, где у него есть влиятельные родственники, у него вообще не было бы никаких гарантий, как впрочем, и везде на Востоке.

В Европе, по крайней мере, он может быть уверен, что его не выдадут в Казахстан. Если же его адвокатам и некоторым симпатизирующим ему людям в австрийском истеблишменте удастся смягчить характер обвинений в предстоящем процессе, то Алиев мог бы рассчитывать на сравнительно небольшой срок в комфортабельной австрийской тюрьме. По крайней мере, такой план-минимум у него наверняка есть. План-максимум это, конечно, снять все обвинения или попытаться объяснить их политическими проблемами в отношениях с властями Казахстана.

История с Алиевым весьма показательна в том плане, что какими бы возможностями ни обладал тот или иной беглый чиновник, он не может выстоять против державы. Тем более если у него самого достаточно темных пятен в биографии. При всем предубеждении общественного мнения европейских стран против государств, расположенных к востоку от белорусского Бреста, в Европе не могут совсем отмахнуться от разных нехороших историй, столь типичных для постсоветского пространства. Особенно если они сами вынуждены проводить расследование. Потому что, если они не хотят выдавать обвиняемого, то тогда должны сами разбираться во всех нюансах дела, что само по себе очень непросто с учетом крайней запутанности дела.

Алиев может создать прецедент

Можно предположить, что если Алиева признают виновным в австрийском суде, то это будет серьезный удар не только по нему, но и по всем тем из бывших представителей прежних элит, кто будет пытаться использовать критическое отношение Европы к постсоветским странам с целью избежать ответственности за те или иные действия. Это точно так же, как история с разбирательством между российскими олигархами Борисом Березовским и Романом Абрамовичем создала в Великобритании весьма негативное впечатление от особенностей ведения бизнеса в России в период первоначального накопления капитала. И это, несомненно, сказалось на отношении британского суда к тому же Аблязову. Британское право основано на прецеденте. Поэтому истории про темные дела российских и постсоветских бизнесменов, и особенно их методы по обходу закона, невозможно объяснить тем обстоятельством, что ты якобы боролся за демократию.

В любом случае, очевидно, что даже самый ловкий беглец все равно останется беглецом-одиночкой. В противостоянии с сильным государством у него нет шансов. А еще хуже, если он оказывается пешкой в борьбе на глобальном уровне или, вернее, разменной монетой в таком противостоянии.

В этой связи особенно интригующе выглядит история с тем же Аблязовым. В июне французский суд приступил к еще одному рассмотрению вопроса о его выдаче или России, или Украине. Пикантность ситуации связана с тем, что между Москвой и Киевом идет жесткое противостояние. При этом общие симпатии Европы находятся на стороне Украины. Понятно, что суд во Франции независим, но судья все равно оказывается в трудной ситуации. Выбрать, кому именно передать Аблязова – Москве или Киеву – это весьма трудная дилемма. Если выдать Москве, то негативная пресса суду гарантирована. Передать его Киеву также весьма проблематично, потому что в Украине большие проблемы со стабильностью государственных институтов и фактически идет гражданская война.

Но и просто отпустить Аблязова, признав ничтожными претензии к нему, как это сделал в свое время суд в Вене, французский суд не может. Во-первых, потому что наверняка имеющиеся документы весьма убедительны. Во-вторых, потому что французы знают, что банкиры вполне могут злоупотреблять доверием. Поэтому известный аргумент защитников Аблязова – «зачем ему было красть из собственного банка», здесь не работает. У банкира в банке находятся не его собственные деньги, а деньги клиентов, а также взятые в кредит у других финансовых организаций. Этим банкир отличается, к примеру, от нефтяника. Поэтому в истории банковского дела периодически встречаются ситуации, когда банки или банкиры слишком вольно распоряжаются доверенными им деньгами. И, в-третьих, французский суд не может не учитывать решения британского суда, который приговорил Аблязова к 22 месяцам тюрьмы за обман суда. Как известно, Аблязов предпочел скрыться. Поэтому, собственно, сейчас его и не отпускают под залог.

У Астаны также все складывается непросто. В условиях жесткого противостояния между Москвой и Киевом передача одной из этих стран опального банкира создает сложную ситуацию. Когда иски только подавались, у России и Украины еще были нормальные отношения. Теперь все изменилось.