Российский вектор: какова стратегия Казахстана?

В социальных сетях все больше и больше негатива по отношению к России, некоторые пользователи стали вешать на аватарку «жовто-блакитный» флажок, в блогах звучат призывы выйти из ЕЭАС, ОДКБ и срочно переориентироваться на Запад.

Характерно, что негатив исходит в основном от тех, кто с упоением описывает январские события как «народное восстание», подавленное «кровавым режимом» и «иностранными оккупантами». Они же, как правило, активно требуют люстрации, роспуска органов власти, обвиняют президента в «половинчатых» реформах и т. д.

Общественное мнение, судя по содержанию контента в социальных сетях и анонимных телеграм-каналах, картина складывается явно не в пользу РФ.
Но так ли это на самом деле?!

Каковы национальные интересы Казахстана?

Для начала нужно напомнить географию. Казахстан находится между Россией, Китаем и Средней Азией (последний термин — в смысле ЦАР минус Казахстан), соответственно экономически тесно связан именно с этими странами.
Да, казахстанское сырье идет на Запад, оттуда же поступает немалая часть импорта. В глобальном разделении труда за нашей страной закрепилась роль «сырьевого придатка», что не смогли переломить множество программ импортозамещения и диверсификации по вполне понятным причинам.

Эта модель, как мы прекрасно понимаем, тупиковая. Но львиная доля западных инвестиций шла исключительно в нефтедобычу. Аналогичная ситуация с Китаем, куда идут нефть, газ, металлы, уран, пшеница. Импорт же с Востока и Запада — это готовая продукция разного уровня технологий.

Собственно, наши экономические стратеги умом и сердцем находятся в мире западных финансов, привлечение иностранных инвестиций в инфраструктуру и одновременно инвестирования государственной доли от экспорта сырья в иностранные ценные бумаги. В госсекторе экономики многочисленные иностранные консультанты, которые «помогают» с разработкой законодательной базы, экономической стратегии и управления экономикой. С другой стороны, есть Китай, еще более активно потребляющий казахстанское сырье и заваливающий нас все более растущей номенклатурой готовой продукции и нуждающийся в Казахстане для дальнейшего развития логистического потенциала.

Но у этой, казалось бы, идеальной модели есть логичный предел: возможное истощение сырьевой базы на фоне дальнейшей деиндустриализации и растущей численности населения на фоне снижения качества жизни, культурно-образовательного уровня и отсутствия социальных перспектив дают стремительную «афганизацию» страны.

Возникает логичный вопрос — что делать?

Мы прекрасно понимаем, что нашего внутреннего потенциала не хватит для технологического обновления и модернизации экономики. Базис, на котором их можно было бы выстраивать, почти разрушен и разворован. Государственные программы не дали практически никакого эффекта, результативность экономической политики в стране стремится к нулю. Государственный сектор закредитован, также как и многие домохозяйства, набравшие кредитов на тои или пафосные гаджеты. Две три активов государственного холдинга по управлению активами находятся в залоге у кредиторов.

Разрушение системы олигархата, оккупировавшего бюджетные потоки, только началось. Причем конфискация практически невозможна в силу того, что многие успели пройти легальную отмывку через зарубежные структуры и биржи. Прецедент Стати очень хорошо известен.

Глобальный мир трещит по швам, но активно пытается управлять мировым контентом через либеральную культуру и экономику, разрушение традиционных укладов, и в том числе гипертрофированным продвижением психиатрических патологий и инфантилизации все более возрастных групп.

У него есть только три противовеса — Россия, Китай и исламский мир, но последний никакого политического или идейного единства давно не представляет. Более или менее развитые авторитарные режимы Ближнего Востока и Северной Африки, которые сдерживали исламский и национальный радикализм, были сметены инспирированными Западом «революциями». Осталась только охваченная гражданской войной Сирия.

Турция, долго пытавшаяся играть в евроинтеграцию, устала от стояния перед закрытыми дверьми и начала продвигать собственный геополитический проект неоосманизма, основанный на продвижение пантюркизма и панисламизма. Но этот проект основан на доминировании Анкары и военно-политическом единстве.

Центральная Азия предпочитает экономическое и культурное партнерство. Казахстан, например, даже выдвинул идею развития Туркестана как духовного центра тюркского мира в качестве своего рода противовеса. Ту же стратегию «слияния и поглощения», только с другой стороны, продвигает Китай.

Как бы это странно ни звучало, единственным центром, который обеспечивает относительный мировой паритет, является Россия — ближайший сосед Казахстана, с которым нас соединяет долгая и сложная история, содержащая немало разных страниц (а отнюдь не только негатива, который любят педалировать либеральные и националистические круги).

Исторически, географически и экономически Казахстан и Россия представляют собой взаимовыгодный симбиоз. И Россия, нужно понимать, представляет собой единственную гарантию от чрезмерного китайского или западного влияния — не экономического, а политического.

Она же фактор безопасности южных границ содружества. Собственно, этот фактор существует уже не один век. А если вспомнить январские события, более чем очевидно, что попытка переворота была направлена на дестабилизацию Казахстана, что сразу поставило бы под угрозу стабильность границ России и Китая. А мы прекрасно понимаем, кому это выгодно. В этом аспекте прибытие миротворцев ОДКБ (и в первую очередь России) по просьбе президента Токаева стало важным фактором, который переломил ход событий и снял угрозу дестабилизации огромного региона.

Все прекрасно понимают, что если бы действия заговорщиков и боевиков имели успех, в стране могла начаться гражданская война с участием радикальных ячеек и организованной преступности. А в этом случае соседям пришлось бы вмешаться, что могло породить еще более сложные последствия.

С другой стороны, не исключено, что зарубежные партнеры наших заговорщиков рассчитывали на втягивание России и/или Китая в военный конфликт в Казахстане. В первом случае это было отвлекло российские войска от границ Украины, а на этом фоне вполне реальной была бы попытка украинской армии реализовать в Донбассе «карабахский сценарий». Поэтому все страны ОДКБ были кровно заинтересованы в оперативном урегулировании ситуации в Казахстане.

А поскольку президент Токаев вопреки замыслам заговорщиков проявил жесткость и решительность в подавлении мятежа, силы ОДКБ в стране задерживаться не стали (тем более, что они быстро стали объектом информационных провокаций со стороны прозападных медийно-пропагандистских центров). Вместе с тем нужно понимать, что основная тяжесть боевых действий легла на плечи полиции и Нацгвардии — в условиях предательства руководства КНБ и «нейтралитета» Минобороны.

Здесь надо отметить, что если либеральные СМИ пытаются выставить этот эпизод январских событий «иностранной оккупацией» и пускают мифы о «российских солдатах, убивавших мирных казахов», то ряд российских пропагандистов почему-то считают, что именно российские солдаты «активно боролись с террористами и националистами», поэтому нейтральная позиция Казахстана по отношению к военным действиям в Украине трактуется ими как «предательство» или «неблагодарность».

Попытки наших дипломатов доказать обратное эффекта не дали, поэтому с резким заявлением пришлось выступать в Санкт-Петербурге наиболее авторитетному казахстанцу — самому Токаеву, которого поддержал российский лидер.

Вернемся к другим аспектам сотрудничества. Как известно, русский язык широко распространен в Казахстане, причем уровень его знания и тем более применения серьезно превышает аналогичные показатели государственного — казахского языка. И здесь надо отметить две причины. Первая — это функциональность русского языка, опирающегося на литературу, культуру, науку, причем не только российскую (или советскую), но и мировую, доступную в русских переводах (в том числе, как ни парадоксально, и произведений казахских писателей, поэтов и ученых).

У русского языка база в Казахстане основана не только на славянских народах, но и на казахах, не считая южные регионы, большинство из которых владеют русским языком.

И отсюда вытекает вторая причина — в республике как явление пропала научно-техническая интеллигенция, а творческая перестала творить, уйдя в публицистику и национал-популизм. У казахского языка практически нет современного контента, который населению доступен за счет знания русского языка.

Очень смешно, когда националисты и либералы критикуют «российское информационное влияние», поскольку в него почему-то записывают весь русскоязычный контент, в котором немалую долю составляет аполитический масскульт и либеральная же точка зрения, а сами националисты вынуждены существенную часть своих тезисов пропагандировать на «официальном языке».

В общем, как не раз отмечали Токаев и Назарбаев в свое время, «без русского языка казахстанцам будет очень сложно… Мы Богом данные соседи, и казахам нужно хорошо владеть русским языком, но при этом нужно знать и свой язык».

Учитывая относительно низкий уровень охвата населения английским языком, была предпринята попытка перехода казахского алфавита на латиницу, но несмотря на потраченные миллиарды, филологи так и не смогли разработать адекватный вариант. В сущности, это как раз фактор эффективности государства и уровня развития науки и образования в стране. В итоге получается, что вариантов нет.

ОДКБ — единственный военно-политический союз, который обеспечивает взаимную коллективную безопасность (в данном случае нашу), а ЕАЭС — единственный экономический союз, в рамках которого Казахстан может продвигать свои несырьевые товары (а вот к их отсутствию претензия в первую очередь к тем, кто занимался диверсификацией экономики все эти годы).

Несмотря на некоторые истерики отдельных персон по поводу «проблемы северных территорий», нужно понимать, что Россия заинтересована не в «поглощении» Казахстана, а тесном союзе с ним. Как сказал Касым-Жомарт Токаев, «дружба между Казахстаном и Россией должна быть вечной».

Президент Казахстана попросил не драматизировать периодически возникающие споры вокруг тех или иных аспектов евразийской интеграции, за которыми стоят порой отдельные хозяйствующие субъекты или ведомства со своими интересами, пытающиеся через политизацию продавить ту или иную позицию.

Самым напряженным вопросом, конечно, стал вопрос по Украине. Здесь следует отметить мощную обработку казахстанского общественного мнения с обеих сторон, хотя, конечно, либеральный и националистический инструментарий более активны (как и все последние годы).

Токаев, кстати, указал на то, что частые заявления некоторых незрелых пропагандистов по отношению в Казахстану дают обратный эффект и не способствуют конструктивной позиции.

Также надо понимать, что деловые круги и чиновничество во многом завязаны на западную финансово-торговую систему и альтернативных сценариев не видят (о чем уже говорилось выше). При этом экономика страны намного более зависима от импорта, нежели российская, что делает социальную сферу критически восприимчивой к любым негативным экономическим аспектам, в которых сейчас дефицита нет.

В этих условиях Казахстан, сохраняя курс на евразийскую интеграцию, активно пытается сгладить негативный эффект от макро- и микроэкономической турбулентности и не подпасть под вторичные санкции.

Ситуацию осложняет и то, что в январских событиях, направленных против суверенитета Казахстана, отчетливо видна западная «помощь», но обнародование этой информации и предъявление претензий сейчас вряд ли будет способствовать «справедливости». Скорее наоборот, они сделают Казахстан стороной конфликта и еще больше осложнят ситуацию.

Опросы общественного мнения показывают, что большинство казахстанцев поддерживают Россию, но не сильно поддерживает военные действия, отчетливо понимая их социальный и экономический эффект. Казахстан с пониманием относится к причинам для специальной военной операции, которые имеют глубокие корни, но стороной конфликта быть не намерен ни на той, ни на другой стороне.

В этой связи можно отметить мужество президента, который, во-первых, все-таки поехал на Петербургский форум, а во-вторых, в присутствии Путина заявил о непризнании ДНР и ЛНР.

Нужно понимать, что восточная мудрость и дипломатический опыт казахстанского президента позволили выработать ему очень изящную формулировку. Оценив противостояние принципа территориальной целостности государства и права наций на самоопределение, Токаев указал на необходимость прагматичного подхода к этому вопросу.

Он выстроил в единый логический ряд факторы Тайваня, Косова, Абхазии, Южной Осетии и Донецка. Если россияне обиделись на то, что ДНР и ЛНР были названы квазигосударствами, то первые два упомянутых региона — это очень антизападная формулировка.

Если рассуждать дальше, можно отметить, что Токаев ничего не говорил о возможной аннексии (впрочем, «это слишком тяжелое слово). Так что на самом деле в словах нашего президенте каждый может услышать то, что он хочет, но основано все это именно на национальных интересах страны. Но исходя из стратегического партнерства с Россией. Потому что в конце концов мы находимся в Евразии и должны держаться вместе. В этом мое глубокое убеждение. От этого мы не проиграем. Мы выиграем все.

Политолог Данияр Ашимбаев