Три сценария развития: без кардинальных перемен нет будущего

Эксперт международной брокерской группы «Тикмилл» Арман Бейсембаев рассказал о влиянии ковида, президентских выборов в США, специфике импорта и нежизнеспособности существующей экономической модели.

Базовый, негативный и позитивный

— Арман, в следующем году Moody’s прогнозирует цены на нефть на уровне $40-45. Fitch Ratings пересмотрел в сторону повышения прогноз роста мирового ВВП в 2021 году до 5,3% с 5,2%. Что это может означать для казахстанской экономики?

— Кое-что, безусловно, означает. Для начала начну с базового сценария. Несомненно, восстановление мировой экономики – это позитив для рынка нефти, что означает восстановление спроса на нее. При разумных ограничениях предложения со стороны ОПЕК+ цена на нефть имеет шансы на рост, и вероятно, даже выше $50 за баррель. Это благоприятно скажется на Казахстане как экспортере сырья. А значит, вслед за восстановлением мировой конъюнктуры можно ожидать и роста казахстанской экономики.

— Есть другие варианты?

— Естественно. К примеру, позитивный сценарий предполагает окончание пандемии, полное восстановление мировой экономики и рост цен на нефть выше $60. В этом случае у казахстанской экономики есть шансы возвращения на «доковидные» темпы роста не менее 4%, что позволит уже к 2022 году не только достичь этого уровня, но и превысить его.

— Согласно логике, теперь вы должны перейти к негативному сценарию. Он самый страшный?

— Отвечу так, страшный, но пока не смертельный. Негативный сценарий предполагает продолжение пандемии с периодическими всплесками заражений, закрытиями экономик и границ. Это будет препятствовать восстановлению мировой экономики и восстановлению цены на нефть, которая не превысит $40-45. Наоборот, может подешеветь до $30 и ниже.

В этом случае о росте казахстанской экономики можно будет забыть еще на пару лет

С коронавирусом придется жить в обнимку долго

— Арман, вот вы говорите «пару лет», а мне это видится чуть ли не вечностью. Но давайте перейдем к еще одному фактору, который не может не сказаться на экономике. Я про ковид…

— В принципе, многие сильно ошибаются по поводу многочисленных сообщений о вакцинах. Ее появление еще не означает окончание пандемии. Процесс вакцинации осложняется трудностью их производства в достаточном объеме и доставки во все регионы планеты. Плюс ускоренная разработка и регистрация вакцин повышает вероятность ошибок, побочных эффектов и т.д. Мутации вируса могут сделать уже имеющиеся вакцины фактически бесполезными. Думаю, более квалифицированно об этом могут рассказать специалисты в этой области.

— Но сообщения о вакцинах все же влияют не только на мировую, но и казахстанскую экономику. Вы же не можете отрицать очевидное?

— И не собираюсь отрицать. Сейчас рынок сконцентрирован на позитиве, связанном с появлением вакцин, что дает надежду на скорое окончание пандемии. Но надо понимать, что полностью купировать COVID-19 и официально констатировать окончание пандемии, вероятно, не удастся даже в следующие 10 лет.

Судя по всему, человечеству придется привыкать сожительствовать с этим вирусом, сведя на нет разразившуюся инфодемию

Собственно, этот процесс идет уже прямо сейчас.

— Но нефть из-за сообщений о вакцинах все равно подорожала.

— Согласен. Сейчас сообщения о вакцинах позитивно влияют на нефть, которая к сегодняшнему дню выросла уже до $50 за баррель, что повышает доходы бюджета и способствует снижению напряженности в экономике. Это, кстати говоря, как раз уровень не только «доковидных» цен, но и до провалившихся переговоров в рамках ОПЕК между Саудовской Аравии и Россией в начале марта.

Странная специфика казахстанского импорта

— Арман, Россия для Казахстана означает много. Здесь и протяженная граница, и высокая доля в торговле, и еще много чего другого. Может ли Россия выполнить роль паровоза, который вытянет из кризиса и казахстанскую экономику?

— Вряд ли. Мы, скорее, в одной упряжке. Россия – наш главный торговый и экономический партнер, поэтому состояние ее экономики влияет и на нас. А состояние курса рубля так или иначе оказывает влияние на курс тенге. Но несмотря на это, доля России в мировой экономике порядка 1,5%, что очень мало, поэтому ее вклад в восстановление мировой экономики весьма незначителен.

Вместе с тем структуры наших экономик очень похожи. Россия – такая же сырьевая страна, живущая на нефтяные доходы, что и Казахстан. Разве что российская экономика несколько более диверсифицирована в плане объема внутреннего несырьевого производства. Так что факторы, влияющие на Казахстан, пусть и в несколько меньшей степени, но влияют и на Россию тоже.

— Но кроме России есть Китай, США и Европейский союз. От кого Казахстан зависит больше, а от кого меньше?

— Совокупно Китай, США и ЕС дают больше половины всего мирового ВВП. Одновременно они являются основными потребителями нефти. Именно от них зависит, какой будет стоимость нефти, а значит, от уровня их потребления зависит и состояние казахстанской экономики.

Причем от ЕС и Китая, как основных покупателей нефти и газа, мы зависим намного больше, чем от США. То есть доля США во внешней торговле Казахстана составляет около 5%, тогда как Россия занимает первое место с 30-35%, Китай – 15-20% и ЕС – 10-15%.

— Больше всего Казахстан импортирует из России. Получается, наш сосед производит все, что нужно нам.

— Не все просто, как кажется на первый взгляд. До половины всех экспортных поставок Казахстана приходится на ЕС, а подавляющий объем импорта идет из РФ.

Но здесь надо внести уточнение. На самом деле большую часть продукции мы импортируем из ЕС и Китая, однако вся она идет через Россию. Она пользуется своим монопольным положением, лишая нас возможности напрямую завозить товары из этих стран. Такая ситуация, к примеру, сложилась со смартфонами.

Крупные поставщики смартфонов не могут завозить их из Китая напрямую в Казахстан, они должны это делать через Россию

Парадокс, но факт.

Выборы в США и иранский голод

— Арман, на президентских выборах в США победил демократ Джо Байден. Есть ли между этим событием и восстановлением казахстанской экономики какая-то связь?

— Выборы в США не влияют на нас напрямую. Однако политика воздействия, которую проводит американский президент со странами, имеющими с нами экономические связи, оказывает влияние и на нашу экономику.

Трамп разжег полномасштабную санкционную войну с Китаем, а затем с Канадой, Мексикой, Ираном, Турцией, ЕС, что в конечном итоге почувствовали и мы

— В чем, на ваш взгляд, опасность, возможно, новой политики Байдена в отношении Ирана?

— США могут вернуться к «ядерной сделке» с Ираном. Основные опасения как раз связаны с официальным Тегераном. Выйдя на рынок нефти, Иран может проигнорировать ограничения добычи в рамках соглашения ОПЕК+. Если Тегеран сумеет нарастить добычу, увеличит предложение на рынке. Как следствие, это негативно скажется на нефтяных ценах.

Бизнес как дойная корова

— Арман, как коронавирус повлиял на казахстанскую экономику?

— С началом пандемии и последовавшим спадом появился шанс на ее переформатирование, смену экономической парадигмы и построение новой системы взаимоотношений. Но эксплуатируется прежняя парадигма, причем за этот год степень ее доминирования стала только больше.

— И как воспринимается властями бизнес?

— Ожидаемая ставка на МСБ как драйвера для новой экономики, несмотря на заявления с высоких трибун, не сработала. Упор сделан на увеличение присутствия государства и монополизацию. Ощутимо выросло давление на МСБ, несмотря на объявленные меры по его поддержке.

Бизнес по-прежнему воспринимается как дойная корова, с помощью которой заработать пытаются практически все контролирующие инстанции – угрозами, штрафами, санкциями, проверками, налетами и наездами.

О вреде консервации текущей экономической модели

— Арман, коррупции стало больше или меньше?

— Однозначно больше. Начавшийся карантин открыл для нее много возможностей. Масштаб трат государственного бюджета вырос, но выросли и коррупционные схемы, которые смазали реальный позитивный эффект этих денег. А карательные и коррупциогенные меры не только против МСБ, но и против населения стали приобретать угрожающие размеры. Все это происходит на фоне роста цен на все категории товаров, обнищания населения и продолжающейся деградации социальной сферы и инфраструктуры.

— Все на самом деле плохо?

— Плохо. Таковы реалии, в которых мы живем. Я не вижу никакой перспективы в будущем. Да, конечно, если вырастут цены на нефть, снизится градус напряженности и экономика вернется на траекторию роста. Но остаются большие вопросы не только по поводу темпов этого роста, но и по его качеству. Даже более того, есть опасения, что рост цен на нефть станет мотивацией для сворачивания тех зачатков позитивных реформ, которые начаты под давлением обстоятельств.

— Арман, какими должны быть темпы роста экономики, чтобы улучшение ощутили простые люди?

— Есть такое утверждение в экономической среде, что население в развивающихся странах ощущает рост экономики только при темпах, ежегодно превышающие 5%.

В этом плане «доковидные» 4% роста население практически не ощущало. Для него при стагнации зарплаты растут лишь цены

Нам для развития страны и ощущения делового драйва нужен рост от 6-7%, причем качественный. Таких темпов роста у нас нет уже очень давно. Есть очень большие сомнения, что при сохранении нынешней экономической системы и парадигмы отношений в ней они вообще возможны. Понятно, что рост цен на нефть может обеспечить нам ненулевые темпы роста, но вот при идущей консервации текущей экономической модели о развитии и тем более процветании, я думаю, можно забыть.