Скандал в центре адаптации бездомных Тараза: чем лечат и как кормят (ВИДЕО)

Журналист из Тараза Булат Амантаев около месяца жил в этом центре для бездомных и видел происходящее своими глазами. Вот его впечатления.

— Туда действительно каждый день поступают люди. У них не берут анализы, так как у прибывших нет препаратов и документов. Там есть третий корпус, в нем лежачие. Там очень страшно и жутко воняет, меня сразу стошнило. Я два раза делал перевязки, ногу повредил, но мазали только зеленкой и спиртом. Кстати, за последнее время там сменилось аж три бухгалтера, — говорит журналист.

На его публикацию в Instagram уже отреагировал акимат Тараза. Предлагаем посмотреть опубликованные видеоролики. А под каждым из них коротко излагаем перевод на русский язык.

Правда или вымысел?

Голос за кадром:

— Больной Супрунов. Мы сделали ему все перевязки, он пришел к нам в тяжелом состоянии. Мы даем ему все лекарства, смотрим «от и до». Сделали назначения. Но он в таком вот тяжелом состоянии. Мы вот обслуживаем таких больных.

От редакции: на днях Супрунов скончался.

— Тетя Айнур просит 30 тысяч тенге. Я говорю правду.

— Кто это Айнур? Зайтмахановна? (старшая медсестра — ред.)

— Да. Она просит 30 тысяч.

— Зачем?

— За инвалидность. Хотела по инвалидности выйти. Сказала, что нужны деньги. Спросила сколько, она сказала 30 тысяч. Сказала никому не говорить.

— Сегодня 12 января 2020 года. Как я вчера говорила, тут не проходившие медосмотр с 2017 года. Вот он прошел медосмотр в 2017 году. Он не сдавал ВИЧ, только РВ. За всеми этими больными мы ухаживаем, — это голос медсестры Халипы Буркитбаевой. — Санитарки меняют им памперсы, делают укол, делаем перевязки. Вот Муратбаев в 2017 году прошел рентген: хронический бронхит, ранее был туберкулез. Шалдунов, психический больной. Филиппов, без документов, есть печать 2018 года из психдиспансера и нарколога, РВ и ВИЧ нет. Бобров Алексей — тоже. Вот такие люди не сдают документы. Салиев, он то выходит из центра, то снова прикрепляется. В 2018 году прошел ВИЧ, есть на выписке. В 2018 году в феврале при поступлении сдавал анализы. Сейчас 2020 год, что с ним сейчас, мы не знаем.

Кожаниязов — тоже. Здесь есть гипертоник, астматик. Мы делаем им уколы, оказываем первую помощь. Нитовкин, Ткаченко, Самохвалов. Он проходил в 2019 году в апреле. Сейчас у него большая рана. Все еще не выяснилось, что за рана у него. Без документов не можем его показать в онкологию. Что за рана, от чего она, никто не выясняет, не были сданы анализы.

Мы делаем перевязки тем, что у нас есть

Его осмотрели хирурги, отправили к онкологу. Онкологи не смотрят без документов. Мухамедгалин поступил в 2018 году в декабре. Два года прошло, нет никаких анализов. Всем мы им оказываем медицинское обслуживание. Люди ведь не виноваты в том, что у них нет документов.

Им от государства должны выделяться средства. Для этого нужно оставлять заявку, вчера об этом говорилось на собрании. До этого я говорила об этом старшему медбрату, когда он не брал анализы у людей без документов.

«Людей без документов мы не можем зарегистрировать в компьютер», — говорил он. «Давайте предпримем какие-то меры, напишем в администрацию, в здравоохранение, попросим денег», — говорила я ему

Авдонин, например, он тоже выписывается, а потом снова возвращается. Без документов ничего не можем сдать. Могильный сдавал в 2018 году. Этот человек выходит, работает, ходячий, без документов не может пройти медкомиссию. Рожнов, например, из Кыргызстана. Он инсулинозависимый, сахарный диабет. Есть у него ВИЧ или нет, мы не знаем. Что у него происходит в организме? Раимбаев — у него есть документы. РВ и ВИЧ были переписаны из его документов. Остальные не были пройдены. Ержанов тоже ничего не проходил с 2018 года. В 2018 году прошел рентген. За 2019 год нет рентгена. Медведская — на ноге есть рана. Мы делаем перевязки и назначения.

Все эти люди такие же граждане. Все они ходячие, 2-й корпус, 6 палата. Там тоже инвалиды и люди без документов, поэтому не проходят медосмотр. Некоторые выписываются из центра и через некоторые время снова возвращаются. Без документов. Где они были, где жили, где лежали? Возможно, лежали в подвалах, может их укусила крыса. Не знаем, что с ними происходит. Раньше брали анализы и проверяли на холеру, чуму. Люди с документами приходят с медосмотром и анализами. Если бы все так и приходили, мы бы работали без страха.

Люди без документов — что будет, если они заболеют? Ведь нарушаются их права

Старший медбрат сказал, что из бюджета деньги не выделяются. Хоть рентген разрешают делать. У нас сейчас лежит больной Шамаев, когда он лежал в нашем центре, болел туберкулезом, только потом его поместили в тубдиспансер. Тогда мы все тоже прошли рентген.

Голос за кадром:

— Нургалыкову выписывают 12 ноября 2019 года, а затем снова возвращают в центр. Пишут, что ей нужно сдать ОАК, ОАМ и так далее. Но в этот день ее отправили на фазенду. Ее определяют как психбольную, но не дают инвалидность. По видео она говорит, что за инвалидность просят 30 тысяч. Из-за того, что она проговорилась, 12 ноября ее хотели отправить на фазенду. Это все у нас записывается в журнале. Боюсь, что эти журналы потом потеряются.

— За инвалидность? Сколько просит?

— 30 тысяч.

— Чтобы по ней выйти? Без этого никак?

— Не знаю. Сказала, чтобы я сама посмотрела. Говорит, зимой я не смогу работать и должна уйти. Но я буду работать. Может смогу работать, нужно стараться.

Голос за кадром:

— Процедурный кабинет. Центр адаптации. Перекись 6%, но там 3%. Их никогда не стирилизуют. Был договор с 1-й поликлиникой, но сейчас его нет. Скудный перечень медикаментов. Вот приборы. Они должны быть стерилизованы, но их не стерилизуют. Раньше брали анализы на холеру и чуму, но сейчас нет договора, поэтому никого на это не проверяют.

Далее перечисляет сроки годности лекарств.

Суть конфликта

Оказывается, в декабре 2019 года внутри коллектива центра случился конфликт. Халипу Буркитбаеву по заявлению старшей медсестры Айнур Ашимовой наказали выговором за то, что она не проводила в учреждении мониторинг и не выполняла возложенные на нее задачи.

В ответ на это Буркитбаева написала жалобу на руководство центра и направила ее городским властям. Вот неполный перечень ее претензий:

• 3 года больные не сдают анализы ни на ВИЧ, ни на холеру, ни на чуму, ни на СПИД. Потому что не были составлены договоры с кожвендиспансером и СПИД-Центром. Они не хотят проверять людей без документов, а мы вынуждены с ними работать;
• нарушаются их права, наши права. Делают только рентген на туберкулез;
• в центре нехватка медикаментов, хлора. Мы сами стараемся делать стерилизацию инструментов, но иногда приходится делать инъекции уже использованными инструментами;
• после ночной смены нас заставляют выходить на субботник;
• заставляют делать текущий ремонт сотрудникам;
• не дают вовремя премию. По суммам решает директор, а она может обрезать за какие-то ошибки;
• медсестрам и охранникам выносятся необоснованные выговоры. И это является основанием для урезания зарплаты и премий;
• я не писала объяснительную, потому что часы на камере начальника и мои не совпадают. Я потребовала, чтобы часы поставили как на камере, чтобы потом в отчетах не было разногласий;
• так как у нас есть хоспис, там тоже по камере другие часы. Если завтра человек умрет, наше зафиксированное время может не соответствовать времени на камере. Я не хочу брать на себя ответственность.

За комментариями по поводу этих обвинений мы обратились к директору центра адаптации Гаухар Сейтказиевой.

— В последнее время у вас в коллективе раскол, проведена проверка. Постояльцы жалуются на вымогательство и плохой уход. Что у вас происходит?

— У нас ничего такого страшного не происходит. Я даже не знаю, такую информацию запустил этот журналист Булат Амантаев. Он у нас жил месяц примерно и ушел, написав благодарственное письмо. Он нас благодарил, все его устраивало, а потом он почему-то взъелся.

Нашим медиком была предоставлена порочащая нас информация. И сама медик в данный момент говорит, что просила Амантаева не распространять ее,

а он ее все равно распространил. Кроме того, она говорит, что просила его убрать публикацию в социальной сети, а он категорически против.

Грязные игры или сокрытие фактов?

— В отношении вашей подчиненной Халипы Буркитбаевой составлялся акт, ей вынесен выговор. Есть ее заявление, где она пишет о нарушениях в центре.

— Она много писала в заявлении. Потом у нас было перемирие, она его отозвала, сегодня по нему работа не проводится. Все аннулировано, потому что по факту была проведена проверка, я там присутствовала. Но когда они должны были вынести какое-то решение по срокам, установленным законодательством, у нас состоялось перемирие. Все, что она там излагала, надо обсуждать не по телефону. Если вы к нам приедете, можете поговорить и со старшей медсестрой, и с врачами, которые контролируют медикаменты и их сроки.

На январскую дату у нас на складе не было никаких просроченных лекарств. Все, что у нас есть, с хорошим сроком

Есть видео с якобы просроченными лекарствами. Происхождение их неясно. Если углубляться в подробности с юридической точки зрения, видео ни о чем не говорит. Откуда это лекарство на рабочем столе? Наше оно или нет — нет никаких подтверждений. Нет факта выдачи этих лекарств старшей медсестрой. Она в заявлении это все написала, но она же наш медик. И если ее не устраивало, почему она не довела это до меня?

Вплоть до сентября 2019 года договоров мы не делали, потому что, опять-таки, со стороны медиков заявки о наличии какой-то проблемы не поступали. Анализы делали больницы, хотя они все на хозрасчете. По-человечески делали все бесплатно. Старшая медсестра говорит — о том, что нет таких-то анализов, не довела до моего сведения.

До того, как я пришла на эту должность, у нас заключалось два договора — на рентген в медицинском центре и поликлинические услуги. Кто имеет ИИН, закреплены за поликлиникой как госопекаемые, также как и мы. У нас договор с одной поликлиникой рядом с нами. В ней на платной основе делают анализы тем, у кого нет ИИН. Есть и те, у кого еще красные паспорта (со времен СССР -прим.). У кого есть ИИН, нам зачем за них платить? Они получают услуги бесплатно.

Она там много писала, но эти факты особо не подтверждаются

Допустим, вы посмотрели видео с госопекаемой, которая обвиняет старшую медсестру в вымогательстве денег?

Судьба человека

— 30 тысяч тенге за инвалидность?

— Да. У нас 120 госопекаемых. Это видео подготовлено. Нургалыкова Гульжанай имеет психический диагноз, состоит на учете в психдиспансере. Она как взрослый ребенок — как ее настроишь, так она и будет говорить. Это знает весь центр. Зачем они ее привлекли в качестве свидетеля, мне непонятно. Она живет у нас, потому что не имеет средств к существованию — никакого дохода, жилья.

— А ранее где она жила?

— Несколько лет назад ее привезла какая-то организация. У нее не было даже удостоверения личности. Мы оказали содействие в восстановлении документов, это было в 2019 году. Начали готовить документы на получение ею инвалидности, ведь мы ее не устанавливаем, это делает комиссия, мы просто готовили ее для прохождения комиссии.

Пошли в поликлинику к лечащему врачу, а он поставил диагноз, по которому инвалидность не присваивается

У нее легкая форма психического расстройства. В статье 80 ГПК РК написано, что лицо с психическим расстройством не может быть привлечено в качестве свидетеля. Это если смотреть с юридической точки зрения.

На видео можно заметить, что ей нашептывают, что говорить и как. Само видео начинается с ее слов, что у нее вымогали 30 тысяч. А что было до этой съемки? И вообще, где логика, ведь инвалидность устанавливаем не мы. Дети Гульжанай находятся в приюте в Таразе. Она несчастная женщина, и я считаю кощунством вовлекать ее в эти грязные игры.

Там в коллективе были внутренние разногласия, но они разрешены

Халипа давала информацию Амантаеву? Я совершенно не знаю, но он подхватил эту грязную игру и начал добивать. Она ясно сказала, что никаких претензий не имеет. Мы пришли к мировому соглашению. Она пошла в собес, отозвала свое заявление — и все, конфликт исчерпан. Мы поговорили, выслушали друг друга. Нам уже пора заключать договоры с больницами на услуги, они отказываются бесплатно обслуживать. Сейчас медики готовят служебные записки, какие договоры нужно заключать в ближайшее время. Мы изыщем средства, чтобы работа плавно пошла.

Еда и лекарства

— Что касается красных паспортов и плохой еды. Знаете, у нас есть нормы питания. Естественно, они не как в домах престарелых, где люди живут постоянно, они для центров временного проживания. По-моему, это приказ министра здравоохранения. Согласно этим нормам мы и питаемся. Амантаев журналист проживал у нас, ему некуда было идти, у него была трудная ситуация, мы его приняли. Почему он не говорил, что ему что-то не нравится, когда жил у нас? Он ведь благодарил. Повара говорят, что просил добавку, хвалил.

— Вы видели видео, где медработник центра разбирает карточки постояльцев? Она говорит, что они годами не сдают анализы на ВИЧ и сифилис, фамилии называет. Люди без документов. В 6-й палате живет пенсионер Ким, который вообще должен жить в доме престарелых, так как получает пенсию. Почему все это у вас происходит?

— Ким не пенсионер, он инвалид II группы, ему нужно было в октябре лечь на госпитализацию, затем переосвидетельствоваться, он уже вот-вот должен уйти от нас. У нас все законно, если не пытаться высасывать проблему из пальца.

Да, много людей с красными паспортами, потому что приведение документов в порядок процесс очень длительный.

Есть жители России, Украины, Башкирии, Узбекистана, Туркменистана. Мы их по стандарту обязаны принимать,

потому что им некуда идти. По восстановлению документов мы работаем с миграционной службой. Почему процесс растягивается на годы? Потому что когда речь идет не о гражданах РК, запросы направляются в консульства. А там свои правила — повторный запрос можно сделать только через полгода. Вот мы их делаем и ждем ответов. А они могут и не прислать. Или высылают ответ, что данные отсутствуют. Даже наша миграционная служба так делает. Мы можем сделать запрос, чтобы поднять данные о рождении человека, а нам могут сказать, что сведений нет. Это человеческий фактор, кто с какой ответственностью подходит к работе. Вот так по одному и тому же человеку делаем запросы несколько раз, а время идет.

— Сколько времени вы уже в этой должности?

— Два с половиной года.

Бюджет и расходы

— Сколько денег государство выделяет на одного подопечного?

— У нас нет такого, что на каждого подопечного выделена какая-то определенная сумма. Ежегодно в общем выделяется около 100-102 млн тенге. Сюда входят и зарплата наших сотрудников, и питание, и инвентарь, и медикаменты, и пр. Поэтому сказать, сколько средств уходит на одного госопекаемого, это смотря с какой стороны посмотреть. Состояние у всех разное, поэтому я говорю вам наш общий бюджет.

— И он не меняется и не зависит от роста МРП?

— Нет-нет, он повышается, когда растут цены на расходные и хозяйственные материалы. Или если мы решим приобрести какое-то основное средство, допустим, машину или что-то такое, на это деньги будут дополнительно.

— В самом начале вы сказали, что постояльцев 120. Это максимальный предел?

— На такое количество рассчитан центр.

— У вас есть третий корпус, где лежат неходячие. И там, по словам постояльцев, царит антисанитария и жуткая вонь. Был даже случай, когда людей накормили протухшими яйцами, и у всех случилась диарея. Как у вас вообще идет закуп продуктов?

— У нас есть поставщики, выигравшие по тендеру, там все прозрачно. Они и привезли.

Мы же не можем разбить все яйца, чтобы проверить, где-то может быть брак. Это вообще у нас случилось впервые

Мы сразу же вызвали поставщика, написали письмо о возврате всей партии. Я с ним переговорила. Но и он ведь покупает их на птицефабрике и не может заглянуть внутрь каждого. Такое произошло впервые, и именно при Амантаеве. А он эту грязь льет и по мелочам вытаскивает.

Тяжелые больные и уход

— Какой смысл ему это делать?

— Значит, есть какая-то цель. Я с ним не разговаривала. Далее. Да, у нас есть третий корпус, можете приехать и посмотреть. Он придуман не нами. Всего три корпуса — по психологической совместимости, по состоянию здоровья и по полу. Один — женский, там 21 койка. Второй корпус — ходячие мужчины. И третий корпус — лежачие. Всех вместе мы совмещать не можем. В третьем корпусе чистота идеальная, там порядок, все побелено и покрашено, но от запаха никуда не деться. Он рассчитан на 33 койко-места, и у нас он забит. В последнее время тяжелых людей стало поступать много.

— Они гниют, под себя ходят?

— Да-да. Поймите, такой небольшой корпус с тремя палатами. И он до того забит, что городская больница уже возмущается, почему мы таких не принимаем. А куда я их положу? Мы изыскиваем возможности. Кто-то получил инвалидность или ушел на пенсию — отправляем в другие учреждения. Умирают онкобольные. В этом корпусе, сами поймите, цветами пахнуть не будет. Там действительно очень тяжело, они все под себя ходят.

По госстандарту на одного опекаемого положен только один подгузник в сутки. А что нам делать? На свои деньги закупать дополнительно?

Мои сотрудницы в таких условиях выполняют эту адскую работу, и нам за это не доплачивают.

Отмечу, что в 3-м корпусе у людей в основном красные паспорта. Это наша беда и боль. И говорить о том, что мы что-то нарушаем… Мы, наоборот, делаем их жизнь чуточку лучше. То, что на видео лежит тяжелобольной… взять его настояла городская больница, потому что его некуда было девать. Человек приехал из России, у него нет жилья, он никому не нужен и тяжело болен. У него цирроз печени, пневмония, одышка. Он проводит у нас последние дни, как будто это хоспис. А у нас же не хоспис. Но если бы мы его не взяли, все бы написали, какие мы бесчеловечные.

Обследования на ВИЧ

— А по поводу того, что многие ходячие у вас поживут, потом уходят и опять возвращаются? И ваша медсестра говорит, что они с 2017-2018 годов не сдавали анализов на ВИЧ и сифилис. Есть видео, где она показывает их личные дела. Их же нужно проверять.

— Это еще одно видео. Но я вам сейчас про это не могу ничего сказать, потому что я не медик. Дайте мне эту информацию, мы проверим. В карточки я не лезу. Если бы до меня дошла такая информация, я бы разобралась. Но пока из того, что до меня дошло, ни один факт особо не подтверждается.

Мы пошли на склад, а просроченных лекарств нет. Откуда она взяла такую информацию, я не знаю

Вот вы сказали, что нет договора со СПИД-центром. Но анализы на ВИЧ бесплатные, наши ВИЧ-инфицированные ходят туда. Иногда оттуда звонят нам и просят дать информацию, есть ли у нас такой-то человек. Они все состоят на учете. Мы не можем ущемлять права ВИЧ-инфицированных.

Видеоролик с карточками мы отправили старшей медсестре Айнур Ашимовой. Она лишь подтвердила, что это голос Халипы Буркитбаевой, а от комментариев отказалась. Сослалась на врачебную тайну.