Бизнес «крышует» салафитов в Казахстане — эксперт

Рассадники радикалов вычислил теолог Аскар Сабдин из Актобе.

Экспертиза показала — все раненые в Актобе террористы 5 июня 2016 года были пьяны. Как это вяжется с их религиозными взглядами? Почему запад страны стал «красной тряпкой» для радикалов? Для чего казахстанская молодежь стала осваивать Малайзию с образовательной точки зрения? Об этом и многом другом нам рассказал авторитетный религиовед Аскар Сабдин.

Малайзия — новый поставщик салафитов

​- Эксперты фиксируют рост числа религиозных пассажиров в Малайзию. Значит ли это, что на смену салафизму, который раньше присутствовал в Казахстане, скоро придет салафизм малайзийский?

— В таком ключе о Малайзии я слышу впервые, но вероятность такую не исключаю, поскольку нашу молодежь малайзийские вузы действительно приглашают на обучение. Вообще, я больше работаю с этими товарищами лицом к лицу, в том числе и с осужденными.

Отмечу, что во многих странах со схожим Казахстану менталитетом салафиты открывают целые центры по обучению своей идеологии

Например, в турецком городе Ризе открыт салафитский центр. Что интересно, открыт он не в Египте или Саудовской Аравии, а именно в Турции. В этой связи можно сказать, что открытие крупных салафитских центров в совершенно неожиданных местах стало общемировым трендом.

— ДУМК утверждает, что в Казахстане около 400 осужденных за религиозный экстремизм и терроризм. Якобы в 2016 году наши имамы поставили на правильный пусть 196 из них. Вы можете подтвердить эти данные?

— Лучше, наверное, спросить у тех, кто с этой системой связан непосредственно. Я бы не хотел выступать в роли оценщика деятельности ДУМК. Пусть Министерство по делам религий оценивает их работу.

Шахты-вахты — центры салафитов

— Почему самым проблемным в Казахстане является именно западный регион, а не юг, где сконцентрировано больше всего мусульман?

— Любые добывающие регионы притягивают к себе радикалов. Там, как правило, всегда есть вахтовые поселки, шахты, крупные рынки, где не работают общественные и государственные «радары» и где есть теневая экономика. И подобная ситуация не только у нас. Радикализация молодежи есть и в соседней России, особенно на крайнем севере.

Радикальные группы находят в системе государства уязвимые территории и заходят именно туда. До 2012 года считалось, что наиболее активно радикализация велась в исправительных учреждениях. Сейчас это уже не так. И тренд по всему миру одинаковый. Поэтому запад Казахстана и отличается тем, что это добывающий регион. Молодые люди приезжают из другой области и живут вместе 15 дней в полной изоляции от общества и семьи. В такие моменты очень удобно влить в их головы любую информацию.

На карте Казахстана я бы обозначил самыми проблемными все 4 западные области, а также города Жезказган, Сатпаев, Екибастуз, Степногорск

Почему именно там? Очень сложно назвать одну причину. Мы же не можем дать однозначный ответ, почему гремят взрывы в Каире или Стамбуле? Найти рациональное зерно сложно.

В свое время, в начале независимости было опасение, что беда в Казахстан придет с юга, поскольку на тот момент неспокойно было в том же Ташкенте. Я так понимаю, большая часть сил противодействия была направлена на юг. Но враг зашел с тыла. И географическая близость Актобе к Северному Кавказу сыграла здесь на руку.

Мы же все знаем о визите в Актобе небезызвестного Саида Бурятского. Халил Абдужаббаров пропагандировал в Атырау и Уральске

Много кто на западе побывал.

Тяжелый фактор — безысходность

— Допустим, я приеду в Актобе и останусь там, они же меня не завербуют? Как они заманивают в свои ряды? Деньгами, обещаниями, сверхидеями?

— Это сложный психологический момент. Расскажу про самый популярный прием. Приезжает из аула или районного центра молодой человек в город, поступает в колледж или вуз. И когда начинаются криминальные поборы, человек пытается найти выход. В околостуденческой среде предостаточно людей, готовых прийти на «помощь». Эти парни предлагают быть с ними, соблюдать какие-то их заповеди и так далее. И все, молодой человек вроде бы защищен от поборов, но при этом он уже в другом мире.

Бандитский криминалитет, так называемые «черные», не рискует конфликтовать с «зелеными» исламистами

— Правда ли, что финансирование идет из Саудовской Аравии и что в Казахстане салафизм стал не идеологией, а средством заработка?

— Так было в 90-х годах и начале нулевых. Да, активно работали у нас саудовские салафитские благотворительные фонды. Сейчас, насколько мне известно, этого уже нет.

Салафиты давно среди элиты
— А кто их тогда финансирует?

— Критическая масса уже дошла до нужного предела. Они перестали нуждаться в финансировании. Теперь

идет распространение салафитской идеологии на наших банкиров, элиту бизнеса

Казахстанский салафизм стал самодостаточным и не нуждается в финансировании извне. У нас очень много активных и состоявшихся людей, которые находятся под влиянием этого течения. Ведь все эти шахты, заводы, рынки в чьих руках? Правильно — в руках большого бизнеса. Отсюда делаем выводы, в чьих интересах идет распространение радикальной идеологии.

— Вы беседовали с актюбинскими террористами. Они действительно джихадисты?

— Беседовал. Это классические салафиты, никакого отношения ни к каким джихадистам они не имеют. Они ни книг их не читали, ни представления о лидерах не имеют.

— Экспертиза показала, что они все были пьяны. Как так, если салафиты не употребляют алкоголь?

— В тот день, с их слов, им давали воду и финики. Они сами утверждают, что не помнят, как все произошло. Не исключено, что это было какое-то измененное эмоциональное состояние. Либо они что-то съели или выпили.

Я еще 3 года назад писал, что экстремисты часто используют психотропные вещества, а в некоторых направлениях и легкие наркотики

Например, анашу. Я не могу сейчас сказать конкретно про июньских товарищей, поскольку не видел результаты экспертизы. Не думаю, что там был алкоголь. Просто отмечаю общую тенденцию — экстремисты не всегда идут на дело, чего-нибудь не съев.