Как читать историю Казахстана, чтобы не стать националистом?

«Мы очень много замалчиваем в своей истории, потому что боимся кого-то обидеть», — говорит писатель и историк Айжан Хамит. А тема 1986 года может открыться, если не уничтожат архивы. Об этом и о том, когда же все-таки началась казахская история, мы поговорим с писателем и историком Айжан Хамит.

— С какого непосредственно момента можно говорить о казахской истории? Чингизхан у нас давно считается казахским персонажем. И Аттила. Вплоть до того, что скоро и Колумба, и Иисуса Христа туда впишут. Были ли скифы тюрками – вопрос племен, которые жили на этой территории. Их отношение к казахскости еще предстоит выяснять. Жили здесь – значит казахи.

— Утрировать, что «жили здесь – значит казахи» нельзя. Говорить о каком-то конкретном периоде я затрудняюсь. Скажем, традиции скифов перешли в тюркские, из тюркских – в казахские. Когда я писала свою дипломную работу, изучала слой традиций. Например, традиция у казахов – нельзя стоять на пороге двери и облокачиваться на дверь. Этот запрет идет еще со времен скифов. Когда человек из одного племени убивал человека из другого племени, то обиженные приходили просить компенсацию – вставали на порог и облокачивались на дверь. Говорить, что скифы были казахами – это неправильно. Но то, что скифы жили на этой территории — верно, и их достояние перешло к нам.

— Нужно ли об этом громко говорить сегодня, чтобы не рождалось подобных глупых мифов?

— Каждый человек верит в то, во что хочет верить. Если он считает, что это его великий предок, пусть верит. Другой вопрос – что мы сейчас из себя представляем. Такая проблема есть во всех странах, которые раньше были великими империями. У тех же турков — они гордятся своим османским прошлым, но важно, что сейчас из себя представляют. Но все же историю поднимать надо. Когда я только начала писать о людях, внесших вклад в историю, культуру, литературу Казахстана, тогда мне стали писать люди о том, что начали читать и гордиться своей нацией.

Мы – не те казахи, что были в 19 веке, но нам нужно иметь ориентиры. Понимать, что мы выросли не вчера. Знать, что у нас было государство. Говорить, что государства не было – неэтично, неправильно.

История важна, но важнее, что мы из себя представляем сейчас.

— Конечно. Думаю, вы не будете отрицать, что в казахской истории, в казахстанской истории, особенно в последние 200 лет, очень много тем, которые раскалывают народ. И часто водораздел проходит по межнациональной линии. Взять несколько персонажей и несколько тем и знаешь, что сейчас, мягко говоря, будет истерика. Абулхаир-хан, Кенесары, Мустафа Чокай, декабрь 1986 года – это только самые горячие четыре темы. Вот даже недавняя необъявленная девальвация. Решили провести митинг. Одна инициативная группа решила провести его в защиту народа. Естественно, нашлась пара доброхотов, которые развили вокруг этого межнациональную линию. Вы понимаете, о чем я говорю. Вот что с этим делать? Нужно ли соблюдать политкорректность в этих темах? Или нужно, как хирург, вскрывать болезненные раны и говорить, что здесь правда, а что неправда?

— Проблема в том, что у нас нет этих самых хирургов. У нас все слишком политкорректно.

— У нас нет хирургов. У нас есть маньяки, которые с ножом ходят.

— Мы очень много замалчиваем в своей истории, потому что боимся кого-то обидеть.

Тема 1986 года еще не скоро откроется, если не уничтожат архивы. А в архивах совсем другая информация, нежели ее несут в массы. Я не могу судить о том времени. Мне тогда было всего 5 лет. Но мама говорила, что тогда это назвали хулиганьем. Так же, как сейчас говорят о Жанаозене. Правда когда-нибудь обязательно откроется. Не сейчас, не в наш с вами век. Скорее всего, наши дети будут копать.

Что касается хана Кенесары, то эта истерика вообще неоправданная. И сейчас не вскрывать эти темы, пытаясь кому-то угодить, глупо. Поскольку народ имеет право знать свою историю.

Проблема в том, что люди путают прошлое с настоящим.

Два года назад я была на Иссык-Куле. Написала, как там хорошо: там молоко, там озеро. И мне один человек, который писал дифирамбы, пишет: «Айжан, вы такая предательница. Они же убили Кенесары. Они предали его». Я была в шоке. Я езжу в Санкт-Петербург, в Россию. Советский и царский периоды нанесли большой урон моей нации, но я не переношу это на сегодня. И то, что я стала предательницей, съездив на Иссык-Куль, просто странно.

— Нужно ли эти вопросы так остро ставить сегодня? Может, подождать некоторое время, пока это не перестанет раскалывать народ?

— Я думаю, что дрязги будут всегда.

— Мы сегодня видим, что происходит в России. Как говорил Мединский, перефразируя: «Из всех искусств для нас важнейшим является история». У них история взята на государственный контроль. Есть история правильная, государственная, как это было в советское время. И есть неправильная история, как говорили в советское время — «буржуазная фальсификация». Что, если мы себе такую модель возьмем – модель правильной или неправильной истории? У нас сегодня принято весь период нахождения Казахстана в составе Российской империи, Советского Союза показывать в негативных чертах, в черных красках, хотя данные говорят о другом. Не хочу никого обижать. Но то, что сегодня в Казахстане существует такое искусство как театр — чья это заслуга?… Не приведет ли такая государственная линия к странным результатам?

— Меня удивляет, что государство контролирует историю. История такая, как есть. Говорить – правильная или неправильная – это цензура. Это не свобода. Конечно, есть перегибы. Я читаю и казахскоязычных авторов, и русскоязычных авторов. И вижу, что маятник качается либо в ту, либо в другую сторону. История такая, какая она есть. Были положительные стороны, как вы говорите про театр. Но был и голодомор.

— Этого никто не отрицает.

— Были восстания, которые подавлялись. Недавно была в архиве, искала информацию об адайском восстании 1870 года, потому что я писала материал про кюй «Адай» Курмангазы. Есть версия, что он писался именно в период, когда адайское восстание положило начало восстанию во всем Младшем жузе. Тогда поднялись около 5 тысяч адайцев Эмбы и Устюрта. Это было очень жестокое столкновение. Я читала документы, и у меня волосы на голове шевелились, так жестоко они были подавлены. Но есть две стороны, и я стараюсь, чтобы меня маятник не качал ни в одну, ни в другую сторону. Насколько объективно у меня получается, не знаю, но я пишу на основании трудов…. И еще по поводу архивов. Я в мае ездила в Уральск и дальше, в Хан Ордасы — это ставка хана Жанибека. Меня удивило, что все архивные документы до 1917 года вывезены в Оренбург. В оренбургском архиве работать можно. Но если ты заказываешь материалы онлайн, то это все стоит денег. Я ездила искала своего прадеда, который был расстрелян в уральской тюрьме. Но я не нашла ни одного документа о том, что он там сидел и его расстреляли. Почему? Я – противник теории заговора, думаю, что там просто бардак. Я настаивала: должна быть запись! Есть дело, что его раскулачивали! Я официально обращалась и в ДВД, и в отдел статистики. В общем, трудно восстанавливать историю. Где ее восстанавливать? Во-первых, в архивах работать трудно. В первый день пишешь заявление на имя директора. Потом заказываешь фонд. Потом заказываешь опись. В общем 4 дня нужно ходить. Потом получаешь папку, открываешь, там докладные записки, и ты понимаешь, что ничего не понимаешь. Если читаешь на русском, то глаз еще как-то привыкает. А если читаешь на казахском, арабской вязью, при том, что я – арабист, я ничего не понимаю. Проблема в том, что поколение, которое может это прочитать, уходит. А молодежь этим просто не интересуется. Я – не историк. А как журналист я предпочитаю читать из разных источников. Я выложила материал о том, как убивали Махамбета. И оказалось, что у меня есть одна неточность. Со мной связался племянник антрополога Ноэля Шаяхметова, который восстанавливал образ Махамбета. И он сказал, что у меня есть неточность и что он вышлет мне его письма. Поэтому есть риск допустить ошибку. Но волков бояться – в лес не ходить.

— В последние дни читаю вас в Facebook. Вас обвиняют в национализме. Этим модно гордиться – я националист. Но никто не вникает в этот термин.

— Многие, не разбираясь, клеят друг на друга ярлыки. Это беда. Это может расколоть наше общество. Я знаю, какие ярлыки на меня клеят. Говорить человеку, у которого лучшая подруга – Таня, «ты – националист», это нонсенс. Все началось с конфликта с компанией Scat: я сказала, что они выдали такую белиберду, когда перевели фразу «Приятного аппетита».

— Расскажите подробнее.

— У меня мама вылетала из Астаны в Алматы. И как раз в это время мне пишет девушка, Макпал Имангалиева, мол, летала Scat, она прислала мне фото, где на коробке вместо «Ас болсын» написано – «Сүйкімді тәбетініз». Что-то в родительном падеже они там просклоняли. Меня это так задело. Я выложила в сеть, пошла волна. В конце концов журналистка с «Казахстанской правды» сделала запрос в авиакомпанию. Ей официально ответили, что занялись этим вопросом. Я часто сталкиваюсь с неправильными вывесками и переводами. И мне это надоело. Считаю, что это должно контролироваться на государственном уровне. Потому что я воспринимаю это как «казахскоязычное население, мы на вас не ориентируемся». Меня можно обвинять в национализме, в нацизме. Хотя люди сначала должны открыть Википедию, узнать, что означают эти термины. Просто я неравнодушный человек. Очень люблю свой Казахстан. И у меня нет ни одного поста, чтобы обвинить меня в разжигании межнационального конфликта. Сайт у меня редактирует Таня, а системный администратор – Женя Шутилин. И говорить, что я – националист, глупо. Считаю, что мы не должны переходить эту зыбкую грань. Худой мир лучше хорошей войны. Пусть кто-нибудь прошерстит мою страницу в Facebook и найдет хоть что-то против какой-то национальности. Все началось с того, что я написала – в казахских садиках нет ясельных групп. Я сама столкнулась с этой проблемой. Привела племянницу, когда подошла очередь, а мне говорят, что у них нет групп на казахском языке.

В Казахстане нет яслей на казахском языке!!! Мне говорят – отдавайте в русскую группу или идите в другой садик. Считаю, что это за гранью.

Я написала об этом и тут же стала националистом. Типа, раздула ошибку до уровня межнационального конфликта. Что в голове у этих людей – не знаю.

— Обычно я говорю заключительно слово. А сегодня хочу предоставить сделать это моей гостье. Айжан, посоветуйте нашим читателям хотя бы парочку книг на тему нашей истории, как историк-дилетант. Я очень люблю это слово. Это комплимент. Мне кажется, историки-дилетанты делают больше для истории, чем профессиональные историки.

— Из русскоязычных авторов люблю Ерофееву. У нее замечательная история Букеевской орды.

— Ирина Ерофеева – доктор исторических наук.

— Из казахских авторов… Мне очень нравится тема восстания Махамбета и Исатая. Об этом много писал Анес Сарай. Очень интересная работа на казахском языке. А если о музыке, то читать Затаевича.

— К сожалению, несправедливо забытая фигура у нас.

— Мы потеряли часть этого наследия. И Ахмет Жубанов – замечательный человек. Эти люди внесли огромный вклад в историю нашей музыки.

— Спасибо вам большое! И приятного погружения в мир нашей истории, которая очень богата.

Видеоверсию смотрите здесь.