«Виноват!» — родители Азамата Тажаякова пришли на процесс с 2-летней дочкой, но суд был неумолим

Отец Азамата Тажаякова стоически сидит в Судебном присутствии №1 Федерального суда округа Бостон. На голове у него наушники устройства синхронного перевода, и он внимательно вслушивается в разговоры о дальнейшей судьбе своего сына, ведущиеся на языке, который он не понимает. Амир Тажаякович Исмагулов – успешный человек, занимающий крупный пост в нефтяной индустрии своего родного Казахстана. Он отправлял сына в элитные школы, а когда Азамату стукнуло 18, отец отправил его на учебу в Университет Дартстмут штата Массачусетс, где его сын стал приятелем молодого человека по имени Джохар Царнаев. Как многие другие сверстники из Казахстана, Азамат был одержим поп-культурой Америки и стремился в эту страну, чтобы познать ее. За время учебы в Лондоне, Азамат успел посетить мемориал принцессы Дианы. А когда он приехал в Нью-Йорк, то первым делом нанял лодку и поехал смотреть статую Свободы. Амир Исмагулов настаивает, что его сын – хороший парень и он невиновен в манипуляциях с вещами и предметами, принадлежавшими Джохару Царнаеву и до недавнего времени был уверен, что Азамата оправдают. Супруга Амира, Турсынай прижимает к себе 2-летнюю сестренку Азамата – Альмиру и накидывает на ребенка яркий, даже аляповатый шарф, как будто намереваясь отвести беду и защитить дочь от того, что происходит в зале. И начинает покачивать девочку, также, как когда-то баюкала Азамата.

Судьи, адвокаты и прокуроры говорили речи, пока вдруг зал, не сговариваясь, примолк на время и куда-то вслушался. Это из под шарфа гукает и воркует маленькая Альмира.

Даже при своем рудиментарном знании английского языка, отец Азамата как-то сдулся изнутри, услышав английское слово GUILTY – виновен! Мужчина прекрасно понимает, что это означает для его сына – Азамат может провести 25 лет в федеральной тюрьме штата и никакие нефтяные деньги мира не могут это изменить. Мать Азамата тоже не владеет английским, поэтому ее реакция на вердикт была запоздалой. Но было видно, как слова переводчика расстреливают ее сознание и она даже чуть пригнулась вперед, как-будто сжавшись от удара. Шарф упал и показались ничего не понимающие глазки-бусинки Альмиры. Убитая горем, мать покачивается на месте. Альмира извернулась у нее на руках и схватила наушники. Она трогает их, пробует на вкус и внимательно осматривает, словно пытаясь понять, как эта штучка могла довести ее маму до слез. Из оберега шарф превращается в носовой платок, впитывающий соленые слезы матери. “Мама” – воркует Альмира и улыбается Турсынай. Зал повержен – невинность маленького существа так не соответствует вердикту суда присяжных в отношение ее старшего брата.

Жюри принимает решение, что Азамат был участником сговора с целью скрытно извлечь рюкзак Царнаева из его комнаты в общежитии после теракта на Бостонском марафоне. И это — несмотря на то, что есть еще один фигурант дела, Диас Кадырбаев, который непосредственно и выносил рюкзак из общежития. Прокуроры обрисовали Азамата, как активного и инициативного участника действий, которые воспрепятствовали следствию. Его преступление отягощено тем, что он сам и Диас Кадырбаев видели последствия взрыва. Защита Азамата издевательски высмеивает предположение, что ее подзащитный сочувствовал деяниям Царнаева. И далее дает характеристику типичного незадачливого подростка, маминого сынка-недотепы, который любит футбол и марихуану и, конечно формально, мусульманина, но не придерживающегося никаких канонов ислама и шариата и не любящего брата Джохара, Тамерлана – мозгового центра теракта и человека, пытавшегося привить ему чтение экстремистской литературы. После оглашения приговора, Мэттью Майерс, один из адвокатов Азамата, стоит на улице и качает головой. Он просто не верит, что ФБР и прокуратура не понимают, что рассматривают «дело о недоросле». Майерс говорит, что понимает, что после трагедии на Бостонском марафоне, жюри и судьи были под прессингом. Он знает, кто и как давит на Судью Дугласа Вудлока, который огласит окончательный приговор Азамату в октябре. Он знает, что чувствуют люди после случаев, аналогичных теракту в Бостоне.

“Я из Нью-Йорка,” – говорит Мэтт. “И я знаю.”

Кевин Каллин (Boston Globe), судебный хроникер