Евразийский экономический союз: больше никакой политики

Директор Института мировой экономики и политики (ИМЭП) при Фонде первого Президента Султан Акимбеков ответил на вопросы 365info.

— Султан Магрупович, недавно Казахстан подписал межгосударственные соглашения по Евразийскому экономическому союзу. Идея данного объединения в свое время вызывала бурные дискуссии. Некоторые говорили, что такая глубокая интеграция несет угрозу суверенитету независимого Казахстана. А что можно сказать по этому поводу сегодня? К каким позициям Казахстан подошли на этом финальном этапе интеграции?

— Хотелось бы отметить, что это не финальная стадия интеграции, как представляется многим. Для нас договор по ЕАЭС – это не точка, а многоточие. Важно понимать, что очень многие вопросы в рамках этого договора имеют длительную перспективу своего разрешения. Скажем, гармонизация финансовых рынков стран-участниц союза планируется только к 2025 году. Существует много вопросов и аспектов в рамках нашего интеграционного объединения, которые на сегодняшний день не получили единой интерпретации и отнесены на будущее, то есть эти вопросы остались открытыми и будут прорабатываться. Такой, «открытый», вариант договора для нас в Казахстане безусловно более приемлем, чем тот, который предлагался в 2012 году. Очень важно, что казахстанская сторона за последние два года исключила оттуда целый ряд моментов, которые нас объективно не устраивали.

Опасения по поводу политического доминирования России действительно были, и они имели свою логику. В этом плане для нас очень важно, что проведена полная деполитизация договора. Прекратились все разговоры об общем гражданстве ЕАЭС, о единой валюте, о центральных органах власти, которые в свое время активно шли в России. Напомню, что в 2012 году российская сторона продвигала идею создания единого парламента, которая не получила поддержки. Очевидно, что наши российские партнеры видели в ЕАЭС союзе нечто большее, чем только экономический союз. Россия стремилась усилить политическую составляющую объединения, по крайней мере, именно на это был направлен целый ряд предложений Москвы. Мы же в свою очередь изначально говорили, что главное для нас – экономический интерес, и это принципиально важный момент. Ведь мы делаем ставку на экономическую интеграцию не от безвыходности, а потому, что это следующий шаг в развитии нашей собственной экономики. Шаг, в первую очередь важный и полезный для населения.

Важно, что Казахстан за последние два года значительно продвинулся в переговорах по ЕАЭС в отстаивании своих интересов. В свое время в обществе существовали очень серьезные претензии к казахстанским переговорщикам, потому что Казахстан по целому ряду важных для него позиций существенно уступал Российской Федерации в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства. Так, казахстанский бизнес на территории России оказался в заведомо худшем положении по сравнению с российским бизнесом в Казахстане. И это понятно. В России значительно сильнее бюрократия, чем у нас, и работает она гораздо более эффективно, что было хорошо заметно в рамках переговорного процесса. В переговорных группах ощущалось безусловное доминирование российских специалистов, их отличала более сильная и убедительная аргументация, в результате мы получали, мягко говоря, не самые лучшие для Казахстана условия в рамках ТС и ЕЭП. В объединении практически на всех направлениях сотрудничества доминировали российские интересы. В Казахстане после создания Таможенного союза очень значительно вырос импорт из России, притом что экспорт в Россию из Казахстана остался на прежнем уровне. Еще более показательна ситуация с Белоруссией. Пусть в количественном отношении импорт белорусских товаров в Казахстан не столь значителен – всего 700 млн. долларов в год, но он в семь раз превышает казахстанский экспорт в Белоруссию.

Резкий рост импорта создал большие проблемы для казахстанского бизнеса. Мы хорошо видели, что на прилавках магазинов появилось много российских продуктов, особенно в северных областях. Мы видели, что российские компании начали доминировать в сфере логистики, поставках оборудования, на автомобильном рынке, рынке продовольствия и так далее. Здесь вопрос в налогах, в рабочих местах, в возможности успешно работать и развиваться для казахстанского малого и среднего бизнеса. А ведь именно МСБ теоретически должен был выиграть от интеграции, об этом очень много говорилось на самых разных уровнях. А получилось наоборот. Интеграционное объединение напоминало дорогу с односторонним движением. В Казахстан можно было ввезти любую российскую продукцию, тогда как продукция из Казахстана на территории России встречала колоссальные препятствия. Это и так называемые нетарифные барьеры, и всевозможные местные регламенты, утверждаемые на уровне регионов, и противодействие региональных бизнес-элит. Все это никак не могло устраивать Казахстан.

— Тем не менее, мы к этому все же стремились?

— Конечно, мы изначально стремились к экономической интеграции, мы понимали, что стратегически для Казахстана она имеет большое значение. Дело в том, что Казахстан – landlocked country, мы находимся в центре континента, океанские морские порты от нас очень далеки. При этом для нас принципиально важно иметь прямой доступ к глобальным рынкам. А для этого нужно выстраивать определенную систему отношений с соседями, с нашими ближайшими партнерами, такими как Россия. Если через ее территорию для наших экспортеров открывается путь к внешним рынкам сбыта, то это прекрасно. Если к тому же для нашего бизнеса все-таки откроется российский рынок емкостью в 170 миллионов человек, то это еще лучше для нас. Это позволит отечественным компаниям использовать экономические преимущества Казахстана – то, что здесь значительно ниже налоги, здесь проще администрирование, более комфортная и либеральная среда ведения бизнеса. Но в рамках той модели интеграции, которая была до 2012 – 13 годов, эти наши преимущества практически не работали. Единственная причина – в том, что российская сторона более успешно действовала в отстаивании своих интересов.

Главным результатом переговоров по Евразийскому экономическому союзу для нас стало то, что эту ситуацию удалось в целом изменить. Надо отдать должное государственным представителям: к моменту подписания договора была проведена очень серьезная работа. Нам удалось решить ряд весьма болезненных вопросов. Важно, что договор по ЕАЭС с точки зрения интересов Казахстана оказался предельно прагматичным. К тому же он не стал неким завершающим этапом, это договор открытый, в его рамках можно маневрировать и двигаться дальше. И это логично. Сейчас в нашем тройственном союзе существует множество дисбалансов и спорных вопросов, которые требуют длительной «притирки», поиска баланса интересов. А если к нам присоединятся еще некоторые другие страны, ситуация может стать еще сложнее. Поэтому возможность маневрировать является важнейшим фактором жизнеспособности объединения.
И еще один очень значимый для нас момент – это равноправные отношения. Со стороны российских представителей часто звучало мнение, мол, наша экономика больше, мы – «стержень» объединения, поэтому наши предложения должны носить определяющий характер. На такой логике в свое время строилась идея Евразийского парламента, в свое время предложенная председателем Госдумы Сергеем Нарышкиным. По этой же логике рассуждают многие российские политологи – мол, если вы присоединяетесь, то должны играть по нашим правилам, исходя их масштаба стран. Но подобный подход не устраивает Казахстан. Дело не в «весовой категории» — если речь идет об объединении, то в нем должны быть равные, паритетные отношения. В данном ключе был выстроен новый договор по ЕАЭС, поэтому мы с легким сердцем могли его подписать.

— Хорошо, с политическим аспектом отношений в рамках Союза мы определились. Но поскольку главное для Казахстана – это экономика, основные вопросы связаны с ней. В обществе сохраняется некоторый скепсис по поводу того, насколько ЕАЭС выгоден для наших компаний. Что изменилось с точки зрения интересов бизнеса?

— Скепсис во многом понятен. Мы помним 2011 и особенно 2012 годы, когда очень многие представители казахстанского бизнеса выступали с резкой критикой Таможенного союза. Однако ситуация меняется. В последний год можно было заметить, что критика заметно сократилась. Можно было заметить также (кстати, об этом говорили и участники переговорного процесса), что открытость казахстанских государственных представителей по отношению к бизнес-сообществу была максимальной. Учитывались практически все пожелания. И это дало результаты. Главный вопрос для нас – это доступ на российский рынок. Очень многие проблемы здесь сняты, многие сегодня прорабатываются. Понятно, что есть огромный пласт вопросов, это тысячи различных позиций, по которым нужно сформировать единые подходы, но для этого в рамках нового договора по ЕАЭС есть все возможности. Казахстан здесь чувствует себя гораздо увереннее, чем два года назад.

— Тем не менее, бизнес России получил от интеграции значительно больше, чем наш, казахстанский. Статистика взаимной торговли показывает, что Казахстан стал рынком сбыта для 40% российской машиностроительной продукции гражданского назначения. Есть и другие позиции, свидетельствующие об активной экспансии российских производителей на нашем внутреннем рынке. То же самое можно сказать о белорусских товарах – их, конечно, меньше по количеству, но импорт из Белоруссии растет стремительно и с огромным опережением по сравнению с казахстанским экспортом. Чем, по Вашему мнению, казахстанский рынок так привлекателен?

— Безусловно, рынок Казахстана представляет значительный интерес для России. Для Белоруссии он важен еще и потому, что позволяет получать свободно конвертируемую валюту для своих нужд. А Россия, действительно, давно сюда стремилась, и не зря. Действительно, как вы отметили, в прошлом году россияне продали за рубеж на 26 миллиардов долларов машин, механизмов, оборудования, автомобилей и сельхозтехники гражданского назначения. Это 5% от всего экспорта России. Из них 15 млрд. долларов это продукция военного назначения. Из 11 млрд. долларов гражданской продукции в 2013 году 4,6 млрд. действительно приходилось на Казахстан. Для России это много. Казахстан сегодня ключевой рынок сбыта российской машиностроительной продукции. Если бы мы не покупали ту же продукцию автомобильного завода «ВАЗ», это сказалось бы на его продажах, которые и так падают последнее время.

Заводы должны работать, потому что у государства есть определенные социальные обязательства по поддержанию занятости в том же Тольятти. Поэтому Россия со своей стороны заботится о сбыте. Наш внутренний рынок нужен не только машиностроителям из России. То же самое можно сказать о других отраслях, ориентированных на потребление и на оказание различных услуг. В Казахстан сейчас активно заходят российские транспортно-логистические компании, строители, поставщики оборудования, продовольствия, бытовой техники, химической продукции и многого другого. Да, мы согласны, это нормально, ведь у нас Таможенный союз, мы и создавали общий рынок с целью такого взаимного проникновения бизнеса.

Проблема заключается в другом. Как мы уже отмечали, взаимная торговля пока больше напоминает дорогу с односторонним движением. Продукция «АвтоВАЗа», «Ростсельмаша», десятков других российских предприятий завозится в Казахстан. Но при этом сам «АвтоВАЗ», сам «Ростсельмаш» и прочие очень мало модернизируются, собственно, поэтому у них и не находится достаточного сбыта в других странах. Вот почему для них так важен рынок Казахстана. Но нужно ли это нам? Мы со своей стороны, установив заградительные пошлины на те же иномарки из других стран, рассчитывая на то, что за время их действия удастся вместе выйти на новый качественный уровень того автомобилестроения. Но этого не происходит. Из России по прежнему идут многие товары, которые конкурентоспособны из-за заградительных пошлин. Поэтому наш потребитель недоволен. Ему не нужны морально устаревшие «Жигули», однако приобретать современные автомобили из Германии, Японии, Франции, США ему мешают высокие таможенные ставки. Парадокс в том, что мы-то рассчитываем на модернизацию предприятий России, но мы не можем на это как-либо влиять, мы не можем в этом участвовать.

Нужно понимать, что мы не можем вечно «отгораживать» наш рынок от мирового экономического пространства для того, чтобы своим внутренним спросом решать проблемы предприятий России. В ближайшее время Казахстан вступит в ВТО, и импортные пошлины начнут поэтапно снижаться. Выход на глобальные рынки, участие в ВТО – для нас это очень важный приоритет. К тому же Россия уже сделала этот шаг, она вступила в ВТО в 2012 году. Тем самым Москва подтверждает, что она тоже стремится интегрироваться в глобальное экономическое пространство. В Москве понимают, что через определенное время, когда закончится переходный период, сегодняшние барьеры на пути внешнего импорта придется снять. Если темпы модернизации останутся такими же, как сейчас – большой вопрос, насколько конкурентоспособной будет российская продукция.

Да в Казахстане сегодня стабильно работают достаточно крупные автосборочные предприятия — тот же завод «Азия-Авто» в Усть-Каменогорске, завод «Агромашхолдинга» в Костанае. Они ведут активную сборку с прицелом на российский рынок. Пока такие поставки сопряжены с большими трудностями. И россиян можно понять. Потому что эти заводы конкуренты аналогичным сборочным заводам западных компаний на территории России. При этом у наших еще меньше уровень локализации производства. Наши к тому же всеядны, они собирают много разных моделей, пытаясь заполнить все возможные ниши на рынке.

Вопрос здесь в том, сможем ли мы таким образом вместе с Россией выйти на качественно новый технологический уровень. У потребителя возникает резонный вопрос: для чего закрывали рынки? Такая ситуация для Казахстана экономически нелогична, и понятно, что это сказывается на недовольстве населения. Необходимо помнить, что мы шли на ограничения импорта, создавая определенные проблемы для собственного населения, не ради чьих-то интересов. Мы делали это с целью глобального развития. Стремились модернизировать экономику, сделать производителей Казахстана более сильными и конкурентоспособными. И здесь возникает вопрос: кто ответствен за это глобальное развитие? Кто должен обеспечить необходимую модернизацию? На наших российских партнерах, безусловно, лежит высокая ответственность в данном вопросе, поскольку на сегодняшний день российские предприятия сильнее по сравнению с отечественными. Во всех совместных проектах с казахстанскими именно россияне являются носителем технологий и ноу-хау. Однако мы не заинтересованы в том, чтобы внедрять технологии вчерашнего дня. Если российские промышленники будут заниматься интенсивной модернизацией, то их экспансия будет нам выгодна. Если же планируют и дальше делать и продавать в Казахстане только неконкурентную на мировых рынках продукцию — то подобные проекты обречены стать жертвой глобализации.

— Действительно, долгое время специалисты, политологи, политики убеждали нас в том, что в рамках Таможенного союза, Единого экономического пространства создаются стимулы для трансферта технологий, для роста конкурентоспособности казахстанских предприятий. Говорили, что преимущества нашей налоговой системы, системы администрирования создают все возможности для этого. Теперь, в рамках Евразийского экономического союза, в какой мере мы можем реализовать эти преимущества?

— Конечно, у нас есть неоспоримое преимущество в виде более низких налогов, более простой системы администрирования, меньшего присутствия государства в регулировании бизнеса, отсутствия влияния крупных ФПГ на деятельность малых и средних предприятий. В Казахстане работать безусловно комфортнее. Достаточно сказать, что по рейтингу Doing Business в прошлом году Казахстан стоял на 49-й позиции, а Россия – на 112-й. Но есть и другая сторона медали. Дело в том, что казахстанский бизнес в некотором смысле стал заложником той либеральной среды, в которой он существует последние 15 лет. Наши предприятия живут в более «тепличных» условиях, они не привыкли к жесткой конкурентной борьбе. Наша либеральная среда позволяет существовать на рынке небольшим предприятиям. В России же за это время выросли очень мощные крупные компании, которые по концентрации капитала, инвестиционным ресурсам, обороту, объемам сбыта многократно превосходят казахстанские. Такая разница в «весовых категориях» неизбежно отражается на конкурентоспособности. Российские компании доминируют на рынке.

Однако сегодня есть некоторые изменения. Есть примеры, когда продукция, произведенная в Казахстане, вполне конкурентоспособна в рамках Таможенного союза. Вообще последние годы оказались очень полезны для бизнеса Казахстана, потому что они показали наши слабые места. Бизнес получил определенные сигналы, что и где нужно менять. И это очень важно, ведь мы собираемся вступать в ВТО. Если казахстанские товары неконкурентоспособны на рынке ТС, то что говорить о глобальных рынках. Да, бизнес переживает довольно болезненный период, обстановка на рынке стала более жесткой, но мы должны понимать, что через это необходимо пройти.

— Происходящий сегодня конфликт на Украине ставит новые вопросы в отношении евразийской интеграции. Не означает ли вступление Казахстана в Евразийский экономический союз что нам теперь придется дружить с кем-то против кого-то?

— Конфликт на Украине, происходящий сегодня, имеет вполне конкретные причины, имеет свою логику, и он рано или поздно закончится. Речи о новом издании холодной войны нет, это никому не выгодно. И Россия не может себя противопоставлять всему остальному миру, в условиях глобализации она вряд ли смогла бы существовать в режиме экономической автаркии. Россия – часть глобальной экономики, зависит от нее, и от России в свою очередь зависят многие страны, в частности – та же Европа. Сегодня очень хорошо видно, что при всех проблемных вопросах Россия не собирается изолироваться. Заметно, что обе стороны, несмотря на безусловно острые и тяжелые вопросы, не хотят идти на жесткий конфликт. В целом для понимания ситуации необходимо четко разделять нынешний конфликт и процесс интеграции. Это вещи разного порядка. Интеграция имеет большую стратегическую глубину, конфликт же стратегического значения не имеет. Он носит тактический характер, и это в принципе не наши дела, это дела России и Украины.

В данном плане для нас принципиально важно то, что мы в процессе интеграции, как я уже отмечал, полностью ушли от политики. В договоре по ЕАЭС нет ничего политического, нет никаких обязательств по нашей позиции в каких-либо вопросах российской внешней политики. Мы не стали и не станем частью российского политического пространства, Астана традиционно сохраняет свою многовекторную политику.

Безусловно, мы уважаем мнение России. Мы понимаем, что в треугольнике «Россия – Китай – США» существуют весьма непростые отношения. Никому из наших соседей в рамках этой геополитической борьбы мы не намерены создавать каких-либо проблем, как и не собираемся к кому-либо примкнуть, объединяться, как вы говорите, с кем-то против кого-то. Наш приоритет – экономическое развитие, и здесь Казахстан руководствуется своими долгосрочными интересами. Думаю, что это полностью устраивает всех наших партнеров. Кстати, на последнем заседании СВМДА в Шанхае было хорошо показано, что Астана – очень важный игрок в балансе межгосударственных интересов вокруг нашего региона. Наш безусловный приоритет – это экономика. У нас есть ресурсы и есть понимание, куда мы стремимся: к интеграции в мировую экономическую систему. Сегодня быть вне мировой экономической системы просто невозможно.